Неточные совпадения
— Ты, Анисим, — не поймана щука, ты не трепещи! Бери кума за пример —
сидит, как чугунный памятник
на кладбище.
— Прекрасная барыня, — отвечал мальчишка, — ехала она в карете в шесть лошадей, с тремя маленькими барчатами и с кормилицей, и с черной моською; и как ей сказали, что старый смотритель умер, так она заплакала и сказала детям: «
Сидите смирно, а я схожу
на кладбище». А я было вызвался довести ее. А барыня сказала: «Я сама дорогу знаю». И дала мне пятак серебром — такая добрая барыня!..
А Иудушка между тем
сидит запершись у себя в кабинете и мечтает. Ему еще лучше, что
на дворе свежее сделалось; дождь, без устали дребезжащий в окна его кабинета, наводит
на него полудремоту, в которой еще свободнее, шире развертывается его фантазия. Он представляет себя невидимкою и в этом виде мысленно инспектирует свои владения, в сопровождении старого Ильи, который еще при папеньке, Владимире Михайловиче, старостой служил и давным-давно
на кладбище схоронен.
На кладбище не взошёл Шакир, зарыли без него, а я, его не видя, испугался, побежал искать и земли горсть
на гроб не бросил, не успел. Он за оградой в поле
на корточках
сидел, молился; повёл его домой, и весь день толковали. Очень милый, очень хороший он человек, чистая душа. Плакал и рассказывал...
Я уже знал от Петра Платоновича, что пятилетняя Ермолова,
сидя в суфлерской будке со своим отцом, была полна восторгов среди сказочного мира сцены; увлекаясь каким-нибудь услышанным монологом, она, выучившись грамоте, учила его наизусть по пьесе, находившейся всегда у отца, как у суфлера, и, выучив, уходила в безлюдный угол старого, заброшенного
кладбища,
на которое смотрели окна бедного домишки, где росла Ермолова.
В будни я бываю занят с раннего утра до вечера. А по праздникам, в хорошую погоду, я беру
на руки свою крошечную племянницу (сестра ожидала мальчика, но родилась у нее девочка) и иду не спеша
на кладбище. Там я стою или
сижу и подолгу смотрю
на дорогую мне могилу и говорю девочке, что тут лежит ее мама.
Он посматривал
на угрюмое, заплаканное лицо Шешковского и вперед
на две коляски, в которых
сидели фон Корен, его секунданты и доктор, и ему казалось, как будто они все возвращались из
кладбища, где только что похоронили тяжелого, невыносимого человека, который мешал всем жить.
Но Янсон уже замолчал. И опять его посадили в ту камеру, в которой он уже
сидел месяц и к которой успел привыкнуть, как привыкал ко всему: к побоям, к водке, к унылому снежному полю, усеянному круглыми бугорками, как
кладбище. И теперь ему даже весело стало, когда он увидел свою кровать, свое окно с решеткой, и ему дали поесть — с утра он ничего не ел. Неприятно было только то, что произошло
на суде, но думать об этом он не мог, не умел. И смерти через повешение не представлял совсем.
На другое утро, рано, я пошла
на кладбище. Май месяц стоял тогда во всей красе цветов и листьев, и долго я
сидела на свежей могиле. Я не плакала, не грустила; у меня одно вертелось в голове: «Слышишь, мама? Он хочет и мне оказывать покровительство!» И мне казалось, что мать моя не должна была оскорбиться тою усмешкой, которая невольно просилась мне
на губы.
— Граждане, гонимые тоскою из домов своих, нередко видали по ночам, при свете луны, старца Феодосия, стоящего
на коленях пред храмом Софийским; юная Ксения вместе с ним молилась, но мать ее, во время тишины и мрака, любила уединяться
на кладбище Борецких, окруженном древними соснами: там, облокотясь
на могилу супруга, она
сидела в глубокой задумчивости, беседовала с его тению и давала ему отчет в делах своих.
В рабочей комнате стало тихо, как
на кладбище… Девушки и дети с ужасом, разлитым
на лицах,
сидели ни живы ни мертвы во время этой сцены.
«Каждый день старуха Ушакова ездила
на могилу сына. Какая бы ни была погода, шел ли дождь, или бушевала злая вьюга, каждое утро часу в десятом ее лошади стояли у ворот
кладбища, а она сама
сидела у могилы, плакала и с жадностью, точно любуясь, глядела
на надпись: „Погиб от руки убийцы“».
Мало того, что он сам несколько недель
сидел в одном из блиндажей Севастополя, он написал о Крымской войне сочинение, приобретшее ему великую славу, в котором он ясно и подробно изобразил, как стреляли солдаты с бастионов из ружей, как перевязывали
на перевязочном пункте перевязками и хоронили
на кладбище в землю.