Неточные совпадения
— Вот куды, — отвечала
девчонка, показывая
рукою.
Скоро
девчонка показала
рукою на черневшее вдали строение, сказавши...
И вот из ближнего посада,
Созревших барышень кумир,
Уездных матушек отрада,
Приехал ротный командир;
Вошел… Ах, новость, да какая!
Музыка будет полковая!
Полковник сам ее послал.
Какая радость: будет бал!
Девчонки прыгают заране;
Но кушать подали. Четой
Идут за стол
рука с
рукой.
Теснятся барышни к Татьяне;
Мужчины против; и, крестясь,
Толпа жужжит, за стол садясь.
Но в дверях, в темноте, схватывает меня Ламберт: «Духгак, духгак! — шепчет он, изо всех сил удерживая меня за
руку, — она на Васильевском острове благородный пансион для
девчонок должна открывать» (NB то есть чтоб прокормиться, если отец, узнав от меня про документ, лишит ее наследства и прогонит из дому.
Подойдя к месту шума, Марья Павловна и Катюша увидали следующее: офицер, плотный человек с большими белокурыми усами, хмурясь, потирал левою
рукой ладонь правой, которую он зашиб о лицо арестанта, и не переставая произносил неприличные, грубые ругательства. Перед ним, отирая одной
рукой разбитое в кровь лицо, а другой держа обмотанную платком пронзительно визжавшую
девчонку, стоял в коротком халате и еще более коротких штанах длинный, худой арестант с бритой половиной головы.
Но прежде чем запыхавшийся Юшка успел добежать до перепуганной
девчонки — откуда ни возьмись ключница, схватила ее за
руку и несколько раз шлепнула ее по спине…
Кавалеры отворили дверь, хотели вести Верочку под
руки, — отказалась, мерзкая
девчонка!
Марье пришлось прожить на Фотьянке дня три, но она все-таки не могла дождаться баушкиных похорон. Да надо было и Наташку поскорее к месту пристроить. На Богоданке-то она и всю голову прокормит, и пользу еще принесет. Недоразумение вышло из-за Петруньки, но Марья вперед все предусмотрела. Ей было это даже на
руку, потому что благодаря Петруньке из
девчонки можно было веревки вить.
— Зачем девчонку-то таскаешь за собой, путаная голова? — заворчала Таисья на Никитича и, схватив Оленку за
руку, потащила ее за собой.
Мы с Евсеичем стояли на самом высоком берегу Бугуруслана, откуда далеко было видно и вверх и вниз, и смотрели на эту торопливую и суматошную ловлю рыбы, сопровождаемую криком деревенских баб, мальчишек и
девчонок; последние употребляли для ловли рыбы связанные юбки и решета, даже хватали добычу
руками, вытаскивая иногда порядочных плотиц и язиков из-под коряг и из рачьих нор, куда во всякое время особенно любят забиваться некрупные налимы, которые также попадались.
Один раз, когда мы весело разговаривали с бабушкой, рыжая крестьянская
девчонка подала ей свой клочок пуха, уже раз возвращенный назад; бабушка посмотрела на свет и, увидя, что есть волосья, схватила одной
рукою девочку за волосы, а другою вытащила из-под подушек ременную плетку и начала хлестать бедную девочку…
Раки пресмешно корячились и ползали по обмелевшему дну и очень больно щипали за голые ноги и
руки бродивших по воде и грязи людей, отчего нередко раздавался пронзительный визг мальчишек и особенно
девчонок.
— Ну, это уж мое дело. Пусть ее наливается, а для сцены она не годится: совсем еще
девчонка девчонкой… Плечи узенькие, тут (Раиса Павловна сделала выразительный жест
рукой) ничего нет.
Набоб был любезен, как никогда, шутил, смеялся, говорил комплименты и вообще держал себя совсем своим человеком, так что от такого счастья у Раисы Павловны закружилась голова. Даже эта опытная и испытанная женщина немного чувствовала себя не в своей тарелке с глазу на глаз с набобом и могла только удивляться самообладанию Луши, которая положительно превосходила ее самые смелые ожидания, эта
девчонка положительно забрала в
руки набоба.
С горы спускается деревенское стадо; оно уж близко к деревне, и картина мгновенно оживляется; необыкновенная суета проявляется по всей улице; бабы выбегают из изб с прутьями в
руках, преследуя тощих, малорослых коров;
девчонка лет десяти, также с прутиком, бежит вся впопыхах, загоняя теленка и не находя никакой возможности следить за его скачками; в воздухе раздаются самые разнообразные звуки, от мычанья до визгливого голоса тетки Арины, громко ругающейся на всю деревню.
Гудаевский вытащил из детской за
руку навзрыд плачущую, испуганную Лизу, привел ее в спальню, бросил матери и закричал: — Вот тебе
девчонка, бери ее, а сын у меня остается на основании семи статей семи частей свода всех уложений.
Мальчишки и
девчонки в испачканных виноградным соком рубашонках, с кистями в
руках и во рту бегали за матерями.
— Безумный! — сказал священник, схватив его за
руку. — Иль ты о двух головах?.. Слушайте, ребята, — продолжал он, — я присудил повесить за разбой Сеньку Зверева; вам всем его жаль — ну так и быть! не троньте эту
девчонку, которая и так чуть жива, и я прощу вашего товарища.
— «Как варят соус тортю?» — «Эй, эй, что у меня в
руке?» — «Слушай, моряк, любит ли Тильда Джона?» — «Ваше образование, объясните течение звезд и прочие планеты!» — Наконец, какая-то замызганная
девчонка с черным, как у воробья, носом, положила меня на обе лопатки, пропищав: «Папочка, не знаешь ты, сколько трижды три?»
Акулина Ивановна. А заговоришь когда, — одни огорчения от тебя… То — не так, это — не эдак… мать родную, как
девчонку, учить начнешь, да укорять, да насмехаться… (Петр, махнув
рукой, быстро уходит в сени. Акулина Ивановна вслед ему.) Ишь, вот сколько наговорил!.. (Отирает глаза концом передника и всхлипывает.)
Они, казалось, нимало не замечали стужи и еще менее заботились о том, что барахтались, словно утки, в грязи по колени; между ними находилось несколько
девчонок с грудными младенцами на
руках.
Правил лошадью я, а назади, в качестве пассажиров, помещались Роська и другие
девчонки, из которых одна бережно везла в коленях кошелочку с яйцами, а другая имела общее попечение о различных предметах, но наиболее поддерживала
рукою мой огромный кинжал, который был у меня подвешен через плечо на старом гусарском шнуре от дядина этишкета и болтался из стороны в сторону, значительно затрудняя мои движения и отрывая мое внимание от управления лошадью.
— Ты глянь, что с
девчонкой сделал:
руку вышиб, — сказала старуха, показывая ему вывернутую висящую ручку не переставая заливавшейся криками девочки. Корней повернулся и молча вышел в сени и на крыльцо.
— Передатчицей стала, — отвечал Яков Иванов прежним тоном, — записки стала переносить туда и оттуда к барышне — ветреная, безнравственная была
девчонка, и теперь, сударь, сердце кровью обливается, как подумаешь, что барышня наша была перед тем, истинно сказать, почтительной и послушной внукой, как следует истинной христианке, а тут что из нее вдруг стало: сама к бабеньке не является, а пишет письмо, что либо бегут с своим нареченным женихом, либо
руки на себя наложат.
Анна Петровна. Да, нет у тебя больше жены… Но что он нашел в этой размазне Софье? Что он нашел в этой
девчонке? Что он мог в ней найти? Как неразборчивы эти глупые мужчины! Они способны увлечься всякою дрр… Ты же чего смотрел, муж? Где были твои глаза? Плакса! Нюнил до тех пор, пока не утащили из-под его носа жены! И это мужчина! Мальчишка ты! Женят вас, мальчишек, дураков, только на смех, ослов этаких! Оба вы никуда не годитесь, ни ты, ни твой Платонов! Это из
рук вон что такое!
— Погляжу я на вас, сударыня, как на покойника-то, на Ивана-то Григорьича, с лица-то вы похожи, — говорил Марко Данилыч, разглядывая Марью Ивановну. — Хоша я больно малешенек был, как родитель ваш в Родяково к себе в вотчину приезжал, а как теперь на него гляжу — осанистый такой был, из себя видный, говорил так важно… А душа была у него предобреющая. Велел он тогда собрать всех нас, деревенских мальчишек и
девчонок, и всех пряниками да орехами из своих
рук оделил… Ласковый был барин, добрый.
— Но ведь «негодная», по-вашему,
девчонка прощена, стало быть, и отставки не будет! — почти весело проговорила горбатенькая надзирательница и, пожав
руку начальнице, поспешила к своим стрижкам.
— Это из
рук вон! Эта
девчонка готова сегодня зарезать меня своим козлиным голосом! Вы не примадонна, а прачка! Возьмите у рыжей ноты!
— Не барышню ли присматриваешь? — Она указала правой
рукой в сторону дома. — Вместе с усадьбой и породниться желаешь?.. Ха-ха! И на такого суслика, как эта толстощекая
девчонка, ты меняешь меня… мою любовь!.. Ведь она не женщина, а суслик, суслик!..
Другой мир, мир создания идеалов вместе с подругами, развернулся перед девочкой, и хотя Капитолина Андреевна, ввиду того, что «благодетель» попав в
руки одной «пройдохи-танцовщицы», стал менее горячо относиться к приготовляемому ему лакомому куску, и не дала Вере Семеновне кончить курс, но «иной мир» уже возымел свое действие на душу молодой девушки, и обломать ее на свой образец и подвести под своеобразные рамки ее дома для Каоитолины Андреевны представлялось довольно затруднительно, особенно потому, что она не догадывалась о причине упорства и начала выбивать «дурь» из головы
девчонки строгостью и своим авторитетом матери.
При малейшем возражении и отказе со стороны графа, она поднимала такую бурю, бросалась на пол, билась
руками и ногами и так неистово кричала, что Алексей Андреевич кончал тем, что исполнял каприз «взбалмошной
девчонки», как он обзывал, и то не в глаза, Татьяну Борисовну.
Вот вам и ясновидение! Я даже рассердилась. Предлагали этой же
девчонке колоть
руку. Я ей так булавку запустила, что она закричала благим матом.
Лелька работала на бордюре. Рядом с нею, на резине, работала Зина Хуторецкая; прозвание ей было: Зина-на-резине. Некрасивая, худая, с нездорово-коричневым лицом и стрижеными, невьющимися волосами. Часто покашливала коротким кашлем. Любила бузить, дурила, смеялась, особенно с парнями; когда они возились с нею и крутили ей
руки, она блаженно смеялась и смотрела влюбленно-угодливыми глазами. Но славная была
девчонка, и одна из первых записалась в ударную бригаду.
— Очень хорошо сделала! Молодец
девчонка!.. Ах, черт! Расстреляла бы всю эту сволочь. Вредители проклятые! — Вдруг рассмеялась. —
Руки обожжены, значит, а бюллетеня не получила, — здорово! Нужно потребовать от врача, чтобы сообщил о ней в завком. Какой ее врач принимал?
— Нельзя взять ее за
руку, чтобы не появилась с другой стороны ее Кете: ну посуди, милая, прилично ли мне служить pendant [Под стать (фр.).]
девчонке бог знает какого рода и звания.
Грех таить, пощипала я-таки порядком
девчонку, зачем спала, да пуще всего, зачем не доложила барыне, что кучер спит, а кучера своей владычной
рукой потузила по загорбине.
— Эх, Маринка, Маринка! Здорово ты насчет текущей политики загинаешь. Так по всему свету все и видишь, где что и что к чему. А осенью что будет? — Она вопросительно положила
руку на живот Марины. — Бросишь нас. Всегда так: заведется ребенок — и бросает
девчонка всякую работу.
— Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! — сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно, — в моем доме, — мерзавка-девчонка, только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову
руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.