Неточные совпадения
— Правду.
Передайте. Ну-с, ваш
слуга. Я ведь от вас очень недалеко стою.
Дом Обломовых был когда-то богат и знаменит в своей стороне, но потом, Бог знает отчего, все беднел, мельчал и, наконец, незаметно потерялся между нестарыми дворянскими домами. Только поседевшие
слуги дома хранили и
передавали друг другу верную память о минувшем, дорожа ею, как святынею.
И
перед синими рядами
Своих воинственных дружин,
Несомый верными
слугами,
В качалке, бледен, недвижим,
Страдая раной, Карл явился.
Вожди героя шли за ним.
Он в думу тихо погрузился.
Смущенный взор изобразил
Необычайное волненье.
Казалось, Карла приводил
Желанный бой в недоуменье…
Вдруг слабым манием руки
На русских двинул он полки.
Опять появились
слуги: каждый нес лакированную деревянную подставку, с трубкой, табаком, маленькой глиняной жаровней, с горячими углями и пепельницей, и тем же порядком ставили
перед нами. С этим еще было труднее возиться. Японцам хорошо, сидя на полу и в просторном платье, проделывать все эти штуки: набивать трубку, закуривать углем, вытряхивать пепел; а нам каково со стула? Я опять вспомнил угощенье Лисицы и Журавля.
Слуги между тем продолжали ставить
перед каждым гостем красные лакированные подставки, величиной со скамеечки, что дамы ставят у нас под ноги.
На пристани вдруг вижу в руках у Фаддеева и у прочих наших
слуг те самые ящики с конфектами, которые ставили
перед нами.
Слуга подходил, ловко и мерно поднимал подставку, в знак почтения, наравне с головой, падал на колени и с ловким, мерным движением ставил тихонько
перед гостем.
—
Перед тобой твои
слуги стоят. А я не твой
слуга. На тебе печать… — проговорил старик, указывая смотрителю на его лоб.
Словно пьяные столкнулись оба — и барин, и единственный его
слуга — посреди двора; словно угорелые, завертелись они друг
перед другом. Ни барин не мог растолковать, в чем было дело, ни
слуга не мог понять, чего требовалось от него. «Беда! беда!» — лепетал Чертопханов. «Беда! беда!» — повторял за ним казачок. «Фонарь! Подай, зажги фонарь! Огня! Огня!» — вырвалось наконец из замиравшей груди Чертопханова. Перфишка бросился в дом.
Господин стеснен при
слуге,
слуга стеснен
перед господином; только с равным себе вполне свободен человек.
Кирила Петрович ходил взад и вперед по зале, громче обыкновенного насвистывая свою песню; весь дом был в движении,
слуги бегали, девки суетились, в сарае кучера закладывали карету, на дворе толпился народ. В уборной барышни
перед зеркалом дама, окруженная служанками, убирала бледную, неподвижную Марью Кириловну, голова ее томно клонилась под тяжестью бриллиантов, она слегка вздрагивала, когда неосторожная рука укалывала ее, но молчала, бессмысленно глядясь в зеркало.
Между тем испуганные
слуги разбудили мою мать; она бросилась из своей спальни ко мне в комнату, но в дверях между гостиной и залой была остановлена казаком. Она вскрикнула, я вздрогнул и побежал туда. Полицмейстер оставил бумаги и вышел со мной в залу. Он извинился
перед моей матерью, пропустил ее, разругал казака, который был не виноват, и воротился к бумагам.
Тюфяев был настоящий царский
слуга, его оценили, но мало. В нем византийское рабство необыкновенно хорошо соединялось с канцелярским порядком. Уничтожение себя, отречение от воли и мысли
перед властью шло неразрывно с суровым гнетом подчиненных. Он бы мог быть статский Клейнмихель, его «усердие» точно так же превозмогло бы все, и он точно так же штукатурил бы стены человеческими трупами, сушил бы дворец людскими легкими, а молодых людей инженерного корпуса сек бы еще больнее за то, что они не доносчики.
Но заведись у него хоть один сынишка или попади к нему в руки воспитанник,
слуга, подчиненный — он немедленно начнет над ними самодурничать, не переставая в то же время дрожать
перед каждым встречным, который ему не кланяется…
— Нет ли и другого чего? Я слышал, вчера… (впрочем, я не имею права), но если вам когда-нибудь и в чем-нибудь понадобится верный
слуга, то он
перед вами. Кажется, мы оба не совсем-то счастливы, ведь так? Но… я не расспрашиваю, не расспрашиваю…
Старый
слуга, в сером фраке и башмаках, прошел, не спеша и не стуча каблуками, через всю комнату, поставил две восковые свечи в тонких подсвечниках
перед образами, перекрестился, поклонился и тихо вышел.
Я запечатал записку и оставил у него на столе. На вопрос мой
слуга отвечал, что Алексей Петрович почти совсем не бывает дома и что и теперь воротится не раньше, как ночью,
перед рассветом.
Ровно в восемь часов я в сюртуке и с приподнятым на голове коком входил в переднюю флигелька, где жила княгиня. Старик
слуга угрюмо посмотрел на меня и неохотно поднялся с лавки. В гостиной раздавались веселые голоса. Я отворил дверь и отступил в изумлении. Посреди комнаты, на стуле, стояла княжна и держала
перед собой мужскую шляпу; вокруг стула толпилось пятеро мужчин. Они старались запустить руки в шляпу, а она поднимала ее кверху и сильно встряхивала ею. Увидевши меня, она вскрикнула...
Ужин прошел весело. Сарматов и Летучий наперерыв рассказывали самые смешные истории. Евгений Константиныч улыбался и сам рассказал два анекдота; он не спускал глаз с Луши, которая несколько раз загоралась горячим румянцем под этим пристальным взглядом. M-r Чарльз прислуживал дамам с неизмеримым достоинством, как умеют служить только
слуги хорошей английской школы.
Перед дамами стояли на столе свежие букеты.
Повстречался с ней тут младый юнош прекрасный (а и был он тот самый злохитрый
слуга сатанин), он снимал
перед ней свою шапочку, ниже пояса старице кланялся, ласковые речи разговаривал:"Уж ты, матушка ли моя свет-Пахомовна истомилася ты во чужой во сторонушке, истомилася-заблудилася, настоящую праву дороженьку позапамятовала!"
Воссел он на престоле на огненном, на главу воздел венец змииный и позвал
перед себя
слуг своих верныих:"Гой бы,
слуги мои, слуги-беси проклятии! сослужите вы мне службу верную; изобидела меня странница худая Пахомовна, посмеялася над моим сатанинскиим величеством!"
Часто, глядя на нее, когда она, улыбающаяся, румяная от зимнего холоду, счастливая сознанием своей красоты, возвращалась с визитов и, сняв шляпу, подходила осмотреться в зеркало, или, шумя пышным бальным открытым платьем, стыдясь и вместе гордясь
перед слугами, проходила в карету, или дома, когда у нас бывали маленькие вечера, в закрытом шелковом платье и каких-то тонких кружевах около нежной шеи, сияла на все стороны однообразной, но красивой улыбкой, — я думал, глядя на нее: что бы сказали те, которые восхищались ей, ежели б видели ее такою, как я видел ее, когда она, по вечерам оставаясь дома, после двенадцати часов дожидаясь мужа из клуба, в каком-нибудь капоте, с нечесаными волосами, как тень ходила по слабо освещенным комнатам.
Множество
слуг, в бархатных кафтанах фиялкового цвета, с золотым шитьем, стали
перед государем, поклонились ему в пояс и по два в ряд отправились за кушаньем. Вскоре они возвратились, неся сотни две жареных лебедей на золотых блюдах.
Разговоры становились громче, хохот раздавался чаще, головы кружились. Серебряный, всматриваясь в лица опричников, увидел за отдаленным столом молодого человека, который несколько часов
перед тем спас его от медведя. Князь спросил об нем у соседей, но никто из земских не знал его. Молодой опричник, облокотясь на стол и опустив голову на руки, сидел в задумчивости и не участвовал в общем веселье. Князь хотел было обратиться с вопросом к проходившему
слуге, но вдруг услышал за собой...
Не дожидаясь никакого особенного случая, никакого повода, Калмык, в присутствии
слуг, в двух шагах от молодой барыни, стоявшей у растворенных дверей в другой соседней комнате, прямо глядя ей в глаза, начал громко говорить такие дерзкие слова об ней и об ее муже, что Софья Николавна была сначала изумлена, ошеломлена такою наглостью; но скоро опомнившись и не сказав ни одного слова Калмыку, бросилась она к отцу и, задыхаясь от волнения и гнева,
передала ему слышанные ею, почти в лицо сказанные его любимцем, дерзости…
Он чуть не захворал: не ужинал, не сидел на своем крылечке, даже старосты не видал, а
передал ему приказания через
слуг.
Когда я оделся и освежил голову потоками ледяной воды,
слуга доложил, что меня внизу ожидает дама. Он также
передал карточку, на которой я прочел: «Густав Бреннер, корреспондент „Рифа“». Догадываясь, что могу увидеть Биче Сениэль, я поспешно сошел вниз. Довольно мне было увидеть вуаль, чтобы нравственная и нервная ломота, благодаря которой я проснулся с неопределенной тревогой, исчезла, сменясь мгновенно чувством такой сильной радости, что я подошел к Биче с искренним, невольным возгласом...
Удобный миг настал!.. теперь иль никогда.
Теперь я все свершу, без страха и труда.
Я докажу, что в нашем поколенье
Есть хоть одна душа, в которой оскорбленье,
Запав, приносит плод… О! я не их
слуга,
Мне поздно
перед ними гнуться…
Когда б, крича, пред них я вызвал бы врага,
Они б смеялися… теперь не засмеются!
О нет я не таков… позора целый час
На голове своей не потерплю я даром.
В одно прекрасное утро,
перед ранней обеднею, человек пять
слуг монастырских, собравшись в кружок, отдыхали на лугу, подле Святых ворот лавры.
Дивлюся: как
перед моим отцом
Из дружбы ты доселе не открылся,
От радости пред нашим королем
Или еще пред паном Вишневецким
Из верного усердия
слуги.
Вот уж и
слуг таких теперь тоже на свете нету: старый был человек, с дворней строгий, а
перед паном, как та собака.
— Наташа… ежели — сын, ежели сына родишь — озолочу! Что там! Прямо говорю —
слугою тебе буду! Вот — как
перед богом! Под ноги тебе лягу, топчи меня, как захочешь!
Потом он, по местному обычаю, принял «прощеные визиты», которые у нас купечество делает на масленице всем крупным должностным лицам, развозя огромные «прощеные хлебы», и сам отдал эти визиты и разослал еще бόльшие постные хлебы с изюмом, провел последний масленичный вечер с архиереем, с которым они друг к другу питали взаимное уважение, и затем в течение четырех первых дней первой недели поста, как приезжал со службы, уединялся в свой кабинет, и входивший к нему туда
слуга не раз заставал его
перед образом.
Входит
слуга. Донна Анна становится
перед дон Жуаном, который остается в тени.
Если они переменили час, то во всяком случае должны же были известить; на то городская почта, а не подвергать меня «позору» и
перед собой и… и хоть
перед слугами.
Воротился старик ко старухе
Что же он видит? Высокий терем
На крыльце стоит его старуха
В дорогой собольей душегрейке,
Парчовая на маковке кичка,
Жемчуги огрузили шею,
На руках золотые перстни,
На ногах красные сапожки.
Перед нею усердные
слуги;
Она бьет их, за чупрун таскает.
Говорит старик своей старухе:
«Здравствуй, барыня сударыня дворянка!
Чай, теперь твоя душенька довольна».
На него прикрикнула старуха,
На конюшне служить его послала.
Не видно было и чеканенных пряжек на опушенном черным соболем малиновом бешмете боярина, потому что боярин лежал своей грудью на шее коня и глядел на что-то такое, что бережно везли
перед ним его верные
слуги.
Собственная крепостная дворня Плодомасовой во все эти годы видели свою боярыню в «распараде» только один раз за все ее вдовство; это было через три года после рождения Алексея Никитича, когда, по старому обычаю, боярыня
перед всем собранием домочадцев сажала малолетнего сына на белого коня и обещалась за него богу, что сделает из него честного
слугу вере и России.
Две стеариновые свечки, в дорожных серебряных шандалах, горели
перед ним; в одном углу на лавке стоял открытый погребец, в другом —
слуга устанавливал железную кровать.
Однажды весной, проезжая по делам службы через небольшой уездный городок одной из отдаленных губерний восточной России, я сквозь тусклое стеклышко тарантаса увидел на площади,
перед лавкой, человека, лицо которого мне показалось чрезвычайно знакомым. Я вгляделся в этого человека и, к немалой своей радости, узнал в нем Елисея,
слугу Пасынкова.
Купцы уходят. Трубы играют туш другого характера. Из других дверей входит посол персидский;
перед ним идет Семен Годунов, которому Салтыков уступает место. За послом
слуги его несут драгоценный престол.
(В горах
перед жилищем Моисея. Дикое местоположение. Скамъя направо под большим дубом, возле коего сделано вроде белой палатки, где сидят служанки и
слуги жида и работают и поют свою печальную песню.)
Он исполнил это довольно затейливо: он не ел несколько дней сряду и, чувствуя, что начинает слабеть, рассчитал и отпустил своего наемного
слугу, сказал своим соседям, что на три дня уезжает, запер снаружи свою комнату и, точно, ушел
перед вечером; но в ту же ночь воротился и заперся изнутри.
Через четверть часа вернулся
слуга и
передал просьбу помещицы пожаловать ночевать в доме.
Пошел правитель в церковь, набились и нищие в церковь, те, которые попали, а другие толпою стали
перед церковью на площади.
Слуги же в то время на площади столы расставили, и покрыли их, и поставили на них пироги, и похлебки, и мясо, мед и вино. И сколько ни было нищих, всем места хватило.
Он позвал
слугу тотчас, как только переступил порог двери, и
передал ему приказание Бодростиной. Он исполнил все это громко, нарочно с тем, чтобы Глафира слышала, как он обошелся с ее поручением, в котором Павел Николаевич видел явную цель его унизить.
— Остановитесь! Иван, сюда! Ко мне! Мой бедный, слепой Иван! — послышался слабый голос короля, и в один миг Дуль-Дуль растолкал свиту и очутился
перед своим
слугою.
Во второй сцене
перед дворцом Глостера новый
слуга Лира, Кент, все не узнаваемый Лиром, без всякого повода начинает ругать Освальда (дворецкого Гонерилы) и говорит ему: «Ты холоп, плут, лизоблюд, низкий, гордый, мелкий, нищий, треходежный, стофунтовый, гнилой, шерстяно-чулковой холоп, сын выродившейся суки» и т. п., и, обнажая меч, требует, чтобы Освальд дрался с ним, говоря, что он сделает из него a sop o’the moonshine [отбивную под лунной подливкой (англ.).], — слова, которых не могли объяснить никакие комментаторы.
Две из них, Таора и Фотина, велели прогнать меня с одним только напоминанием, что я стоил бы хороших ударов, но Сильвия-дева, та повелела бить меня
перед ее лицом, и
слуги ее били меня медным прутом до того, что я вышел от нее с окровавленным телом и с запекшимся горлом.
Слуга, храпевший за перегородкою, встрепенулся, как ретивый конь на зов бранной трубы, вскочил со своего ложа и явился
перед лицом своего господина. Это был человек лет сорока, небольшого роста, неуклюжий, с простоватой физиономией, с приплюснутым несколько носом, с глазами, ничего не говорящими. Он не успел второпях обвязать шею платком и застегнуть сюртук, мохнатая грудь его была открыта.