Неточные совпадения
Следом за ними выехал и Демид Попович, коренастый козак, уже давно маячивший на Сечи, бывший под Адрианополем и много натерпевшийся на веку своем: горел в
огне и прибежал на Сечь с обсмаленною, почерневшею головою и выгоревшими усами.
Завтра утром Обломов встал бледный и мрачный; на лице
следы бессонницы; лоб весь в морщинах; в глазах нет
огня, нет желаний. Гордость, веселый, бодрый взгляд, умеренная, сознательная торопливость движений занятого человека — все пропало.
То, что здесь ночевал один человек, положим, можно было усмотреть по единственному
следу на песке; что он не спал, видно было по отсутствию лежки около
огня; что это был зверолов, Дерсу вывел заключение по деревянной палочке с зазубринками, которую употребляют обыкновенно для устройства западней на мелких четвероногих; что это был китаец, он узнал по брошенным улам и по манере устраивать бивак.
Потом он рассказал, что сегодня охотился за изюбрами, ранил одну матку, но слабо. Идя по подранку, он наткнулся на наши
следы. Они завели его в овраг. Когда стемнело, он увидел
огонь и пошел прямо на него.
Пусть он даже вовсе не думал тогда о заблудившихся путниках, как, может быть, не думает теперь сторож маяка о признательности женщины, сидящей на борту парохода и глядящей на вспышки далекого белого
огня, — но как радостно сблизить в мыслях две души, из которых одна оставила за собою бережный, нежный и бескорыстный
след, а другая принимает этот дар с бесконечной любовью и преклонением.
Показали они, что князь ездил на мельницу с тем, чтоб испортить государя, что он вымал царские
следы и жег их на
огне; а некоторые показали даже, что Вяземский мыслит ко князю Владимиру Андреевичу и хочет посадить его на царский престол.
И много в эти часы думал Матвей Лозинский, — жаль только, что все эти мысли подымались и падали, как волны, не оставляя заметного
следа, не застывая в готовом слове, вспыхивали и гасли, как морские
огни в глубине…
Слезой раскаянья сотру
Я на челе, тебя достойном,
Следы небесного
огня —
И мир в неведеньи спокойном
Пусть доцветает без меня!
Растерявшись при совершенном безлюдьи, за исключением беспомощной девочки сестры (отец находился в отдаленном кабинете), несчастная, вместо того чтобы, повалившись на пол, стараться хотя бы собственным телом затушить
огонь, бросилась по комнатам к балконной двери гостиной, причем горящие куски платья, отрываясь, падали на паркет, оставляя на нем
следы рокового горенья.
Сам сатана, я думаю! Нигде
Я до
следов его не мог добраться.
Под стражу мы людей довольно взяли,
Пытали всех; но ни с
огня, ни с дыба
Нам показаний не дал ни один.
Фельдшер зажег спичку и увидел и свинью, и корову, и собак, которые со всех сторон бросились к нему на
огонь, но лошади и
след простыл.
— Где ее сыщешь? — печально молвил Иван Григорьич. — Не жену надо мне, мать детям нужна. Ни богатства, ни красоты мне не надо, деток бы только любила, заместо бы родной матери была до них. А такую и днем с
огнем не найдешь. Немало я думал, немало на вдов да на девок умом своим вскидывал. Ни единая не подходит… Ах, сироты вы мои, сиротки горькие!.. Лучше уж вам за матерью
следом в сыру землю пойти.
А Устинья
следом за ним. Мерными шагами, ходко спешит она к перелеску,
огнем пышет лицо, искрами брызжут глаза, губы от гнева и ревности так и подергивает. «Коль не мне, никому за тобой не быть!.. Крови твоей напьюсь, а другой не отдам!.. А эту разлучницу, эту змею подколодную!.. Корнями ее обвести, зельем опоить, ножом зарезать!..»
Была пора, и в сердце молодом
Кипела страсть, не знавшая преград;
На каждый бой с бестрепетным челом
Я гордо шел, весенним грозам рад.
Была пора,
огонь горел в крови,
И думал я, что песнь моя сильна,
Что правды луч, что луч святой любви
Зажжет в сердцах озлобленных она.
Где ж силы те, отвага прежних лет?
Сгубила все неравная борьба.
И пустота — бесплодной жизни
след —
Ждет неизбежная, как древняя судьба.
Поцелуи мои, вероятно, были горячи, потому что лицо Ольги горело, как в
огне. На нем не было и
следа только что пролитых слез…
Следом за пушечными выстрелами, за гулом и треском разрывающихся снарядов, засвистела, завыла шрапнель, затрещали пулеметы, зажужжали пули. В прояснившейся дали, в первых проблесках рассвета то и дело теперь вспыхивали
огни… Бело-розовые облачка австрийской шрапнели поминутно взлетали к небу над русскими окопами.
Ему нравились его приятели — один в помятой широкополой шляпе с претензией на художественный беспорядок, другой в котиковой шапочке, человек не бедный, но с претензией на принадлежность к ученой богеме; нравился ему снег, бледные фонарные
огни, резкие, черные
следы, какие оставляли по первому снегу подошвы прохожих; нравился ему воздух и особенно этот прозрачный, нежный, наивный, точно девственный тон, какой в природе можно наблюдать только два раза в году: когда всё покрыто снегом и весною в ясные дни или в лунные вечера, когда на реке ломает лед.
Немец долго не мог понять этой штуки и не нашел, у кого бы спросить ей объяснение, потому что, пока это происходило, в доме сник всякий
след жизни, все
огни везде погасли и все люди попрятались. Мертво, как в заколдованном замке, только луна светит, озаряя далекое поле, открывающееся за растворенными воротами, да мороз хрустит и потрескивает.
Не обращая на себя ничьего внимания, они скромно шагали
следом за ротами с своими перевязочными сумками; мерзли вместе с солдатами в окопах; работали, действительно, под тучами пуль и шрапнелей, бесстрашно ползали под
огнем, перевязывая валяющихся раненых.
Если б надобно было отгадывать его лета, то по приятным, тонким чертам его смуглого лица, по
огню его карих глаз нельзя было б ему дать более тридцати лет; но проведенные по возвышенному челу его глубокие
следы размышления, работы сильных страстей или угнетения гневной судьбы, предупредивши время, накидывали в счете лет его еще несколько.
И
следом за этим, прикрывающиеся флагом Красного Креста японцы открывают по замолчавшим нашим частям убийственный
огонь.
Да не дивимся превращенью,
Которое мы в свете зрим;
Всеобщему во
след стремленью
Некосненно стремглав бежим.
Огонь в связи со влагой спорит,
Стихия в нас стихию борит,
Начало тленьем тщится дать;
Прекраснейше в миру творенье
В веселии начнет рожденье
На то, чтоб только умирать.
Душевный
огонь не потухал еще в черных глазах ее; красота, которою она некогда славилась, еще оставила
следы на отцветшем лице.
И дальше показалось ему, что он вовсе и не человек, а сгусток яростного
огня, несущийся в пространстве: отлетают назад искры и пламя, и светится по небу горящий
след звезды, вуаль голубая.
Как-то ночью, вернее, на рассвете — те трое уже скребли железом, сдирая
следы, — в доме случился переполох, связанный, по-видимому, с болезнью невидимой музыкантши. Что-то упало, кто-то закричал, как от страшного испуга или боли, в доме забегали
огни, и в приоткрытую дверь я слышал, как Норден успокоительно говорил...