Неточные совпадения
Слишком
сильные чувства не отражались в
чертах лица его, но в глазах был виден ум; опытностию и познанием света была проникнута речь его, и гостю было приятно его слушать; приветливая и говорливая хозяйка славилась хлебосольством; навстречу выходили две миловидные дочки, обе белокурые и свежие, как розы; выбегал сын, разбитной мальчишка, и целовался со всеми, мало обращая внимания на то, рад ли или не рад был этому гость.
Ему шел уже двенадцатый год, когда все намеки его души, все разрозненные
черты духа и оттенки тайных порывов соединились в одном
сильном моменте и, тем получив стройное выражение, стали неукротимым желанием. До этого он как бы находил лишь отдельные части своего сада — просвет, тень, цветок, дремучий и пышный ствол — во множестве садов иных, и вдруг увидел их ясно, все — в прекрасном, поражающем соответствии.
У меня сердце сжалось до боли, когда я услышал такие слова. Эта наивно унизительная просьба была тем жалчее, тем
сильнее пронзала сердце, что была так обнаженна и невозможна. Да, конечно, он просил милостыню! Ну мог ли он думать, что она согласится? Меж тем он унижался до пробы: он попробовал попросить! Эту последнюю степень упадка духа было невыносимо видеть. Все
черты лица ее как бы вдруг исказились от боли; но прежде чем она успела сказать слово, он вдруг опомнился.
Не могу выразить того, с каким
сильным чувством он выговорил это. Чрезвычайная грусть, искренняя, полнейшая, выразилась в
чертах его. Удивительнее всего было то, что он смотрел как виноватый: я был судья, а он — преступник. Все это доконало меня.
Он был высокий, седой старик, не совсем патриархальной наружности, с красным носом и вообще — увы, прощай, идиллия! — с следами
сильного невоздержания на лице, с изломанными
чертами, синими и красными жилками на носу и около.
Польский народ, обнаруживший так мало способностей к государственному строительству, обладающий
чертами индивидуалистическими и анархическими, оказался духовно
сильным и несокрушимым.
Один удар грома был особенно оглушителен. Молния ударила как раз в той стороне, где находилась скалистая сопка. К удару грома примешался еще какой-то
сильный шум: произошел обвал. Надо было видеть, в какое волнение пришел солон! Он решил, что
черт сердится и ломает сопку.
Он представлен с раскинутым воротником рубашки; живописец чудно схватил богатые каштановые волосы, отрочески неустоявшуюся красоту его неправильных
черт и несколько смуглый колорит; на холсте виднелась задумчивость, предваряющая
сильную мысль; безотчетная грусть и чрезвычайная кротость просвечивали из серых больших глаз, намекая на будущий рост великого духа; таким он и вырос.
Я уверен, что подобная
черта страдания перед призванием была и на лице девы Орлеанской, и на лице Иоанна Лейденского, — они принадлежали народу, стихийные чувства, или, лучше, предчувствия, заморенные в нас,
сильнее в народе. В их вере был фатализм, а фатализм сам по себе бесконечно грустен. «Да свершится воля твоя», — говорит всеми
чертами лица Сикстинская мадонна. «Да свершится воля твоя», — говорит ее сын-плебей и спаситель, грустно молясь на Масличной горе.
Нельзя сказать, чтобы в этом пансионе господствовало последнее слово педагогической науки. Сам Рыхлинский был человек уже пожилой, на костылях. У него была коротко остриженная квадратная голова, с мясистыми
чертами широкого лица; плечи от постоянного упора на костыли были необыкновенно широки и приподняты, отчего весь он казался квадратным и грузным. Когда же, иной раз, сидя в кресле, он протягивал вперед свои жилистые руки и, вытаращив глаза, вскрикивал
сильным голосом...
Если
начертить кривую побегов, то высшие ее точки будут относиться к летним месяцам и к тем зимним, когда бывают наиболее
сильные морозы.
Но если нет, то и эта пьеса должна вам представляться
сильным протестом, захватившим самодурство в таком его фазисе, в котором оно может еще обманывать многих некоторыми
чертами добродушия и рассудительности.
— Князь, я сделал подло, простите меня, голубчик, — сказал он вдруг с
сильным чувством.
Черты лица его выражали
сильную боль. Князь смотрел с изумлением и не тотчас ответил. — Ну, простите, ну, простите же! — нетерпеливо настаивал Ганя, — ну, хотите, я вашу руку сейчас поцелую!
Илюшка вообще был сердитый малый и косился на солдата, который без дела только место просиживает да другим мешает. Гнать его из лавки тоже не приходилось, ну, и пусть сидит,
черт с ним! Но чем дальше, тем
сильнее беспокоили эти посещения Илюшку. Он начинал сердиться, как котенок, завидевший собаку.
На одной лавочке, в конце бульвара, сидел высокий сутуловатый человек с большою головою, покрытою совершенно белыми волосами, и с
сильным выражением непреклонной воли во всех
чертах умного лица. Он был одет в ватную военную шинель старой формы с капюшоном и в широкодонной военной фуражке с бархатным околышем и красными кантами.
Есть
черт его побери! — есть что-то в человеке нелепое, совсем не логичное, но что в сей раз
сильнее человеческого разума.
— И выходите сейчас же!
Черт с ней, с этой службой! Я сам, вон, в предводители даже никогда не баллотировался, потому что все-таки надобно кланяться разным властям. Однако прощайте, — прибавил он, заметив, что у хозяина от
сильного волнения слезы уж показывались на глазах.
Роста он был высокого;
сильная сутуловатость как бы говорила о бремени вынесенных Тыбурцием несчастий; крупные
черты лица были грубо-выразительны.
— Если б я и был шпион, то кому доносить? — злобно проговорил он, не отвечая прямо. — Нет, оставьте меня, к
черту меня! — вскричал он, вдруг схватываясь за первоначальную, слишком потрясшую его мысль, по всем признакам несравненно
сильнее, чем известие о собственной опасности. — Вы, вы, Ставрогин, как могли вы затереть себя в такую бесстыдную, бездарную лакейскую нелепость! Вы член их общества! Это ли подвиг Николая Ставрогина! — вскричал он чуть не в отчаянии.
Во всем крылся великий и опасный сарказм, зародивший тревогу. Я ждал, что Гез сохранит в распутстве своем по крайней мере возможную элегантность, — так я думал по некоторым его личным
чертам; но поведение Геза заставило ожидать худших вещей, а потому я утвердился в намерении совершенно уединиться.
Сильнее всего мучила меня мысль, что, выходя на палубу днем, я рисковал, против воли, быть втянутым в удалую компанию. Мне оставались — раннее, еще дремотное утро и глухая ночь.
Я узнал ее сразу благодаря искусству фотографа и особенности некоторых лиц быть узнанными без колебания на любом, даже плохом изображении, так как их
черты вырезаны твердой рукой
сильного впечатления, возникшего при особых условиях.
Его радовало видеть, как свободно и грациозно сгибался ее стан, как розовая рубаха, составлявшая всю ее одежду, драпировалась на груди и вдоль стройных ног; как выпрямлялся ее стан и под ее стянутою рубахой твердо обозначались
черты дышащей груди; как узкая ступня, обутая в красные старые черевики, не переменяя формы, становилась на землю; как
сильные руки, с засученными рукавами, напрягая мускулы, будто сердито бросали лопатой, и как глубокие черные глаза взглядывали иногда на него.
В
чертах рыбака не отражалось ни смущения, ни суровости. Чувство радости быстро сменяет отчаяние, когда минует горе, и тем
сильнее овладевает оно душою и сердцем, чем
сильнее была опасность. Глеб Савинов был даже веселее обыкновенного.
Эта Жервеза была очень милая женщина с добрым, живым французским лицом, покрытым постоянно
сильным загаром, придававшим живым и тонким
чертам еще большую свежесть.
Я умираю от стыда при мысли, что я, здоровый,
сильный человек, обратился не то в Гамлета, не то в Манфреда, не то в лишние люди… сам
черт не разберет!
«Питаться акридами» — питаться скудно.], а ветхий зовет в кабак; в нас же новый Адам говорит, что надобно голову свою положить за то, чтобы на место торгаша стал работник, долой к
черту всякий капитал и всякий внешний авторитет, а ветхому Адаму все-таки хочется душить своего брата, ездить в карете и поклоняться
сильным мира сего.
Полина молчала; все
черты лица ее выражали нерешимость и
сильную душевную борьбу. Трепеща, как преступница, которая должна произнести свой собственный приговор, она несколько раз готова была что-то сказать… и всякой раз слова замирали на устах ее.
И так странно перемешались
черты: Линочка всем внешним обликом своим и характером повторяла отца-генерала; крепкая, толстенькая, с румяным, круглым, весело-возбужденным лицом и
сильным, командирским голосом — была она вспыльчива, добра, в страстях своих неудержима, в любви требовательна и ясна.
Графиня видимо смутилась.
Черты ее изобразили
сильное движение души, но она скоро впала в прежнюю бесчувственность.
В истории этой тоже был замешан
черт, и притом замешан и скомпрометирован гораздо
сильнее, чем в святочной истории в Плау, потому что здесь он напал на людей нелегковерных и остался в дураках.
«Гораздо больше, гораздо
сильнее» — вот отличительная
черта возвышенного.
Лучше других оттенков жизни удается живописи изображать судорожные искажения лица при разрушительно-сильных аффектах, напр., выражение гнева, ужаса, свирепости, буйного разгула, физической боли или нравственного страдания, переходящего в физическое страдание; потому что в этих случаях с
чертами лица происходят резкие изменения, которые достаточно могут быть изображены довольно грубыми взмахами кисти, и мелочная неверность или неудовлетворительность подробностей исчезает среди крупных штрихов: самый грубый намек здесь понятен для зрителя.
Уже с полудня парило и в отдалении всё погрохатывало; но вот широкая туча, давно лежавшая свинцовой пеленой на самой
черте небосклона, стала расти и показываться из-за вершин деревьев, явственнее начал вздрагивать душный воздух, всё
сильнее и
сильнее потрясаемый приближавшимся громом; ветер поднялся, прошумел порывисто в листьях, замолк, опять зашумел продолжительно, загудел; угрюмый сумрак побежал над землею, быстро сгоняя последний отблеск зари; сплошные облака, как бы сорвавшись, поплыли вдруг, понеслись по небу; дождик закапал, молния вспыхнула красным огнем, и гром грянул тяжко и сердито.
— Это царь Давид спрашивал — камо бегу! Царь, а боялся! Видно, дьявол-то много
сильнее его был. Помазанник божий, а сатана одолел… Камо гряду? К
чёрту в лапы грядёшь — и спрашивать нечего! Вот оно как! Значит — нам, холопам, нечего и вертеться, коли цари туда поспевают.
Несколько секунд их тела, связавшись в одно гибкое,
сильное тело, плавно и широко качались в воздухе, и атласные туфельки Генриетты
чертили по поднятому вверх краю сетки; затем он переворачивал ее и опять бросал в пространство, как раз в тот момент, когда над ее головою пролетала брошенная ею и все еще качающаяся трапеция, за которую она быстро хваталась, чтобы одним размахом вновь перенестись на другой конец цирка, на свой фиолетовый табурет.
Служивый не ответил, а только затянулся
сильнее, и вспыхнувший огонек трубки опять осветил его энергичные
черты с густо нависшими бровями и резкими морщинами.
Восторг был такой же, и надобно правду сказать, что величественная фигура Яковлева в древней воинской одежде, его обнаженная от шлема голова, прекрасные
черты лица, чудесные глаза, устремленные к небу, его голос, громозвучный и гармонический,
сильное чувство, с каким произносил он эти превосходные стихи — были точно увлекательны!
Во многих находим прекрасные изображения природы, хотя здесь заметно
сильное однообразие, которое отчасти объясняется общим грустным характером песен: обыкновенно в них представляется пустынная, печальная равнина, среди которой стоит несколько деревьев, а под ними раненый или убитый добрый молодец; или же несколькими
чертами обрисовывается густой туман, павший на море, звездочка, слабо мерцающая сквозь туман, и девушка, горюющая о своей злой судьбе.
Лабзин был среднего роста и крепкого сложения: выразительные
черты лица, орлиный взгляд темных, глубоко-знаменательных глаз и голос, в котором слышна была привычка повелевать, произвели на меня
сильное впечатление.
— Э, что там приемы. К
черту! — крикнул студент, и у него этот крик вырвался неожиданно таким полным и
сильным звуком, что он вдруг почувствовал в себе злобную и веселую радость. — Я слишком много намолчался за эти два месяца, чтобы еще разбираться в приемах. Да! И стыдно, и жалко, и смешно глядеть, Павел Аркадьевич, на вашу игру. Знаете, летом в увеселительных садах выходят иногда дуэтисты-лапотники. Знаете...
Это дуроломство, эта неспособность к мирному забвению и прощению, эта бессмысленная охота неотступно и бесконечно пилить человека попреками, в то же время чувствуя к нему
сильную привязанность, — это все такие
черты, какие любят приписывать русскому человеку и сонм его порицателей, и партия его quasi-защитников.
— Пусти меня,
черт!.. Оставь! — хрипел Файбиш. Его
сильная, жесткая рука комкала губы и нос Цирельмана; но актер мочил слюнями и кусал его пальцы и, вырывая из них на мгновение рот, кричал все громче и безумнее и крепче прижимался лицом к шершавому балахону и к сапогам Файбиша. А лошади все неслись, заложив назад уши, и торчавший из-под снега прошлогодний камыш хлестал по бокам саней.
Есть одно: его часто — нет, но когда оно есть, оно, якобы вторичное,
сильнее всего первичного: страха, страсти и даже смерти: такт. Пугать батюшку
чертом, смешить догом и огорошивать балериной было не-прилично. Неприлично же, для батюшки, все, что непривычно. На исповеди я должна быть как все.
Черт жил в комнате у сестры Валерии, — наверху, прямо с лестницы — красной, атласно-муарово-штофной, с вечным и
сильным косым столбом солнца, где непрерывно и почти неподвижно крутилась пыль.
Начиналось с какой-нибудь точки,
черты, иногда неприметной, и потом мало-помалу вырастало в цельную картину, в какое-нибудь
сильное и цельное впечатление.
И, припоминая
черты хорошенького личика, я невольно размечтался. Картины одна другой краше и соблазнительнее затеснились в моем воображении и… и, словно в наказание за грешные мысли, я вдруг почувствовал на своей правой щеке
сильную, жгучую боль. Я схватился за щеку, ничего не поймал, но догадался, в чем дело: запахло раздавленным клопом.
До Таси донеслась
сильная картавость одного из них, брюнета с мелкими
чертами красивого лица.
А небось, как по лесам рыскал, так — куда тебе! — думал, что
сильнее и зверя нет, что и
чёрт тебе не брат, — ан и вышло, что дура судьба
сильнее… хоть и дура она, а
сильнее…
Я воспользовался первой маленькой паузой, чтобы задать тот чисто литературный вопрос, с каким ехал еще из Москвы. В романе «Страница романа», как читатель припомнит, кроме длиннот и повторений в описаниях Парижа, есть еще одна странная
черта для такого даровитого и
сильного писателя, как Золя. Это личность доктора Деберля. В начале вы думаете, что автор сделает из него если не тип, то своеобразный характер. Но ожидание не оправдывается. Я и указал на такое противоречие самому Золя.
Алексей. Фомин, возьмите. Да револьвер, револьвер возьмите… а,
черт! Ну и
сильный же ты, Горька, вот не ожидал, что ты такой
сильный. Сиди!