Неточные совпадения
— Хи, хи, — захлебывался Дронов. — Наврал он на Невского, —
святой с татарами дружиться не станет, шалишь! Оттого и помнить не велел, что наврал. Хорош
учитель: учит, а помнить не велит.
Из
учителей церкви любил я главным образом Оригена и особенно
святого Григория Нисского; из аскетико-мистической литературы глубже других мне казался Исаак Сирианин.
Идеал христианина есть скорее идеал
святого, чем мудрого
учителя.
— Вот что, Веля… — сказал он, взяв дочь за плечо и посматривая на ее будущего
учителя. — Помни всегда, что на небе есть бог, а в Риме
святой его «папеж». Это тебе говорю я, Валентин Яскульский, и ты должна мне верить потому, что я твой отец, — это рrimо.
— Да, я Алеша… — И тут Александров вдруг умолк. Третья тень поднялась со скамейки и приблизилась к нему. Это был отец Михаил,
учитель закона божьего и священник корпусной церкви, маленький, седенький, трогательно похожий на
святого Николая-угодника.
Но, мне кажется, и мы имеем право сказать
учителю: да, мы легкомысленны; но мы не мешаем вам быть
святым, не мешайте и нам быть грешными!
Но, откинув в сторону все тонкие рассуждения о недостатках и слабостях почившего брата, нельзя не сознаться, что, проходя обширное, многозначительное поприще службы в самых трудных обстоятельствах государства, начав с Морского кадетского корпуса, где Шишков был при Екатерине
учителем, дойдя до высокого места государственного секретаря, с которого он двигал духом России писанными им манифестами в 1812 году, — Шишков имел одну цель: общую пользу; но и для достижения этой
святой цели никаких уступок он не делал.
«Такова
святых отец заповедь, таково благочестивого царя Иоанна Васильевича повеление!..» — возглашают народу келейные
учители…
Любовь не есть «терпимость». Разве это не
Учитель любви говорил: горе вам, книжники, фарисеи, лицемеры, порождения ехидны, гробы повапленные [Мф. 23:13–16, 25–27, 33.], — все эти гневные и беспощадные, именно в своей правде беспощадные, слова? Разве это терпимость в нашем кисло-сладком, плюралистическом смысле? Ведь это же «буйство», «фанатизм», на взгляд проповедников терпимости… Боже, пошли же нам ревнивую нетерпимость в служении
святой правде Твоей!
Ему нужен
учитель — такой
учитель, чтобы всем превосходил его: и умом, и знанием, и кротостью, и любовью, и притом был бы
святой жизни, радовался бы радостям учеников, горевал бы о горе их, болел бы сердцем обо всякой их беде, готов бы был положить душу за последнюю овцу стада, был бы немощен с немощными, не помышлял бы о стяжаниях, а напротив, сам бы делился своим добром, как делились им отцы первенствующей церкви…
Бог всегда говорил через человека, через Моисея, через пророков, через великих мудрецов, через апостолов,
учителей церкви,
святых.
Очевидная преувеличенность этой оценки убедительнее всего показывает то, что оценка эта есть последствие не здравого рассуждения, а внушения. Чем ничтожнее, ниже, бессодержательнее явление, если только оно стало объектом внушения, тем больше ему приписывается сверхъестественное, преувеличенное значение. Папа не просто
святой, а святейший и т. п. — Шекспир не просто хороший писатель, но величайший гений, вечный
учитель человечества.
Учение о Духе
Святом почти не было выработано, его не было у апостолов, не было у апологетов, оно слабо развито у
учителей церкви и часто носит характер субордоционализма.
Учение о человеке отцов и
учителей церкви, учение о пути человеческом, которому научает нас жизнь и творения
святых, отвечает не на все запросы человека в нынешнем его духовном возрасте, знает не все человеческие сомнения и соблазны.
Вопрос о положительном, творческом призвании человека в мире даже никогда не поднимался
святыми отцами и
учителями церкви.
— Нет унижения, — возразил Антоний, — а достойное воздаяние достойному. Папа есть глава христиан,
учитель всех монархов, сопрестольник апостола Петра, Христова сопристольника… Мы величаем и тебя, государь, как наследника Маномахова, а
святой отец…