Неточные совпадения
Ведь у Сикстинской Мадонны лицо фантастическое, лицо
скорбной юродивой, вам это не бросилось в
глаза?
Боже мой! Что за перемена! Она и не она. Черты ее, но она бледна,
глаза немного будто впали, и нет детской усмешки на губах, нет наивности, беспечности. Над бровями носится не то важная, не то
скорбная мысль,
глаза говорят много такого, чего не знали, не говорили прежде. Смотрит она не по-прежнему, открыто, светло и покойно; на всем лице лежит облако или печали, или тумана.
Она хотя постарела, но постарела ровною, здоровою старостью: ни болезненных пятен, ни глубоких, нависших над
глазами и ртом морщин, ни тусклого,
скорбного взгляда!
Это был очень красивый юноша с пепельными волосами, матовым лицом и выразительными серыми
глазами. Он недавно перешел в нашу гимназию из Белой Церкви, и в своем классе у него товарищей не было. На переменах он ходил одинокий, задумчивый. Брови у него были как-то приподняты, отчего сдвигались
скорбные морщины, а на красивом лбу лежал меланхолический нимб…
Соловьев постоял немного, слегка пошатываясь.
Глаза у него были мученические… Рот полуоткрыт, со
скорбными складками по бокам.
Когда он впервые рассказал ей о своем грехе с Палагой и о том, как отец убил мачеху, — он заметил, что женщина слушала его жадно, как никогда ещё,
глаза её блестели тёмным огнём и лицо поминутно изменялось. И вдруг по
скорбному лицу покатились слёзы, а голова медленно опустилась, точно кто-то силою согнул шею человека против воли его.
С каждым днем худела она и падала духом, к великому удивлению тетки Анны и
скорбному чувству преклонного отца, который, глядя на дочку, не переставал щурить подслеповатые
глаза свои и тоскливо качал белою старческою головою.
Литвинов взглянул на Ирину.
Глаза ее блестели странным блеском, а щеки и губы мертвенно белели сквозь частую сетку вуаля. В выражении ее лица, в самом звуке ее порывистого шепота было что то до того неотразимо
скорбное, молящее… Литвинов не мог притворяться долее.
— Пятьдесят и семь лет хожу я по земле, Лексей ты мой Максимыч, молодой ты мой шиш, новый челночок! — говорил он придушенным голосом, улыбаясь больными серыми
глазами в темных очках, самодельно связанных медной проволокой, от которой у него на переносице и за ушами являлись зеленые пятна окиси. Ткачи звали его Немцем за то, что он брил бороду, оставляя тугие усы и густой клок седых волос под нижней губой. Среднего роста, широкогрудый, он был исполнен
скорбной веселостью.
В раме синего леса светло улыбается озеро, тает красное солнце, утопая в лесу, вёсел медный гул колоколов. А вокруг —
скорбные лица, тихий и печальный шёпот молитвы, отуманенные слезами
глаза, и мелькают руки, творя крестное знамение.
Это была тихая,
скорбная просьба, безо всякого оттенка вчерашней раздражительности, но вместе с тем послышалось и что-то такое, как будто она и сама была вполне уверена, что просьбу ее ни за что не исполнят. Чуть только Вельчанинов, совсем в отчаянии, стал уверять ее, что это невозможно, она молча закрыла
глаза и ни слова более не проговорила, как будто и не слушала и не видела его.
Они любовались и в то же время жалели, что этот человек с добрыми, умными
глазами, который рассказывал им с таким чистосердечием, в самом деле вертелся здесь, в этом громадном имении, как белка в колесе, а не занимался наукой или чем-нибудь другим, что делало бы его жизнь более приятной; и они думали о том, какое, должно быть,
скорбное лицо было у молодой дамы, когда он прощался с ней в купе и целовал ей лицо и плечи.
И, тихонько плача, она рассказала Егору Тимофеевичу всю
скорбную повесть материнских страданий, когда на
глазах ее погибал, неизвестно отчего, ее любимый сын и она ничем не могла помочь ему; и снова она оправдывалась в чем-то и что-то хотела доказать, но не могла.
Он нагнулся, чтобы окинуть меня внимательным взглядом из-за своего оконца. Мне все не удавалось увидеть его лица в целом. Теперь на меня глядели серые выразительные
глаза, слегка лишь подернутые какою-то мутью, как у сильно утомленного человека. Лоб был высокий и по временам собирался в резкие — не то гневные, не то
скорбные — складки. По-видимому, Яшка был высок ростом и очень крепко сложен. Лет, вероятно, было ему около пятидесяти.
— Всех, молодец, били! И баб тоже! Насильничали солдатишки над ними. Девок-то перепортили почитай что всех. Была после этого на селе у нас великая скорбь, и днями летними люди жили, как зимнею ночью: все, до крови битые и кровно обиженные, прятались друг от друга, — зазорно было видеть
скорбные человечьи глаза-то!
Но, взглянув на шедшего рядышком Иванушку и вспомнив
скорбный взгляд Абрама, каким встретил он его при возвращенье на родину, вспомнив слезы на
глазах невесткиных и голодавших ребятишек, тотчас прогнал от себя возникшую мысль, как нечестивую, как греховную…
И прямо эстетически отдыхаешь душою, глядя, как, с наглою улыбкою в выпуклых
глазах, он шагает через «черту», даже не видя ее, мимо всех этих
скорбных, немощных жизнью подвижников, застывших над чертою в сосредоточенном извлечении из нее квадратного корня.
С смутным чувством стыда и боли смотрел я на это серое детское лицо,
скорбные губы и экстатически сиявшие
глаза.
Скорбная, неподступная мужицкая жизнь проходит перед
глазами помещика-благодетеля.
В крошечной прихожей темно. Но не настолько темно, чтобы нельзя было различить белую, как известковая стена, Милицу, её испуганно-страдальческие
глаза и
скорбное выражение на юном, за минуту еще до этого таком спокойном личике.
Из-под смычка у него льются такие же жалобные звуки, как в прежнее время из флейты, но когда он старается повторить то, что играл Яков, сидя на пороге, то у него выходит нечто такое унылое и
скорбное, что слушатели плачут и сам он под конец закатывает
глаза и говорит: «Ваххх!..» И эта новая песня так понравилась в городе, что Ротшильда приглашают к себе наперерыв купцы и чиновники и заставляют играть ее по десяти раз.
И опять заиграл, и слезы брызнули из
глаз на скрипку. Ротшильд внимательно слушал, ставши к нему боком и скрестив на груди руки. Испуганное, недоумевающее выражение на его лице мало-помалу сменилось
скорбным и страдальческим, он закатил
глаза, как бы испытывая мучительный восторг, и проговорил: «Ваххх!..» И слезы медленно потекли у него по щекам и закапали на зеленый сюртук.
И становилось стыдно, блекнул блеск, обесцвечивалась радость,
глаза виновато опускались. Чтоб это лицо не укоряло, нужно было быть серьезным, строгим и
скорбным.
Скорбная, она смотрела на меня огромными страдающими
глазами и умоляюще шептала что-то, и меня охватывала бесконечная тоска.
Я пробрался сквозь поток обозов. На откосе дороги лежал солдат с мутными
глазами и бледным,
скорбным лицом. Возле него стоял другой солдат с повязкою на голове.
И ехали мимо повозки. И проезжали люди с виноватыми лицами, стараясь не смотреть на лежащего человека. Вспоминалось, как все жадно справлялись, — защищает ли нас кто сзади, есть ли за нами прикрытие? Там бились люди, спасая нас, тоже вот и этот умиравший. Теперь, ненужный, он валялся в пыли на откосе, и все старались поскорее проехать мимо, чтоб не обжег их
скорбный упрек, глядевший из мутившихся
глаз.
Варом обварило Алексея Кириловича. В
глазах у него помутилось, по коже что-то будто рассыпалось, а в ушах загудело: «Жеребцов, Кобылина, Конюшенная». Кувырков хотел протереть себе
глаза, но руки его не поднимались, он хотел вздохнуть к небу, но вместо
скорбного вздоха человеческого у него вырвался какой-то дикий храп, и в то же мгновение ему вдруг стало чудиться, что у него растет откуда-то хвост, длинный, черный конский хвост; что на шее у него развевается грива роскошная, а морду сжимает ременная узда.