Неточные совпадения
Пришел в ряды
последние,
Где были наши странники,
И ласково
сказал:
«Вы люди чужестранные,
Что с вами он поделает?
«Эх, Влас Ильич! где враки-то? —
Сказал бурмистр с досадою. —
Не в их руках мы, что ль?..
Придет пора
последняя:
Заедем все в ухаб,
Не выедем никак,
В кромешный ад провалимся,
Так ждет и там крестьянина
Работа на господ...
Скотинин. Не знаешь, так
скажу. Я Тарас Скотинин, в роде своем не
последний. Род Скотининых великий и старинный. Пращура нашего ни в какой герольдии не отыщешь.
Сверх того, он уже потому чувствовал себя беззащитным перед демагогами, что
последние, так
сказать, считали его своим созданием и в этом смысле действовали до крайности ловко.
Когда доктор уехал, больной что-то
сказал брату; но Левин расслышал только
последние слова: «твоя Катя», по взгляду же, с которым он посмотрел на нее, Левин понял, что он хвалил ее.
Сняв венцы с голов их, священник прочел
последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием счастия, которое было на ее лице. Левину хотелось
сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо
сказал: «поцелуйте жену, и вы поцелуйте мужа» и взял у них из рук свечи.
И эта
последняя ревность более всего мучала ее, в особенности потому, что он сам неосторожно в откровенную минуту
сказал ей, что его мать так мало понимает его, что позволила себе уговаривать его жениться на княжне Сорокиной.
Сергей Иванович вздохнул и ничего не отвечал. Ему было досадно, что она заговорила о грибах. Он хотел воротить ее к первым словам, которые она
сказала о своем детстве; но, как бы против воли своей, помолчав несколько времени, сделал замечание на ее
последние слова.
Должен
сказать, что
последний случай редко встречается в практике, —
сказал адвокат и, мельком взглянув на Алексея Александровича, замолк, как продавец пистолетов, описавший выгоды того и другого оружия и ожидающий выбора своего покупателя.
— Что ж, там нужны люди, —
сказал он, смеясь глазами. И они заговорили о
последней военной новости, и оба друг перед другом скрыли свое недоумение о том, с кем назавтра ожидается сражение, когда Турки, по
последнему известию, разбиты на всех пунктах. И так, оба не высказав своего мнения, они разошлись.
— Николай Иваныч был поражен, —
сказала она про Свияжского, — как выросло новое строение с тех пор, как он был здесь
последний раз; но я сама каждый день бываю и каждый день удивляюсь, как скоро идет.
— Как быстро идет у вас работа! —
сказал Свияжский. — Когда я был в
последний раз, еще крыши не было.
— Он в гиде есть, —
сказал Голенищев про тот палаццо, который нанимал Вронский. — Там прекрасный Тинторетто есть. Из его
последней эпохи.
— А ведь всё-таки жалко, что этих двух медведей без вас возьмут. А помните в Хапилове
последний раз? Чудная была бы охота, —
сказал Чириков.
— Но оскорбление? —
сказала Кити. — Оскорбления нельзя забыть, нельзя забыть, — говорила она, вспоминая свой взгляд на
последнем бале, во время остановки музыки.
— Нет, я чувствую и особенно теперь: ты виновата, —
сказал он, прижав ее руку, — что это не то. Я делаю это так, слегка. Если б я мог любить всё это дело, как я люблю тебя… а то я
последнее время делаю как заданный урок.
— Да, разумеется, — задумчиво
сказала Дарья Александровна, вспомнив живо свое
последнее свидание с Алексеем Александровичем. — Да, разумеется, — повторила она решительно, вспомнив Анну.
— Ах, она гадкая женщина! Кучу неприятностей мне сделала. — Но он не рассказал, какие были эти неприятности. Он не мог
сказать, что он прогнал Марью Николаевну за то, что чай был слаб, главное же, за то, что она ухаживала за ним, как за больным. ― Потом вообще теперь я хочу совсем переменить жизнь. Я, разумеется, как и все, делал глупости, но состояние ―
последнее дело, я его не жалею. Было бы здоровье, а здоровье, слава Богу, поправилось.
— Я вам давно хотела
сказать, maman: вы знаете ли, что Левин хотел сделать предложение Кити, когда он был здесь в
последний: раз? Он говорил Стиве.
— Я тебе говорю, что не сотни и не люди бесшабашные, а лучшие представители народа! —
сказал Сергей Иваныч с таким раздражением, как будто он защищал
последнее свое достояние. — А пожертвования? Тут уж прямо весь народ выражает свою волю.
— Ты всегда так, — отвечала она, как будто совершенно не понимая его и изо всего того, что он
сказал, умышленно понимая только
последнее. — То тебе неприятно, что я скучна, то тебе неприятно, что я весела. Мне не скучно было. Это тебя оскорбляет?
— Но что же делать? — виновато
сказал Левин. — Это был мой
последний опыт. И я от всей души пытался. Не могу. Неспособен.
Прочтя письмо, он поднял на нее глаза, и во взгляде его не было твердости. Она поняла тотчас же, что он уже сам с собой прежде думал об этом. Она знала, что, что бы он ни
сказал ей, он
скажет не всё, что он думает. И она поняла, что
последняя надежда ее была обманута. Это было не то, чего она ждала.
— Что же я могу сделать? — подняв плечи и брови,
сказал Алексей Александрович. Воспоминание о
последнем проступке жены так раздражило его, что он опять стал холоден, как и при начале разговора. — Я очень вас благодарю за ваше участие, но мне пора, —
сказал он вставая.
― Отлично! А я хотел к вам посылать. Ну, что Кити? Садитесь сюда, спокойнее… ― Он встал и подвинул качалку. ― Читали
последний циркуляр в Journal de St.-Pétersbourg? Я нахожу прекрасно, ―
сказал он с несколько французским акцентом.
И вдруг совершенно неожиданно голос старой княгини задрожал. Дочери замолчали и переглянулись. «Maman всегда найдет себе что-нибудь грустное»,
сказали они этим взглядом. Они не знали, что, как ни хорошо было княгине у дочери, как она ни чувствовала себя нужною тут, ей было мучительно грустно и за себя и за мужа с тех пор, как они отдали замуж
последнюю любимую дочь и гнездо семейное опустело.
Два казака, встретившие меня и следившие за убийцей, подоспели, подняли раненого, но он был уже при
последнем издыхании и
сказал только два слова...
— Какая ж ваша будет
последняя цена? —
сказал наконец Собакевич.
— Могу
сказать, что получите первейшего сорта, лучше которого <нет> в обеих столицах, — говорил купец, потащившись доставать сверху штуку; бросил ее ловко на стол, разворотил с другого конца и поднес к свету. — Каков отлив-с! Самого модного,
последнего вкуса!
— Ну, извольте, и я вам
скажу тоже мое
последнее слово: пятьдесят рублей! право, убыток себе, дешевле нигде не купите такого хорошего народа!
Последние слова он уже
сказал, обратившись к висевшим на стене портретам Багратиона и Колокотрони, [Колокотрони — участник национально-освободительного движения в Греции в 20-х г. XIX в.] как обыкновенно случается с разговаривающими, когда один из них вдруг, неизвестно почему, обратится не к тому лицу, к которому относятся слова, а к какому-нибудь нечаянно пришедшему третьему, даже вовсе незнакомому, от которого знает, что не услышит ни ответа, ни мнения, ни подтверждения, но на которого, однако ж, так устремит взгляд, как будто призывает его в посредники; и несколько смешавшийся в первую минуту незнакомец не знает, отвечать ли ему на то дело, о котором ничего не слышал, или так постоять, соблюдши надлежащее приличие, и потом уже уйти прочь.
— Послушайте, матушка… эх, какие вы! что ж они могут стоить? Рассмотрите: ведь это прах. Понимаете ли? это просто прах. Вы возьмите всякую негодную,
последнюю вещь, например, даже простую тряпку, и тряпке есть цена: ее хоть, по крайней мере, купят на бумажную фабрику, а ведь это ни на что не нужно. Ну,
скажите сами, на что оно нужно?
Чичиков заглянул из-под низа ему в рожу, желая знать, что там делается, и
сказал: «Хорош! а еще воображает, что красавец!» Надобно
сказать, что Павел Иванович был сурьезно уверен в том, что Петрушка влюблен в красоту свою, тогда как
последний временами позабывал, есть ли у него даже вовсе рожа.
— Но вздор, вздор, —
сказал он вслух и тут же почувствовал решимость на все штуки. — Я знаю это лучше: я участвовал при
последних минутах покойницы. Мне это лучше всех известно. Я готов присягнуть самолично.
Так как разговор, который путешественники вели между собою, был не очень интересен для читателя, то сделаем лучше, если
скажем что-нибудь о самом Ноздреве, которому, может быть, доведется сыграть не вовсе
последнюю роль в нашей поэме.
— Ваше сиятельство, я мерзавец и
последний негодяй, —
сказал Чичиков голосом…
«Посмотреть ли на нее еще или нет?.. Ну, в
последний раз!» —
сказал я сам себе и высунулся из коляски к крыльцу. В это время maman с тою же мыслью подошла с противоположной стороны коляски и позвала меня по имени. Услыхав ее голос сзади себя, я повернулся к ней, но так быстро, что мы стукнулись головами; она грустно улыбнулась и крепко, крепко поцеловала меня в
последний раз.
— Сейчас, сейчас, батюшка, —
сказала Наталья Савишна, торопливо понюхала табаку и скорыми шажками пошла к сундуку.
Последние следы печали, произведенной нашим разговором, исчезли, когда она принялась за свою обязанность, которую считала весьма важною.
Когда я потом спрашивал у Натальи Савишны о
последних минутах матушки, вот что она мне
сказала...
Но прежде еще, нежели жиды собрались с духом отвечать, Тарас заметил, что у Мардохая уже не было
последнего локона, который хотя довольно неопрятно, но все же вился кольцами из-под яломка его. Заметно было, что он хотел что-то
сказать, но наговорил такую дрянь, что Тарас ничего не понял. Да и сам Янкель прикладывал очень часто руку ко рту, как будто бы страдал простудою.
Знайте же, я пришел к вам прямо
сказать, что если вы держите свое прежнее намерение насчет моей сестры и если для этого думаете чем-нибудь воспользоваться из того, что открыто в
последнее время, то я вас убью, прежде чем вы меня в острог посадите.
Похвальный лист этот, очевидно, должен был теперь послужить свидетельством о праве Катерины Ивановны самой завести пансион; но главное, был припасен с тою целью, чтобы окончательно срезать «обеих расфуфыренных шлепохвостниц», на случай если б они пришли на поминки, и ясно доказать им, что Катерина Ивановна из самого благородного, «можно даже
сказать, аристократического дома, полковничья дочь и уж наверно получше иных искательниц приключений, которых так много расплодилось в
последнее время».
— Я, Софья Семеновна, может, в Америку уеду, —
сказал Свидригайлов, — и так как мы видимся с вами, вероятно, в
последний раз, то я пришел кой-какие распоряжения сделать.
«Иисус говорит ей: воскреснет брат твой. Марфа
сказала ему: знаю, что воскреснет в воскресение, в
последний день. Иисус
сказал ей: «Я есмь воскресение и жизнь;верующий в меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в меня не умрет вовек. Веришь ли сему? Она говорит ему...
— Я все слышал и все видел, —
сказал он, особенно упирая на
последнее слово. — Это благородно, то есть я хотел
сказать, гуманно! Вы желали избегнуть благодарности, я видел! И хотя, признаюсь вам, я не могу сочувствовать, по принципу, частной благотворительности, потому что она не только не искореняет зла радикально, но даже питает его еще более, тем не менее не могу не признаться, что смотрел на ваш поступок с удовольствием, — да, да, мне это нравится.
— Ну, тогда было дело другое. У всякого свои шаги. А насчет чуда
скажу вам, что вы, кажется, эти
последние два-три дня проспали. Я вам сам назначил этот трактир и никакого тут чуда не было, что вы прямо пришли; сам растолковал всю дорогу, рассказал место, где он стоит, и часы, в которые можно меня здесь застать. Помните?
— То есть не то чтобы… видишь, в
последнее время, вот как ты заболел, мне часто и много приходилось об тебе поминать… Ну, он слушал… и как узнал, что ты по юридическому и кончить курса не можешь, по обстоятельствам, то
сказал: «Как жаль!» Я и заключил… то есть все это вместе, не одно ведь это; вчера Заметов… Видишь, Родя, я тебе что-то вчера болтал в пьяном виде, как домой-то шли… так я, брат, боюсь, чтоб ты не преувеличил, видишь…
По наблюдениям же его, болезнь пациента, кроме дурной материальной обстановки
последних месяцев жизни, имеет еще некоторые нравственные причины, «есть, так
сказать, продукт многих сложных нравственных и материальных влияний, тревог, опасений, забот, некоторых идей… и прочего».
— Ступайте туда, к письмоводителю, —
сказал писец и ткнул вперед пальцем, показывая на самую
последнюю комнату.
— Вы уж уходите! — ласково проговорил Порфирий, чрезвычайно любезно протягивая руку. — Очень, очень рад знакомству. А насчет вашей просьбы не имейте и сомнения. Так-таки и напишите, как я вам говорил. Да лучше всего зайдите ко мне туда сами… как-нибудь на днях… да хоть завтра. Я буду там часов этак в одиннадцать, наверно. Все и устроим… поговорим… Вы же, как один из
последних, там бывших, может, что-нибудь и
сказать бы нам могли… — прибавил он с добродушнейшим видом.