Он спит, — и длинные ресницы
Закрыли очи под собой;
В ланитах кровь, как у девицы,
Играет розовой струёй;
И на кольчуге боевой
Ему не жестко. С сожаленьем
На эти нежные черты
Взирает витязь, и мечты
Его исполнены мученьем:
«Так
светлой каплею роса,
Оставя край свой, небеса,
На лист увядший упадает;
Блистая райским жемчугом,
Она покоится на нем,
И, беззаботная, не знает,
Что скоро лист увядший тот
Пожнет коса иль конь сомнет...
Неточные совпадения
— Кажется, опять
каплет из крана, — перебивал сам себя Польдишок, косвенными шагами устремляясь в угол, где, укрепив кран, возвращался с открытым,
светлым лицом.
У него даже голос от огорчения стал другой, высокий, жалобно звенящий, а оплывшее лицо сузилось и выражало искреннейшее горе. По вискам, по лбу, из-под глаз струились
капли воды, как будто все его лицо вспотело слезами,
светлые глаза его блестели сконфуженно и виновато. Он выжимал воду с волос головы и бороды горстью, брызгал на песок, на подолы девиц и тоскливо выкрикивал...
Но сквозь дождь и гром ко крыльцу станции подкатил кто-то, молния осветила в окне мокрую голову черной лошади; дверь распахнулась, и, отряхиваясь, точно петух, на пороге встал человек в клеенчатом плаще, сдувая с густых,
светлых усов
капли дождя.
Он задрожит от гордости и счастья, когда заметит, как потом искра этого огня светится в ее глазах, как отголосок переданной ей мысли звучит в речи, как мысль эта вошла в ее сознание и понимание, переработалась у ней в уме и выглядывает из ее слов, не сухая и суровая, а с блеском женской грации, и особенно если какая-нибудь плодотворная
капля из всего говоренного, прочитанного, нарисованного опускалась, как жемчужина, на
светлое дно ее жизни.
Ему надо солнце, детские игры и всюду
светлый пример и хоть
каплю любви к нему.
На ломберном столе с прожженным сукном стоял самовар, и чай разливал в полунаклоненном положении капитан, в том же как будто неизносимом вицмундире с
светлыми пуговицами; та же, кажется, его коротенькая пенковая трубка стояла между чашками и только вместо умершей Дианки сидел в углу комнаты на задних лапах огромный кобель, Трезор, родной сын ее и как две
капли воды похожий на нее.
Глядит и глазам не верит. В комнате накурено, нагажено; в сторонке, на столе, закуска и водка стоит; на нас человеческого образа нет: с трудом с мест поднялись, смотрим в упор и губами жуем. И в довершение всего — мужчина необыкновенный какой-то сидит: в подержанном фраке, с
светлыми пуговицами, в отрепанных клетчатых штанах, в коленкоровой манишке, которая горбом выбилась из-под жилета. Глаза у него наперекоски бегают, в усах объедки балыка застряли, и
капли водки, словно роса, блестят…
Надо мною звенит хвойный лес, отряхая с зеленых лап
капли росы; в тени, под деревьями, на узорных листьях папоротника сверкает серебряной парчой иней утреннего заморозка. Порыжевшая трава примята дождями, склоненные к земле стебли неподвижны, но когда на них падает
светлый луч — заметен легкий трепет в травах, быть может, последнее усилие жизни.
Капля пота скатилась с его щеки, оставив за собою
светлый след, ноздри его дрожали и губы двигались судорожно.
Вместе с землёю в могилу падали
светлые, крупные
капли с тонких веток берёзы, с широких лап празднично нарядной, чисто омытой сосны.
Ливень прошёл, по саду быстро скользили золотые пятна солнца, встряхивали ветвями чисто вымытые деревья, с листьев падали
светлые, живые, как ртуть,
капли, и воздух, тёплый, точно в бане, был густо насыщен запахом пареного листа.
Осень в этом году была поздняя. Листья совсем обвалились, а земля все еще дышала теплой сыростью. Последние, самые упорные дачники давно разъехались, оставив за собой все еще довольно теплые дни. Парк опустел, поредел и
посветлел. Вся его листва лежала теперь красноватым ковром на земле, а между стволами носился сизоватый пар, пресыщенный пряным запахом прелых листьев и земли. С ветвей
капли росы падали на землю, как слезы.
До дна опустошенный, отдавший все, что призван был отдать, выпитый до
капли, как бокал с драгоценнейшим вином, — прозрачно
светлел он среди беспорядка пиршественного стола и все еще ждал жаждущих уст, когда уже к новым пирам и горько-радостным отравам разошлись и званые и незваные.
Я помню, как по его лицу градом катились слезы, падавшие на темное сукно мундира
светлыми, блестящими
каплями; помню судорожное движение руки, державшей повод, и дрожащие губы, говорящие что-то, должно быть приветствие тысячам молодых погибающих жизней, о которых он плакал.
Он согласился со мной, и мы вместе остались у перил террасы. Я оперлась рукою на склизкую, мокрую перекладину и выставила голову. Свежий дождик неровно кропил мне волосы и шею. Тучка,
светлея и редея, проливалась над нами; ровный звук дождя заменился редкими
каплями, падавшими сверху и с листьев. Опять внизу затрещали лягушки, опять встрепенулись соловьи и из мокрых кустов стали отзываться то с той, то с другой стороны. Все просветлело перед нами.
Погода эти дни была дурная, и большую часть времени мы проводили в комнатах. Самые лучшие задушевные беседы происходили в углу между фортепьяно и окошком. На черном окне близко отражался огонь свеч, по глянцевитому стеклу изредка ударяли и текли
капли. По крыше стучало, в луже шлепала вода под желобом, из окна тянуло сыростью. И как-то еще
светлее, теплее и радостнее казалось в нашем углу.
Словно у монашенки! — говорил он, а потом сразу заплакал, и по длинным, перекосившимся усам его катились большие
светлые слезы и
капали на красное сукно номерного грязного стола.
Бейгуш жадно впивал теперь жизнь, полную любви, наслаждения и тихих семейных радостей. Ему так сильно хотелось взять от этой жизни все, что только можно взять, все, что только может она дать ему, хотелось до последней
капли осушить эту чашу, чтобы потом разбить ее вдребезги, но зато чтобы впоследствии, при иной, грядущей, темной и одинокой жизни, было чем помянуть эти немногие, но хорошие,
светлые минуты!
У нее был прелестный будуар-гостиная с голубой шелковой мебелью, с широким трюмо во всю стену, с массой безделушек на этажерках и столах,
светлая уютная спальня с белоснежной постелью, с портретом ее отца, покойного барона, на которого Нан походила как две
капли воды.
Переменились одни декорации: утих однообразный шум
капели, исчезла и
светлая точка на пузыре одинокого окна; вместо их серебряная кора облепила углы стен и пазы потолка; а
светлую точку, сквозь которую узник видел небо с его солнышком и вольных птичек, покрыла тяжелая заплатка.
Подобрали ягоды и пошли дальше. Солнце уже взошло и
светлыми яркими пятнами и тенями расцветило зелень и блестело в
каплях росы, о которую вымокли девчонки теперь по самый пояс.
Только что солнце показалось на чистой полосе из-под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра;
капли еще падали, но уже отвесно, — и всё затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще
светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Всё засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.