Неточные совпадения
— Разве я не вижу, как ты себя поставил с женою? Я
слышал, как у вас вопрос первой важности — поедешь ли ты или нет на два дня на охоту. Всё это
хорошо как идиллия, но на целую жизнь этого не хватит. Мужчина должен быть независим, у него есть свои мужские интересы. Мужчина должен быть мужествен, — сказал Облонский, отворяя ворота.
— Да, это прекрасно, моя милая, — сказала бабушка, свертывая мои стихи и укладывая их под коробочку, как будто не считая после этого княгиню достойною
слышать такое произведение, — это очень
хорошо, только скажите мне, пожалуйста, каких после этого вы можете требовать деликатных чувств от ваших детей?
— Вы уже знаете, я думаю, что я нынче в ночь еду в Москву и беру вас с собою, — сказал он. — Вы будете жить у бабушки, a maman с девочками остается здесь. И вы это знайте, что одно для нее будет утешение —
слышать, что вы учитесь
хорошо и что вами довольны.
— Я не знаю этого, — сухо ответила Дуня, — я
слышала только какую-то очень странную историю, что этот Филипп был какой-то ипохондрик, какой-то домашний философ, люди говорили, «зачитался», и что удавился он более от насмешек, а не от побой господина Свидригайлова. А он при мне
хорошо обходился с людьми, и люди его даже любили, хотя и действительно тоже винили его в смерти Филиппа.
Борис. Воспитывали нас родители в Москве
хорошо, ничего для нас не жалели. Меня отдали в Коммерческую академию, а сестру в пансион, да оба вдруг и умерли в холеру; мы с сестрой сиротами и остались. Потом мы
слышим, что и бабушка здесь умерла и оставила завещание, чтобы дядя нам выплатил часть, какую следует, когда мы придем в совершеннолетие, только с условием.
Вот еще какие земли есть! Каких-то, каких-то чудес на свете нет! А мы тут сидим, ничего не знаем. Еще
хорошо, что добрые люди есть; нет-нет да и
услышишь, что на белом свету делается; а то бы так дураками и померли.
Лариса. А вот какая, я вам расскажу один случай. Проезжал здесь один кавказский офицер, знакомый Сергея Сергеича, отличный стрелок; были они у нас, Сергей Сергеич и говорит: «Я
слышал, вы
хорошо стреляете». — «Да, недурно», — говорит офицер. Сергей Сергеич дает ему пистолет, ставит себе стакан на голову и отходит в другую комнату, шагов на двенадцать. «Стреляйте», — говорит.
— Очень хорошо-с. Мне очень приятно это
слышать от вас. Ваши слова выводят меня из неизвестности…
Проверяя свое знание немецкого языка, Самгин отвечал кратко, но охотно и думал, что
хорошо бы, переехав границу, закрыть за собою какую-то дверь так плотно, чтоб можно было хоть на краткое время не
слышать утомительный шум отечества и даже забыть о нем.
Слезы текли скупо из его глаз, но все-таки он ослеп от них, снял очки и спрятал лицо в одеяло у ног Варвары. Он впервые плакал после дней детства, и хотя это было постыдно, а —
хорошо: под слезами обнажался человек, каким Самгин не знал себя, и росло новое чувство близости к этой знакомой и незнакомой женщине. Ее горячая рука гладила затылок, шею ему, он
слышал прерывистый шепот...
Прежде всего
хорошо было, что она тотчас же увела Клима из комнаты отца; глядя на его полумертвое лицо, Клим чувствовал себя угнетенно, и жутко было
слышать, что скрипки и кларнеты, распевая за окном медленный, чувствительный вальс, не могут заглушить храп и мычание умирающего.
Отделился и пошел навстречу Самгину жандарм, блестели его очки; в одной руке он держал какие-то бумаги, пальцы другой дергали на груди шнур револьвера, а сбоку жандарма и на шаг впереди его шагал Судаков, натягивая обеими руками картуз на лохматую голову; луна
хорошо освещала его сухое, дерзкое лицо и медную пряжку ремня на животе; Самгин
слышал его угрюмые слова...
Самгин
хорошо слышал, что слева стреляют более часто и внушительно, чем справа, от баррикады.
Он снял фуражку, к виску его прилипла прядка волос, и только одна была неподвижна, а остальные вихры шевелились и дыбились. Клим вздохнул, —
хорошо красив был Макаров. Это ему следовало бы жениться на Телепневой. Как глупо все. Сквозь оглушительный шум улицы Клим
слышал...
— У меня тридцать восемь и шесть, —
слышал он тихий и виноватый голос. — Садитесь. Я так рада. Тетя Тася, сделайте чай, —
хорошо?
— Ты — умница, — шептала она. — Я ведь много знаю про тебя,
слышала, как рассказывала Алина Лютову, и Макаров говорил тоже, и сам Лютов тоже говорил
хорошо…
Он говорил осторожно, боясь, чтоб Лидия не
услышала в его словах эхо мыслей Макарова, — мыслей, наверное,
хорошо знакомых ей.
Самгина подбросило, поставило на ноги. Все стояли, глядя в угол, там возвышался большой человек и пел, покрывая нестройный рев сотни людей. Лютов, обняв Самгина за талию, прижимаясь к нему, вскинул голову, закрыв глаза, источая из выгнутого кадыка тончайший визг; Клим
хорошо слышал низкий голос Алины и еще чей-то, старческий, дрожавший.
Не желая видеть этих людей, он прошел в кабинет свой, прилег там на диван, но дверь в столовую была не плотно прикрыта, и он
хорошо слышал беседу старого народника с письмоводителем.
— Очень
хорошо, — сказал он. Ему послышалось, что девушка говорит строптиво, но, наклонясь над столом, он
услышал тихое всхлипыванье.
В пронзительном голосе Ивана Самгин ясно
слышал нечто озлобленное, мстительное. Непонятно было, на кого направлено озлобление, и оно тревожило Клима Самгина. Но все же его тянуло к Дронову. Там, в непрерывном вихре разнообразных систем фраз, слухов, анекдотов, он хотел занять свое место организатора мысли, оракула и провидца. Ему казалось, что в молодости он очень
хорошо играл эту роль, и он всегда верил, что создан именно для такой игры. Он думал...
По привычке,
хорошо усвоенной им, Самгин осторожно высказывал свои мнения, но на этот раз, предчувствуя, что может
услышать нечто очень ценное, он сказал неопределенно, с улыбкой...
Хорошо. Отчего же, когда Обломов, выздоравливая, всю зиму был мрачен, едва говорил с ней, не заглядывал к ней в комнату, не интересовался, что она делает, не шутил, не смеялся с ней — она похудела, на нее вдруг пал такой холод, такая нехоть ко всему: мелет она кофе — и не помнит, что делает, или накладет такую пропасть цикория, что пить нельзя — и не чувствует, точно языка нет. Не доварит Акулина рыбу, разворчатся братец, уйдут из-за стола: она, точно каменная, будто и не
слышит.
— Так пойдемте! А как
хорошо поет —
слышите,
слышите? отсюда слышно! Тут филин было в дупле начал кричать — и тот замолчал. Пойдемте.
— Ты, ты, ты — Вера! —
хорошо ли я
слышу, не ошибаюсь ли я?
— Весь город говорит!
Хорошо! Я уж хотел к вам с почтением идти, да вдруг,
слышу, вы с губернатором связались, зазвали к себе и ходили перед ним с той же бабушкой на задних лапах! Вот это скверно! А я было думал, что вы и его затем позвали, чтоб спихнуть с крыльца.
Этого я знал
хорошо и
слышал о нем много, хотя он меня совсем не знал.
— А! Я
слышала. Что, там
хорошо учат?
Что это такое? как я ни был приготовлен найти что-нибудь оригинальное, как много ни
слышал о том, что Вампоа богат, что он живет
хорошо, но то, что мы увидели, далеко превзошло ожидание. Он тотчас повел нас показать сад, которым окружена дача. Про китайские сады говорят много хорошего и дурного.
— И
хорошо сделали, потому что, вероятно, узнали бы не больше того, что уже
слышали от мамы. Городские слухи о нашем разорении — правда… В подробностях я не могу объяснить вам настоящее положение дел, да и сам папа теперь едва ли знает все. Ясно только одно, что мы разорены.
—
Хорошо, пусть будет по-вашему, доктор… Я не буду делать особенных приглашений вашему философу, но готова держать пари, что он будет на нашем бале…
Слышите — непременно! Идет пари? Я вам вышью феску, а вы мне… позвольте, вы мне подарите ту статуэтку из терракоты, помните, — ребенка, который снимает с ноги чулок и падает. Согласны?
— Федор Павлович, в последний раз условие,
слышите. Ведите себя
хорошо, не то я вам отплачу, — успел еще раз пробормотать Миусов.
Услышав про это обстоятельство, батюшка тотчас же этот разговор замял, хотя и
хорошо бы сделал, если бы разъяснил тогда же Дмитрию Федоровичу догадку свою: что если сам Самсонов послал его к этому мужичку как к Лягавому, то не сделал ли сего почему-либо на смех и что нет ли чего тут неладного?
Хорошо еще, что на дворе случилась в то время Марфа Игнатьевна и вовремя
услышала.
— Засади я его, подлеца, она
услышит, что я его засадил, и тотчас к нему побежит. А
услышит если сегодня, что тот меня до полусмерти, слабого старика, избил, так, пожалуй, бросит его, да ко мне придет навестить… Вот ведь мы какими характерами одарены — только чтобы насупротив делать. Я ее насквозь знаю! А что, коньячку не выпьешь? Возьми-ка кофейку холодненького, да я тебе и прилью четверть рюмочки,
хорошо это, брат, для вкуса.
Я чрезвычайно обрадовался, когда
услышал, что он хочет идти со мной на север. Это было вдвойне выгодно. Во-первых, потому, что он
хорошо знал географию прибрежного района; во-вторых, его авторитет среди китайцев и влияние на туземцев значительно способствовали выполнению моих заданий.
Подгоняемая шестами, лодка наша
хорошо шла по течению. Через 5 км мы достигли железнодорожного моста и остановились на отдых. Дерсу рассказал, что в этих местах он бывал еще мальчиком с отцом, они приходили сюда на охоту за козами. Про железную дорогу он
слышал от китайцев, но никогда ее раньше не видел.
— Ну, Вера,
хорошо. Глаза не заплаканы. Видно, поняла, что мать говорит правду, а то все на дыбы подымалась, — Верочка сделала нетерпеливое движение, — ну,
хорошо, не стану говорить, не расстраивайся. А я вчера так и заснула у тебя в комнате, может, наговорила чего лишнего. Я вчера не в своем виде была. Ты не верь тому, что я с пьяных-то глаз наговорила, —
слышишь? не верь.
Так, как Франкер в Париже плакал от умиления,
услышав, что в России его принимают за великого математика и что все юное поколение разрешает у нас уравнения разных степеней, употребляя те же буквы, как он, — так заплакали бы все эти забытые Вердеры, Маргейнеке, Михелеты, Отто, Ватке, Шаллеры, Розенкранцы и сам Арнольд Руге, которого Гейне так удивительно
хорошо назвал «привратником Гегелевой философии», — если б они знали, какие побоища и ратования возбудили они в Москве между Маросейкой и Моховой, как их читали и как их покупали.
— По чести скажу вам: я до сих пор без памяти от вашего «Бригадира». Вы удивительно
хорошо читаете! Однако ж, — продолжала государыня, обращаясь снова к запорожцам, — я
слышала, что на Сечи у вас никогда не женятся.
— Вот это
хорошо! — сказала она с таким видом, в котором заметна была радость ястреба. — Это
хорошо, что наколядовали столько! Вот так всегда делают добрые люди; только нет, я думаю, где-нибудь подцепили. Покажите мне сейчас,
слышите, покажите сей же час мешок ваш!
— Як же, мамо!ведь человеку, сама знаешь, без жинки нельзя жить, — отвечал тот самый запорожец, который разговаривал с кузнецом, и кузнец удивился,
слыша, что этот запорожец, зная так
хорошо грамотный язык, говорит с царицею, как будто нарочно, самым грубым, обыкновенно называемым мужицким наречием. «Хитрый народ! — подумал он сам себе, — верно, недаром он это делает».
Анфуса Гавриловна все это
слышала из пятого в десятое, но только отмахивалась обеими руками: она
хорошо знала цену этим расстройным свадебным речам. Не одно хорошее дело рассыпалось вот из-за таких бабьих шепотов. Лично ей жених очень нравился, хотя она многого и не понимала в его поведении. А главное, очень уж пришелся он по душе невесте. Чего же еще надо? Серафимочка точно помолодела лет на пять и была совершенно счастлива.
Такие и подобные рассказы были уже
хорошо знакомы мне, я много
слышал их из уст бабушки и деда. Разнообразные, они все странно схожи один с другим: в каждом мучили человека, издевались над ним, гнали его. Мне надоели эти рассказы, слушать их не хотелось, и я просил извозчика...
Озимые куры, или сивки (они же и ржанки), огромными стаями начинают виться под облаками так высоко, что не всегда разглядишь их простыми глазами; но зато очень
хорошо услышишь их беспрестанный писк, состоящий из двух коротких нот: одна повыше, другая пониже.
— Да, малиновка такая… Зато большие птицы никогда не поют так
хорошо, как маленькие. Малиновка старается, чтобы всем было приятно ее слушать. А аист — серьезная птица, стоит себе на одной ноге в гнезде, озирается кругом, точно сердитый хозяин на работников, и громко ворчит, не заботясь о том, что голос у него хриплый и его могут
слышать посторонние.
—
Хорошо тут, — продолжал он мечтательно. — Особливо в праздник.
Слышали вы, как я звоню?
Через минуту я опять
услышал шум и увидел одного из только что дравшихся орланов. Он сел на коряжину недалеко от меня, и потому я
хорошо мог его рассмотреть. В том, что это был именно один из забияк, я не сомневался. Испорченное крыло, взъерошенное оперение на груди и запекшаяся кровь с правой стороны шеи говорили сами за себя.
— Ая-ла-би, —
услышал я голос Копинки, что означало: «очень
хорошо».
Утром он сказал, что ночью было еще два слабых толчка, но я за день так устал, что спал, как убитый, и ничего не
слышал. С бивака мы снялись с некоторой надеждой на успех. За ночь наша лыжница
хорошо занастилась, и потому девять километров мы прошли скоро и без всяких приключений.