Неточные совпадения
Ей так легко и спокойно было, так ясно она видела, что всё, что ей на железной дороге представлялось столь значительным, был только один
из обычных ничтожных
случаев светской
жизни и что ей ни пред кем, ни пред собой стыдиться нечего.
Говорит он скоро и вычурно: он
из тех людей, которые на все
случаи жизни имеют готовые пышные фразы, которых просто прекрасное не трогает и которые важно драпируются в необыкновенные чувства, возвышенные страсти и исключительные страдания.
Княжне начинает нравиться мой разговор; я рассказал ей некоторые
из странных
случаев моей
жизни, и она начинает видеть во мне человека необыкновенного.
— Какой неколебимый характер!» А нанесись на эту расторопную голову какая-нибудь беда и доведись ему самому быть поставлену в трудные
случаи жизни, куды делся характер, весь растерялся неколебимый муж, и вышел
из него жалкий трусишка, ничтожный, слабый ребенок, или просто фетюк, как называет Ноздрев.
Тихо склонился он на руки подхватившим его козакам, и хлынула ручьем молодая кровь, подобно дорогому вину, которое несли в склянном сосуде
из погреба неосторожные слуги, поскользнулись тут же у входа и разбили дорогую сулею: все разлилось на землю вино, и схватил себя за голову прибежавший хозяин, сберегавший его про лучший
случай в
жизни, чтобы если приведет Бог на старости лет встретиться с товарищем юности, то чтобы помянуть бы вместе с ним прежнее, иное время, когда иначе и лучше веселился человек…
Николай Петрович рассказывал разные
случаи из своей, как он выражался, фермерской
жизни, толковал о предстоящих правительственных мерах, о комитетах, о депутатах, о необходимости заводить машины и т.д. Павел Петрович медленно похаживал взад и вперед по столовой (он никогда не ужинал), изредка отхлебывая
из рюмки, наполненной красным вином, и еще реже произнося какое-нибудь замечание или, скорее, восклицание, вроде «а! эге! гм!».
— В сущности, мы едва ли имеем право делать столь определенные выводы о
жизни людей.
Из десятков тысяч мы знаем, в лучшем
случае, как живет сотня, а говорим так, как будто изучили
жизнь всех.
— Годится, на всякий
случай, — сухо откликнулась она. — Теперь — о делах Коптева, Обоимовой. Предупреждаю: дела такие будут повторяться. Каждый член нашей общины должен, посмертно или при
жизни, — это в его воле, — сдавать свое имущество общине. Брат Обоимовой был член нашей общины, она —
из другой, но недавно ее корабль соединился с моим. Вот и все…
— Да, царь и ученый: ты знаешь, что прежде в центре мира полагали землю, и все обращалось вокруг нее, потом Галилей, Коперник — нашли, что все обращается вокруг солнца, а теперь открыли, что и солнце обращается вокруг другого солнца. Проходили века — и явления физического мира поддавались всякой
из этих теорий. Так и
жизнь: подводили ее под фатум, потом под разум, под
случай — подходит ко всему. У бабушки есть какой-то домовой…
Она сделала
из наблюдений и опыта мудрый вывод, что всякому дается известная линия в
жизни, по которой можно и должно достигать известного значения, выгод, и что всякому дана возможность сделаться (относительно) важным или богатым, а кто прозевает время и удобный
случай, пренебрежет данными судьбой средствами, тот и пеняй на себя!
Вам хочется знать, как я вдруг
из своей покойной комнаты, которую оставлял только в
случае крайней надобности и всегда с сожалением, перешел на зыбкое лоно морей, как, избалованнейший
из всех вас городскою жизнию, обычною суетой дня и мирным спокойствием ночи, я вдруг, в один день, в один час, должен был ниспровергнуть этот порядок и ринуться в беспорядок
жизни моряка?
Рагожинский был человек без имени и состояния, но очень ловкий служака, который, искусно лавируя между либерализмом и консерватизмом, пользуясь тем
из двух направлений, которое в данное время и в данном
случае давало лучшие для его
жизни результаты, и, главное, чем-то особенным, чем он нравился женщинам, сделал блестящую относительно судейскую карьеру.
В-третьих, подвергаясь постоянной опасности
жизни, — не говоря уже об исключительных
случаях солнечных ударов, утопленья, пожаров, — от постоянных в местах заключения заразных болезней, изнурения, побоев, люди эти постоянно находились в том положении, при котором самый добрый, нравственный человек
из чувства самосохранения совершает и извиняет других в совершении самых ужасных по жестокости поступков.
Василий Назарыч рассказал дочери последние известия о положении приваловского наследства и по этому
случаю долго припоминал разные эпизоды
из жизни Гуляевых и Приваловых. Девушка внимательно слушала все время и проговорила...
Но эта ниспосланная нам война, может быть, самая страшная
из всех бывших войн, есть во всяком
случае страдальческое испытание для современного человечества, развращенного буржуазным благополучием и покоем, поверившего в возможность мирной внешней
жизни при внутреннем раздоре.
Хотя, к несчастию, не понимают эти юноши, что жертва жизнию есть, может быть, самая легчайшая изо всех жертв во множестве таких
случаев и что пожертвовать, например,
из своей кипучей юностью
жизни пять-шесть лет на трудное, тяжелое учение, на науку, хотя бы для того только, чтобы удесятерить в себе силы для служения той же правде и тому же подвигу, который излюбил и который предложил себе совершить, — такая жертва сплошь да рядом для многих
из них почти совсем не по силам.
И давно уже не бывало и даже припомнить невозможно было
из всей прошлой
жизни монастыря нашего такого соблазна, грубо разнузданного, а в другом каком
случае так даже и невозможного, какой обнаружился тотчас же вслед за сим событием между самими даже иноками.
Здешние китайцы в большинстве
случаев разные бродяги, проведшие
жизнь в грабежах и разбоях. Любители легкой наживы, они предавались курению опиума и азартным играм, во время которых дело часто доходило до кровопролития. Весь беспокойный, порочный элемент китайского населения Уссурийского края избрал низовья Бикина своим постоянным местопребыванием. Здесь по островам, в лабиринте потоков, в юртах
из корья, построенных по туземному образцу, они находили условия, весьма удобные для своего существования.
Верочке и теперь хорошо. Я потому и рассказываю (с ее согласия) ее
жизнь, что, сколько я знаю, она одна
из первых женщин,
жизнь которых устроилась хорошо. Первые
случаи имеют исторический интерес. Первая ласточка очень интересует северных жителей.
Случай, с которого стала устраиваться ее
жизнь хорошо, был такого рода. Надобно стало готовить в гимназию маленького брата Верочки. Отец стал спрашивать у сослуживцев дешевого учителя. Один
из сослуживцев рекомендовал ему медицинского студента Лопухова.
Через год после того, как пропал Рахметов, один
из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге
из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ
жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком
из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и на это употребит еще год; если останется
из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком
случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
Конечно, в других таких
случаях Кирсанов и не подумал бы прибегать к подобному риску. Гораздо проще: увезти девушку
из дому, и пусть она венчается, с кем хочет. Но тут дело запутывалось понятиями девушки и свойствами человека, которого она любила. При своих понятиях о неразрывности жены с мужем она стала бы держаться за дрянного человека, когда бы уж и увидела, что
жизнь с ним — мучение. Соединить ее с ним — хуже, чем убить. Потому и оставалось одно средство — убить или дать возможность образумиться.
Вот, милостивый государь мой, все, что мог я припомнить касательно образа
жизни, занятий, нрава и наружности покойного соседа и приятеля моего. Но в
случае, если заблагорассудите сделать
из сего моего письма какое-либо употребление, всепокорнейше прошу никак имени моего не упоминать; ибо хотя я весьма уважаю и люблю сочинителей, но в сие звание вступить полагаю излишним и в мои лета неприличным. С истинным моим почтением и проч.
Это произошло после того, как был низвержен и вытеснен
из жизни весь верхний культурный слой, все творцы русского ренессанса оказались ни к чему ненужными и в лучшем
случае к ним отнеслись с презрением.
Много таких предметов для насмешек было, но иногда эти насмешки и горем отзывались. Так, половой в трактире Лопашова, уже старик, действительно не любил, когда ему с усмешкой заказывали поросенка. Это напоминало ему горький
случай из его
жизни.
— Ну, положим, что существует, хотя ты, по обыкновению, его и переврал.
Из деяний апостольских известны многие
случаи, что даже от предметов, коими при
жизни пользовались святые люди, как-то: главотяжи, убрусцы и иные тому подобные… Так и от них происходили чудеса и исцеления.
Господа стихотворцы и прозаики, одним словом поэты, в конце прошедшего столетия и даже в начале нынешнего много выезжали на страстной и верной супружеской любви горлиц, которые будто бы не могут пережить друг друга, так что в
случае смерти одного
из супругов другой лишает себя
жизни насильственно следующим образом: овдовевший горлик или горлица, отдав покойнику последний Долг жалобным воркованьем, взвивается как выше над кремнистой скалой или упругой поверхностыо воды, сжимает свои легкие крылья, падает камнем вниз и убивается.
«Но, — могут сказать нам, — несчастье, происшедшее в семействе Русаковых, есть не более, как
случай, совершенно выходящий
из ряда обыкновенных явлений их
жизни.
Есть
случаи, что и корабли сжигать иногда можно, и домой можно даже не возвращаться;
жизнь не
из одних завтраков, да обедов, да князей Щ. состоит.
Повторяю, что, может быть, я и во многом в
жизни провинился, но этот
случай считаю, по совести, самым сквернейшим поступком
из всей моей
жизни.
Встречаются даже странные
случаи: из-за желания оригинальности иной честный человек готов решиться даже на низкое дело; бывает даже и так, что иной
из этих несчастных не только честен, но даже и добр, провидение своего семейства, содержит и питает своими трудами даже чужих, не только своих, и что же? всю-то
жизнь не может успокоиться!
Во всяком
случае, ты
из них узнаешь больше или меньше, что со мной делается, и увидишь, что моя новая
жизнь как-то не клеится, нездоровье мое сильно мне наскучает, я никак не думал, чтобы пришлось так долго хворать: прежде все эти припадки были слабее и проходили гораздо скорей.
Это замечается также в монастырях, банках, департаментах, полках, учебных заведениях и других общественных учреждениях, где, подолгу не изменяясь, чуть не десятками лет,
жизнь течет ровно, подобно болотистой речке, и вдруг, после какого-нибудь совсем не значительного
случая, начинаются переводы, перемещения, исключения
из службы, проигрыши, болезни.
И все эти Генриетты Лошади, Катьки Толстые, Лельки Хорьки и другие женщины, всегда наивные и глупые, часто трогательные и забавные, в большинстве
случаев обманутые и исковерканные дети, разошлись в большом городе, рассосались в нем.
Из них народился новый слой общества слой гулящих уличных проституток-одиночек. И об их
жизни, такой же жалкой и нелепой, но окрашенной другими интересами и обычаями, расскажет когда-нибудь автор этой повести, которую он все-таки посвящает юношеству и матерям.
«Женщина в нашем обществе угнетена, женщина лишена прав, женщина бог знает за что обвиняется!» — думал он всю дорогу, возвращаясь
из деревни в Москву и припоминая на эту тему различные
случаи из русской
жизни.
— Напротив! — отвечал ему совершенно серьезно Марьеновский. — Наши уголовные законы весьма недурны, но что такое закон?.. Это есть формула, под которую не могут же подойти все
случаи жизни:
жизнь слишком разнообразна и извилиста; кроме того, один и тот же факт может иметь тысячу оттенков и тысячу разных причин; поэтому-то и нужно, чтобы всякий
случай обсудила общественная совесть или выборные
из общества, то есть присяжные.
— Конечно-с!.. Какое же право я имею на них сердиться?
Случай весьма обыкновенный. Мне много еще раз, вероятно, в
жизни придется влюбиться несчастным образом! — усиливался Павел ответить насмешливым голосом: ему совестно было перед Фатеевой тех рыданий, которые готовы были вырваться
из его груди.
Вот вероятный практический результат, к которому в конце концов должен прийти самый выносливый
из простецов при первом жизненном уколе. Ясно, что бессознательность, которая дотоле примиряла его с
жизнью, уже не дает ему в настоящем
случае никаких разрешений, а только вносит элемент раздражения в непроницаемый хаос понятий, составляющий основу всего его существования. Она не примиряет, а приводит к отчаянию.
— Итак, — начал я, — я обещал вам, милая Марья Потапьевна, рассказать
случай из моей собственной
жизни,
случай, который в свое время произвел на меня громадное впечатление. Вот он...
Так что если б я был присяжным заседателем и мне, в этом качестве, пришлось бы судить различные
случаи «отнятия» и"устранения
из жизни", то я положительно убежден, что и тут поступил бы как «разиня»,"слюняй"и «дурак».
Никто, собственно, не говорил, что нельзя самому понять, что хорошо, что дурно, но у Ивана Васильевича была такая манера отвечать на свои собственные, возникающие вследствие разговора мысли и по
случаю этих мыслей рассказывать эпизоды
из своей
жизни.
Очень много было говорено по
случаю моей книги о том, как я неправильно толкую те и другие места Евангелия, о том, как я заблуждаюсь, не признавая троицы, искупления и бессмертия души; говорено было очень многое, но только не то одно, что для всякого христианина составляет главный, существенный вопрос
жизни: как соединить ясно выраженное в словах учителя и в сердце каждого
из нас учение о прощении, смирении, отречении и любви ко всем: к ближним и к врагам, с требованием военного насилия над людьми своего или чужого народа.
По вечерам Федосья приходила в мою комнату, становилась у двери и рассказывала какой-нибудь интересный
случай из своей
жизни: как ее три раза обкрадывали, как она лежала больная в клинике, как ее ударил на улице пьяный мастеровой, как она чуть не утонула в Неве, как за нее сватался пьянчуга-чиновник и т. д.
Как это хорошо, когда чувствуешь, что она тебе верит и сам веришь себе… Именно так и было в данном
случае. Александра Васильевна сама разболталась и так мило рассказывала мне разные мелочи
из своей
жизни.
Однако я должен вам сказать, что совесть моя была неспокойна: она возмущалась моим образом
жизни, и я решил во что бы то ни стало выбраться
из этой компании; дело стояло только за тем, как к этому приступить? Как сказать об этом голубому купидону и общим друзьям?.. На это у меня не хватило силы, и я все откладывал свое решение день ото дня в сладостной надежде, что не подвернется ли какой счастливый
случай и не выведет ли он меня отсюда, как привел?
Он помнил мельчайшие подробности
из жизни своих домашних, но выбирал те именно
случаи, которые могли подтвердить его подозрения.
Литвинов с возрастающим удивлением слушал Потугина: все приемы, все обороты его неторопливой, но самоуверенной речи изобличали и уменье и охоту говорить. Потугин, точно, и любил и умел говорить; но как человек,
из которого
жизнь уже успела повытравить самолюбие, он с философическим спокойствием ждал
случая, встречи по сердцу.
А может, такого случая-то еще во всю
жизнь не выйдет…» Этот монолог возбудил в некоторых критиках охоту иронизировать над Катериною, как над бесстыжею ипокриткою; но мы не знаем большего бесстыдства, как уверять, будто бы мы или кто-нибудь
из наших идеальных друзей не причастен таким сделкам с совестью…
В действительной
жизни пробуждающегося общества мы видели лишь намеки на решение наших вопросов, в литературе — слабое повторение этих намеков; но в «Грозе» составлено
из них целое, уже с довольно ясными очертаниями; здесь является перед нами лицо, взятое прямо
из жизни, но выясненное в сознании художника и поставленное в такие положения, которые дают ему обнаружиться полнее и решительнее, нежели как бывает в большинстве
случаев обыкновенной
жизни.
В первом
случае, то есть в предположениях будущей деятельности, она берет свои материалы и основания
из чистой науки; во втором —
из самых фактов
жизни.