Неточные совпадения
Городской бульвар
на высоком берегу Волги, с
площадкой перед кофейной. Направо (от актеров) — вход в кофейную, налево — деревья; в глубине низкая чугунная решетка, за ней — вид
на Волгу,
на большое пространство: леса,
села и проч.
На площадке столы и стулья: один стол
на правой стороне, подле кофейной, другой —
на левой.
В другой раз, где-то в поясах сплошного лета, при безветрии, мы прохаживались с отцом Аввакумом все по тем же шканцам. Вдруг ему вздумалось взобраться по трехступенной лесенке
на площадку, с которой обыкновенно, стоя, командует вахтенный офицер. Отец Аввакум обозрел море и потом, обернувшись спиной к нему, вдруг…
сел на эту самую
площадку «отдохнуть», как он говаривал.
Поговорив немного с хозяином и помолчав с хозяйкой, мы объявили, что хотим гулять. Сейчас явилась опять толпа проводников и другая с верховыми лошадьми.
На одной
площадке, под большим деревом, мы видели много этих лошадей. Трое или четверо наших
сели на лошадей и скрылись с проводниками.
Она молчала, в замешательстве теребя веер. Ее выручил подлетевший к ней молодой инженер. Она быстро встала и, даже не обернувшись
на Боброва, положила свою тонкую руку в длинной белой перчатке
на плечо инженера. Андрей Ильич следил за нею глазами… Сделав тур, она
села, — конечно, умышленно, подумал Андрей Ильич, —
на другом конце
площадки. Она почти боялась его или стыдилась перед ним.
Глеб вошел в избу, посерчал
на беспорядок, который невольно бросался в глаза, велел все прибрать до возвращения своего из Комарева и
сел завтракать. Ел он, однако ж, неохотно, как словно даже понуждал себя, — обстоятельство, заставившее жену повторить ему совет касательно метания крови; но Глеб по-прежнему не обратил внимания
на слова ее. После завтрака он вынул из сундучка, скрытого в каморе, деньги, оделся, вышел
на площадку, рассчитал по солнцу время, переехал Оку и бодро направился в Комарево.
Со всем тем, как только исчезал Гришка, она поспешно приподымалась с постели и отправлялась по следам его; она ясно различала тогда при трепетном мерцании звезд, как Гришку встречал кто-то
на дальнем конце
площадки и как потом оба они
садились в челнок и переплывали Оку.
Весь мокрый, голодный, я вскочил
на площадку отходившего товарного поезда и благополучно ехал всю ночь, только, подъезжая к станции, соскакивал
на ходу, уходил вперед и, когда поезд двигался, снова
садился.
Кальсонер выскочил в вестибюль
на площадку с органом первым, секунду поколебался, куда бежать, рванулся и, круто срезав угол, исчез за органом. Коротков бросился за ним, поскользнулся и, наверно, разбил бы себе голову о перила, если бы не огромная кривая и черная ручка, торчащая из желтого бока. Она подхватила полу коротковского пальто, гнилой шевиот с тихим писком расползся, и Коротков мягко
сел на холодный пол. Дверь бокового хода за органом со звоном захлопнулась за Кальсонером.
Я прошел мимо террасы,
сел на скамье около
площадки для lown-tennis, в темноте под старым вязом, и отсюда смотрел
на дом.
Иван Шишкин, уставши наконец шататься по дорожкам,
сел в тени старого вяза
на скамейку, помещавшуюся у
площадки пред павильоном, куда
на летний сезон переселился некий предприниматель и открывал там кафе-ресторан и кондитерскую. По краям
площадки, перед скамейками стояли зеленые столики — признак того, что предприниматель уже открыл свою летнюю деятельность к услаждению славнобубенской гуляющей публики. Экс-гимназист снял фуражку, обтер со лба пот, взъерошил немножко волосы и закурил папироску.
Однако я храбро взялась за ручку. Тяжелая дверь растворилась с легким скрипом.
На паперти было совсем темно. Ощупью отыскала я скамейку,
на которой в дни церковной службы отдыхали воспитанницы, и
села. Прямо против меня были церковные двери, направо — коридор младшей половины, налево — старшей. Отдаленные газовые рожки чуть мерцали, роняя слабый свет
на двери, но вся
площадка и широкая лестница тонули во мраке.
Все еще спали, когда Антон Пантелеич Хрящев вошел в аллею лип и замедленным шагом приближался к
площадке со скамьей, откуда вид
на село Заводное был лучше всего.
Подгорин взошел по лестнице
на площадку и
сел. Тотчас за забором была межевая канава с валом, а дальше было поле, широкое, залитое лунным светом. Подгорин знал, что как раз прямо, верстах в трех от усадьбы, был лес, и теперь ему казалось, что он видит вдали темную полосу. Кричали перепела и дергачи; и изредка со стороны леса доносился крик кукушки, которая тоже не спала.
Перед концом разговора ставят стол
на площадку и
на него самовар и чайный прибор; Гориславская
садится на стул, ближе к авансцене, и готовит чай; Медовицына, Сергей Петрович, Павел Флегонтыч и несколько девиц располагаются кто
на садовых скамейках, кто
на стульях. Слышны крики: «Коллежский асессор! ура, ура! коллежский асессор!»
Сцена представляет английский сад; вправо беседка; перед нею садовые скамейки и несколько стульев; влево
площадка под древнею липою, обставленная кругом скамейками; от нее, между кустами и деревьями, вьются в разных направлениях дорожки; впереди решетка садовая, примыкающая к богатому господскому дому; за нею видны луга, по которым извивается река, и
село на высоте. Подле беседки,
на ветвях деревьев, висят две епанчи, бумажный венец и шлем.
Оказалось, что четверо гвардейских офицеров, приехав
на Крестовский остров и не желая заходить ни в трактир, ни
сесть за один из столиков
на площадке перед трактиром, забрались в пустой карусель и приказали подать туда шипучки.