Неточные совпадения
При этом слове
сердца наших героев, казалось, слились в одно, и это огромное
сердце забилось так сильно, что неровный стук его не был заглушен даже брякнувшим
замком.
И тебе, дочь, спасибо, что доброго человека в отцов дом привела!» Он ведь, дедушко-то, когда хотел, так хорошо говорил, это уж после, по глупости стал на
замок сердце-то запирать.
Мы с ними плакали, бродили
Вокруг зубчатых
замка стен,
И
сердцем тронутым любили
Их тихий сон, их тихий плен...
Я каждый раз, когда хочу сундук
Мой отпереть, впадаю в жар и трепет.
Не страх (о нет! кого бояться мне?
При мне мой меч: за злато отвечает
Честной булат), но
сердце мне теснит
Какое-то неведомое чувство…
Нас уверяют медики: есть люди,
В убийстве находящие приятность.
Когда я ключ в
замок влагаю, то же
Я чувствую, что чувствовать должны
Они, вонзая в жертву нож: приятно
И страшно вместе.
— Мишель по моему приказанию заперт под
замок, а это я! — отвечал мне голос, от которого
сердце у меня так и оборвалось…
Попова (глядя на фотографию). Ты увидишь, Nicolas, как я умею любить и прощать… Любовь моя угаснет вместе со мною, когда перестанет биться мое бедное
сердце. (Смеется сквозь слезы.) И тебе не совестно? Я паинька, верная жена, заперла себя на
замок и буду верна тебе до могилы, а ты… и тебе не совестно, бутуз? Изменял мне, делал сцены, по целым неделям оставлял меня одну…
Княжна подошла к дому Топоркова и робко, с замиранием
сердца, дернула за звонок. Через минуту за дверью послышались шаги. Маруся почувствовала, что у нее леденеют и подгибаются ноги. В двери щелкнул
замок, и Маруся увидела перед собой вопросительное лицо смазливой горничной.
В туже минуту ключ звякнул в
замке, дверь скрипнула. С замирающим
сердцем Тася приготовилась к расправе.
— Я пришла сюда, чтобы научиться искусству, которое я люблю всем
сердцем, всем существом моим… Не знаю, что выйдет из меня: актриса или бездарность, но… какая-то огромная сила владеет мною… Что-то поднимает меня от земли и носит вихрем, когда я читаю стихи в лесу, в поле, у озера или просто так, дома… В моих мечтах я создала
замок Трумвиль, в котором была я принцессой Брандегильдой, а мой муж рыцарем Трумвилем… А мой маленький принц, мой ребенок…
— Знаю, знаю!.. чтоб тебе… Минерва [Минерва — римская богиня мудрости (миф.).] привязала
замок на рот! — пробормотал с
сердцем пастор и, готовый вынести только последнюю осаду своего терпения, углубился в карету.
Несмотря на то что теплый, пропитанный духами воздух будуара приятно действовал на графа, особенно после дальней ночной прогулки, звук запираемого
замка снова заставил его
сердце сжаться каким-то предчувствием.
Скорее деньги Иоганна фон Ферзена, чем еще только расцветшая красота его дочери Эммы за несколько лет до того времени, к которому относится наш рассказ, сильно затронули
сердце соседа и приятеля ее отца, рыцаря Эдуарда фон Доннершварца, владельца
замка Вальден, человека хотя и молодого еще, но с отталкивающими чертами опухшего от пьянства лица и торчащими в разные стороны рыжими щетинистыми усами.
— Вот в первый раз приход хочет быть умнее своего пастора! Я не глупее других; знаю, что делаю, — сказал он с
сердцем и, сидя на своем коньке, решил: быть брачному торжеству непременно через двадцать дней. Никакие обстоятельства не должны были этому помешать. — Только с тем уговором, — прибавил он, — чтобы цейгмейстер вступил в службу к Великому Алексеевичу, в случае осады русскими мариенбургского
замка и, паче чаяния, сдачи оного неприятелю. — Обещано…
Груня (одна). Господи, благодарю Тебя!.. Так хорошо
сердцу и, вместе, так тяжело… можно часок отдохнуть. Почти всю ночь не спала… А как Марфа Осиповна не благословит сына!.. Смягчится, как узнает, что у меня так много денег, вот тут… под тридевятью
замками. (Стучит в стекло шкафа.) Тю-тю! Хорошо вам, мои пташки, в теплом гнездышке?.. (Кивает головой.) Баень-ки, до радостного утра!
Рано лишившись матери, вкусив несколько от французской премудрости в местном пансионе, открытом француженкой эмигранткой, она семнадцати лет был полной хозяйкой и распорядительницей в отцовском неказистом домишке. Природа наделила ее выдающейся красотой, а пансионское воспитание склонностью к несбыточным мечтам и способностью строить воздушные
замки, не вложив в молодое
сердце никаких устойчивых нравственных правил.
Домишка мой едва лепился на жердочках; дверью меня ударило; филин встретил меня ужасным свистом, как будто бичом полоснуло меня по
сердцу; собака с развалин
замка отвечала ему воем.
Задумчиво всю ночь расхаживал Бернгард по стенам
замка. В его душе боролись между собой противоположные чувства: то он хотел покинуть зверский
замок, где ни мало не уважается рыцарское достоинство, то жадно стремился мыслью скорее сесть на коня и мчаться на русских, чтобы кровью их залить и погасить пламя своего
сердца и отомстить за своих.
Скорее деньги Иоганна фон-Ферзен, чем еще только расцветшая красота его дочери Эммы за несколько лет до того времени, к которому относится наш рассказ, сильно затронули
сердце соседа и приятеля ее отца, рыцаря Эдуарда фон-Доннершварца, владельца
замка Вальден, человека хотя и молодого еще, но с отталкивающими чертами опухшего от пьянства лица и торчащими в разные стороны рыжими щетинистыми усами.
В антракте этого ужасного происшествия сыграли посольский прием. Из посольского двора вели Поппеля объездом, лучшими улицами, Великою, Варьскою, Красною площадью и главной улицею в городе. Все это убито народом, как подсолнечник семенами. Оставлено только место для проезда посла, его дворян и провожатых. Все окна исписаны живыми лицами, заборы унизаны головами, как в заколдованных
замках людоморов, по кровлям рассыпались люди. Вся Москва с своими концами и посадами прилила к
сердцу своему.
Вздрогнули
сердца у жителей местечка; гарнизон приготовился к обороне. Ночь проведена в ужасном беспокойстве. На следующей заре весь Мариенбург тронулся с места. Почетные жители начали перебираться в
замок; надежда на милость коменданта заставила и средний класс туда ж обратиться; многие из жителей разбежались по горам, а другие, которым нечего было терять, кроме неверной свободы, остались в своих лачугах.
По его словам, ключа от
замка часовни или, лучше сказать, беседки, так как на ее шпице находился не крест, а проткнутое стрелой
сердце, видимо когда-то позолоченное, у него не было, да он полагает, что его и никогда не было ни у кого, кроме лица, затворившего дверь и замкнувшего этот огромный
замок.
Задумчиво всю ночь расхаживал Бернгард по стенам
замка. В его душе боролись между собой противоположные чувства: то он хотел покинуть зверский
замок, где нимало не уважается рыцарское достоинство, то жадно стремился мыслью скорее сесть на коня и мчаться на русских, чтобы кровью их залить и погасить пламя своего
сердца и отомстить за своих.
«Пусть проветрится,
сердце на вольном воздухе успокоит, но я-то его дожидаться не стану. Може он тут на пустыре, так скажусь, а нет, запру дверь на
замок и айда к Фиме», — мысленно сказал себе Кузьма и одевшись, захватив с собой висячий
замок и вышел из избы.
«Уж в
замке проснулись;
Мне слышался шорох и звук голосов». —
«О нет! Встрепенулись
Дремавшие пташки на ветвях кустов». —
«Заря уж багряна».
«О милый, постой». —
«Минвана, Минвана,
Почто ж замирает так
сердце тоской...