Неточные совпадения
В один стожище матерый,
Сегодня только сметанный,
Помещик пальцем ткнул,
Нашел, что сено мокрое,
Вспылил: «Добро господское
Гноить? Я вас, мошенников,
Самих
сгною на барщине!
Пересушить сейчас!..»
Засуетился староста:
— Недосмотрел маненичко!
Сыренько: виноват! —
Созвал народ — и вилами
Богатыря кряжистого,
В присутствии помещика,
По клочьям разнесли.
Помещик успокоился.
Человек, не возносись над животными: они безгрешны, а ты со своим величием
гноишь землю своим появлением на ней и след свой гнойный оставляешь после себя — увы, почти всяк из нас!
Черная кровь и
гной густой массой хлынули из раны.
Вот я тебя, старая псовка, за индейками ходить пошлю, так ты и будешь знать, как барское добро
гноить!
— Ни за что! Даже когда иконостас кончишь, и тогда не пущу!
Сгною в Малиновце. Сиди здесь, любуйся на свою женушку милую!
— А вот я тебя
сгною в деревне. Я тебе покажу, как шута пред барыней разыгрывать! Посмотрю, как «тебе самому деньги были нужны»!
Начал он пухнуть да
гноем наливаться, а под конец и совсем заживо тлеть стал.
— Да я тебя заморю!
сгною! изотру в порошок!.. Да я… я… я…
Вахрушка только махнул рукой и летел по улице, точно за ним гналась стая волков. У него в мозгу сверлила одна мысль: мертвяк… мертвяк… мертвяк. Вот нагонит Полуянов и
сгноит всех в остроге за мертвое тело. Всех изведет.
Пусть
гной затопит весь мир.
Помощник так прямо и предупредил: «Если вы, стервы, растак-то и растак-то, хоть одно грубое словечко или что, так от вашего заведения камня на камне не оставлю, а всех девок перепорю в участке и в тюрьме
сгною!» Ну и приехала эта грымза.
Под караулом
сгною!»
Слушал — имеющий уши,
Думушку думал свою.
Одно только и держит на уме:"Возьму, разорю и убегу!"И точно, в два-три года всё до нитки спустит: скотину выпродаст, стройку
сгноит, поля выпашет, даже кирпич какой есть — и тот выломает и вывезет.
«
Сгною подлецов во временнообязанных, а на выкуп не пойду… нет! никогда!» — воскликнул он тогда — и что же? теперь он не только пошелна выкуп, но и вынужден был совершить его «по требованию одного владельца»…
— Смеется… писатель! Смейтесь, батюшка, смейтесь! И так нам никуда носу показать нельзя! Намеднись выхожу я в свой палисадник — смотрю, а на клумбах целое стадо Васюткиных гусей пасется. Ну, я его честь честью: позвал-с, показал-с. «Смотри, говорю, мерзавец! любуйся! ведь по-настоящему в остроге
сгноить за это тебя мало!» И что ж бы, вы думали, он мне на это ответил? «От мерзавца слышу-с!» Это Васютка-то так поговаривает! ась? от кого, позвольте узнать, идеи-то эти к ним лопали?
— Но мы уважаем и ценим ту, другую культуру, творцов которой вы
гноили в тюрьмах, сводили с ума…
— Боялся, что ударит офицер! Он — чернобородый, толстый, пальцы у него в шерсти, а на носу — черные очки, точно — безглазый. Кричал, топал ногами! В тюрьме
сгною, говорит! А меня никогда не били, ни отец, ни мать, я — один сын, они меня любили.
После этого тут они меня, точно, дён несколько держали руки связавши, — всё боялись, чтобы я себе ран не вредил и щетинку
гноем не вывел; а как шкурка зажила, и отпустили: «Теперь, говорят, здравствуй, Иван, теперь уже ты совсем наш приятель и от нас отсюда никогда не уйдешь».
Я ее и приложил и притворился, будто я болен, а сам себе все, под кошмой лежа, этой едкостью пятки растравливал и в две недели так растравил, что у меня вся как есть плоть на ногах взгноилась и вся та щетина, которую мне татары десять лет назад засыпали, с
гноем вышла.
— Ишь льет-поливает! рожь только что зацвела, а он знай поливает! Половину сена уж
сгноили, а он прыскает да попрыскивает! Головлево далеко ли? кровопивец давно с поля убрался, а мы сиди-посиди! Придется скотину зимой гнилым сеном кормить!
— Не очень страшен, а тиранит, слов не жалеет. Словами-то он
сгноить человека может.
Аннинька невольно улыбнулась. Именно
гной какой-то просачивался сквозь разглагольствования Иудушки! Не простое пустословие это было, а язва смердящая, которая непрестанно точила из себя
гной.
— Что ж, и моды! Моды — так моды! не все вам одним говорить — можно, чай, и другим слово вымолвить! Право-ну! Ребенка прижили — и что с ним сделали! В деревне, чай, у бабы в избе
сгноили! ни призору за ним, ни пищи, ни одежи… лежит, поди, в грязи да соску прокислую сосет!
Много всякого
гною скопилось в ее памяти из прежней крепостной практики.
Обыкновенно он в это время источал из себя целые массы словесного
гноя, а Евпраксеюшка, с блюдечком чая в руке, молча внимала ему, зажав зубами кусок сахару и от времени до времени фыркая.
— Не даст! А чего бы, кажется, жалеть! Дупель — птица вольная: ни кормить ее, ни смотреть за ней — сама на свой счет живет! И дупель некупленный, и баран некупленный — а вот поди ж ты! знает, ведьма, что дупель вкуснее баранины, — ну и не даст!
Сгноит, а не даст! А на завтрак что заказано?
Тут я заметил, что он уже давно возбуждал мое внимание своим сильным запахом; он успел уже на мне нагреться и пахнул все сильнее и сильнее лекарствами, пластырями и, как мне казалось, каким-то
гноем, что было немудрено, так как он с незапамятных лет не сходил с плеч больных.
Передонов возвращался с одной из ученических квартир. Внезапно он был застигнут мелким дождем. Стал соображать, куда бы зайти, чтобы не
гноить на дожде нового шелкового зонтика. Через дорогу, на каменном двухэтажном особнячке, увидел он вывеску: «Контора нотариуса Гудаевского». Сын нотариуса учился во втором классе гимназии. Передонов решил войти. Заодно нажалуется на гимназиста.
— Известная вещь: деньги у старухи, вон она как пришипилась. Ежели бы я до нее имел касательство, так небось все бы отдала. Знаем мы, какая такая ихняя бедность! Побогаче нас будут… Спасенная-то душа не глупее нас с вами, хоть кого проведет. Только понапрасну она деньги
сгноит, вот чего жаль.
Нас держат здесь за решеткой,
гноят, истязуют, но это прекрасно и разумно, потому что между этою палатой и теплым, уютным кабинетом нет никакой разницы.
Вот если бы мы были простые тати — слова нет, я бы и сам скорого суда запросил. Но ведь мы, тетенька,"разбойники печати"… Ах, голубушка! произношу я эту несносную кличку и всякий раз думаю: сколько нужно было накопить в душе
гною, каким нужно было сознавать себя негодяем, чтобы таким прозвищем стошнило!
Увертки эти необходимы, потому что иначе нельзя получить право на свободу (начальство прямо говорит:
сгною в карцере!), то есть право двигаться, пользоваться даром слова и быть сытым.
Всего тяжелее действует в этом случае ваша повадливость. Тянет вас, голубушка, и к клевете, и к скандалу, и к этим пахучим издевкам, которые у нас носят название"критики"и"полемики". И хоть я убежден вполне, что вы отлично сознаете, что тут, кроме
гноя, ничего нет, но, к сожалению, существует какой-то гвоздь, который мешает вам преодолеть вашу исконную шаловливость. А апологисты охотнорядских Маратов, благодаря вашей неосмотрительности, процветают себе да процветают под флагом благонамеренности.
— Нет, нет, нет! говори! Я тебя в смирительном доме
сгною, если ты у maman прощенья не попросишь… дурной!
— Я первый раз в жизни вижу, как люди любят друг друга… И тебя, Павел, сегодня оценил по душе, — как следует!.. Сижу здесь… и прямо говорю — завидую… А насчёт… всего прочего… я вот что скажу: не люблю я чуваш и мордву, противны они мне! Глаза у них — в
гною. Но я в одной реке с ними купаюсь, ту же самую воду пью, что и они. Неужто из-за них отказаться мне от реки? Я верю — бог её очищает…
— Да, это так; это несомненно так! — утверждал себя в это время вслух патер. — Да, солнце и солнца. Пространства очень много… Душам роскошно плавать. Они все смотрят вниз: лица всегда спокойные; им все равно… Что здесь делается, это им все равно: это их не тревожит… им это мерзость, гниль. Я вижу… видны мне оттуда все эти умники, все эти конкубины, все эти черви, в
гною зеленом, в смраде, поднимающем рвоту! Мерзко!
B себе одном совмещает современный
гной во всех видах: и адвоката, и доктора, и кукуевца, и кассира.
А в те времена за пристаносодержательство страсть как доставалось: в остроге
сгноят.
— Я гваздался в
гное разврата и вместе с тем разглядывал девушек, по своей чистоте достойных меня.
Необозримые пространства земли еще долго гнили от бесчисленных трупов крокодилов и змей, вызванных к жизни таинственным, родившимся на улице Герцена в гениальных глазах лучом, но они уже не были опасны, непрочные созданья гнилостных жарких тропических болот погибли в два дня, оставив на пространстве трех губерний страшное зловоние, разложение и
гной.
«Понял, черт меня возьми… у него из нижнего века развился громаднейший гнойник, вырос и оттеснил глаз, закрыл его совершенно… а потом как лопнул,
гной вытек… и все пришло на место…»
Акулина Ивановна.. Вертушка она! Зряшная ее жизнь! Каждый божий день гости у нее, чаи да сахары… пляс да песня… а вот умывальника купить себе не может! Из таза умывается да на пол воду хлещет… дом-то
гноит…
«Хорошо же, мол. Я тебя, голубчика, пока еще суд да дело, в остроге
сгною».
Вот и стал он меня
гноить, да, вишь ты, барыня-то не отступилась, нашла ходы. Пришла откуда-то такая бумага, что заседатель мой аж завертелся. Призвал меня в контору, кричал, кричал, а наконец того взял да в тот же день и отпустил. Вот и вышел я без суда… Сам теперь не знаю. Сказывают люди, будут и у нас суды правильные, вот я и жду: привел бы бог у присяжных судей обсудиться, как они скажут.
— Что ж, — сказал он. — Было бы за что гноить-то. Я прямо говорю… За то и сужден.
— Как ты смеешь так отвечать? — набросился смотритель. — Я тебя, сукина сына,
сгною!.. Мерзавец ты этакой!
Каплет
гноем смола прогорклая
Хорошими же людьми, по его мнению, называются те, которые умеют скрывать свои дела и мысли, но если такого человека обнять, приласкать и выспросить хорошенько, то из него потечет, как
гной из проколотой раны, всякая неправда, мерзость и ложь.
Глагольев 1 (хватает себя за голову). Боже мой! Разврат!
Гной! Я молился ей! Прости ее, господи! (Садится на скамью и закрывает лицо руками.)
В показании же хозяйкином значилось, что «Семен-от Иванович, млад-голубчик, согрей его душеньку,
гноил у ней угол два десятка лет, стыда не имея, ибо не только все время земного жития своего постоянно и с упорством чуждался носков, платков и других подобных предметов, но даже сама Устинья Федоровна собственными глазами видела, с помощию ветхости ширм, что ему, голубчику, нечем было подчас своего белого тельца прикрыть».