Неточные совпадения
— А знаете, Авдотья Романовна, вы сами ужасно как похожи на вашего брата, даже во всем! — брякнул он вдруг, для
себя самого неожиданно, но тотчас же, вспомнив о том, что сейчас говорил ей же
про брата, покраснел как рак и ужасно сконфузился. Авдотья Романовна не могла не
рассмеяться, на него глядя.
«Плачет. Плачет», — повторял Клим
про себя. Это было неожиданно, непонятно и удивляло его до немоты. Такой восторженный крикун, неутомимый спорщик и мастер
смеяться, крепкий, красивый парень, похожий на удалого деревенского гармониста, всхлипывает, как женщина, у придорожной канавы, под уродливым деревом, на глазах бесконечно идущих черных людей с папиросками в зубах. Кто-то мохнатый, остановясь на секунду за маленькой нуждой, присмотрелся к Маракуеву и весело крикнул...
У этого Версилова была подлейшая замашка из высшего тона: сказав (когда нельзя было иначе) несколько преумных и прекрасных вещей, вдруг кончить нарочно какою-нибудь глупостью, вроде этой догадки
про седину Макара Ивановича и
про влияние ее на мать. Это он делал нарочно и, вероятно, сам не зная зачем, по глупейшей светской привычке. Слышать его — кажется, говорит очень серьезно, а между тем
про себя кривляется или
смеется.
— Совсем нет, не приписывайте мне глупостей. Мама, Андрей Петрович сейчас похвалил меня за то, что я
засмеялся; давайте же
смеяться — что так сидеть! Хотите, я вам
про себя анекдоты стану рассказывать? Тем более что Андрей Петрович совсем ничего не знает из моих приключений.
Но вы
смеетесь как маленькая девочка, а
про себя думаете как мученица…
— А, это
про земной поклон за те деньги! — подхватила она, горько
рассмеявшись. — Что ж, он за
себя или за меня боится — а? Он сказал, чтоб я щадила — кого же? Его иль
себя? Говорите, Алексей Федорович.
Пусть усмехнется
про себя, это ничего, человек часто
смеется над добрым и хорошим; это лишь от легкомыслия; но уверяю вас, господа, что как усмехнется, так тотчас же в сердце скажет: «Нет, это я дурно сделал, что усмехнулся, потому что над этим нельзя
смеяться!»
Черт всплеснул руками и начал от радости галопировать на шее кузнеца. «Теперь-то попался кузнец! — думал он
про себя, — теперь-то я вымещу на тебе, голубчик, все твои малеванья и небылицы, взводимые на чертей! Что теперь скажут мои товарищи, когда узнают, что самый набожнейший из всего села человек в моих руках?» Тут черт
засмеялся от радости, вспомнивши, как будет дразнить в аде все хвостатое племя, как будет беситься хромой черт, считавшийся между ними первым на выдумки.
Фирс(хлопочет около кофейника). Эх ты недотепа… (Бормочет
про себя.) Приехали из Парижа… И барин когда-то ездил в Париж… на лошадях… (
Смеется.)
Князь выслушал, казалось, в удивлении, что к нему обратились, сообразил, хотя, может быть, и не совсем понял, не ответил, но, видя, что она и все
смеются, вдруг раздвинул рот и начал
смеяться и сам. Смех кругом усилился; офицер, должно быть, человек смешливый, просто прыснул со смеху. Аглая вдруг гневно прошептала
про себя...
Вы его, такого простого, не могли полюбить, и даже, может быть,
про себя презирали и
смеялись над ним, могли полюбить только один свой позор и беспрерывную мысль о том, что вы опозорены и что вас оскорбили.
— Значит, в самом деле княгиня! — прошептала она
про себя как бы насмешливо и, взглянув нечаянно на Дарью Алексеевну,
засмеялась. — Развязка неожиданная… я… не так ожидала… Да что же вы, господа, стоите, сделайте одолжение, садитесь, поздравьте меня с князем! Кто-то, кажется, просил шампанского; Фердыщенко, сходите, прикажите. Катя, Паша, — увидала она вдруг в дверях своих девушек, — подите сюда, я замуж выхожу, слышали? За князя, у него полтора миллиона, он князь Мышкин и меня берет!
Вспомнил он отца, сперва бодрого, всем недовольного, с медным голосом, потом слепого, плаксивого, с неопрятной седой бородой; вспомнил, как он однажды за столом, выпив лишнюю рюмку вина и залив
себе салфетку соусом, вдруг
засмеялся и начал, мигая ничего не видевшими глазами и краснея, рассказывать
про свои победы; вспомнил Варвару Павловну — и невольно прищурился, как щурится человек от мгновенной внутренней боли, и встряхнул головой.
Санин никак не мог понять, что она —
смеется ли над ним, или говорит серьезно? а только думал
про себя: «О, да с тобой держи ухо востро!»
Александров же думает
про себя: «Говорите, что хотите, а на меня царь глядел не отрываясь целых две с половиной минуты. И маленькая княжна взглянула
смеясь. Какая она прелесть!»
— Довольно, Степан Трофимович, дайте покой; измучилась. Успеем наговориться, особенно
про дурное. Вы начинаете брызгаться, когда
засмеетесь, это уже дряхлость какая-то! И как странно вы теперь стали
смеяться… Боже, сколько у вас накопилось дурных привычек! Кармазинов к вам не поедет! А тут и без того всему рады… Вы всего
себя теперь обнаружили. Ну довольно, довольно, устала! Можно же, наконец, пощадить человека!
— Как? Как это вы сказали… ах черт! — воскликнул пораженный Кириллов и вдруг
рассмеялся самым веселым и ясным смехом. На мгновение лицо его приняло самое детское выражение и, мне показалось, очень к нему идущее. Липутин потирал руки в восторге от удачного словца Степана Трофимовича. А я все дивился
про себя: чего Степан Трофимович так испугался Липутина и почему вскричал «я пропал», услыхав его.
— Нет, ты не
смейся, мой друг! Это дело так серьезно, так серьезно, что разве уж Господь им разуму прибавит — ну, тогда… Скажу хоть бы
про себя: ведь и я не огрызок; как-никак, а и меня пристроить ведь надобно. Как тут поступить? Ведь мы какое воспитание-то получили? Потанцевать да попеть да гостей принять — что я без поганок-то без своих делать буду? Ни я подать, ни принять, ни сготовить для
себя — ничего ведь я, мой друг, не могу!
Через минуту он расхохотался надо мной самым простодушным смехом, без всякой иронии, и, я уверен, оставшись один и вспоминая мои слова, может быть, несколько раз он принимался
про себя смеяться.
Когда он встречался с человеком, имеющим угрюмый вид, он не наскакивал на него с восклицанием: «Что волком-то смотришь!» — но думал
про себя: «Вот человек, у которого, должно быть, на сердце горе лежит!» Когда слышал, что обыватель предается звонкому и раскатистому смеху, то также не обращался к нему с вопросом: «Чего, каналья, пасть-то разинул?» — но думал: «Вот милый человек, с которым и я охотно бы посмеялся, если бы не был помпадуром!» Результатом такого образа действий было то, что обыватели начали
смеяться и плакать по своему усмотрению, отнюдь не опасаясь, чтобы в том или другом случае было усмотрено что-либо похожее на непризнание властей.
— Tiens! [Подумайте! (франц.).] — прошептала
про себя Marie и, лукаво
рассмеявшись с соблюдением всякой тишины, отвечала...
Сестра лежала в одной комнате, Редька, который опять был болен и уже выздоравливал, — в другой. Как раз в то время, когда я получил это письмо, сестра тихо прошла к маляру, села возле и стала читать. Она каждый день читала ему Островского или Гоголя, и он слушал, глядя в одну точку, не
смеясь, покачивая головой, и изредка бормотал
про себя...
Бессеменов. Пора… (К Тетереву.) Люблю я слушать, как ты рассуждаешь… Особенно
про себя самого хорошо выходит у тебя. Так вот — глядишь на тебя, страшён ты! А начнешь ты мысли-то свои высказывать, я и чувствую твою слабость… (Довольно и тихо
смеется.)
В отношении же дам своих они вели
себя несколько различно: Бахтиаров молчал и даже иногда зевал, но зато рекой разливался Масуров: он говорил даме, что очень любит женские глаза, что взгляд женщины для него невыносим, что он знал одну жидовочку и… тут он рассказал такую историю
про жидовку, что дама не знала — сердиться на него или
смеяться; в промежутках разговора Масуров обращался к Бахтиарову и спрашивал его вслух, знает ли он романс: «Ах, не глядите на меня, вы, пламенные очи», и в заключение объявил своей даме, что он никогда не забудет этой мазурки и запечатлел ее в сердце.
— Лев Павлович?.. Лев Павлович, как и все мужчины: он с самых первых пор или скучал, или даже
смеялся над моими стремлениями. Он окружал меня богатством, удовлетворял мои прихоти, впрочем, всегда с оговорками, и потому полагал, что уже все сделал, что я даже не должна сметь ничего желать более. Но, бога ради, не спрашивайте меня: видьте во мне вашего друга… старуху, которая вам желает счастья… и больше ничего! Расскажите мне лучше что-нибудь
про себя: когда вы думаете назначить свадьбу?
Качание берлина скоро успокоило кровь мою, и я скоро отсердился, хотя и жаль мне было такой пропасти денег, на которые не только до Санкт-Петербурга доехать, но и половину света объездить мог бы; но делать нечего было, и я не только что отсердился, но, глядя на Кузьму,
смеялся, видя, что он все сердится и ворчит что-то
про себя; конечно, бранил нашего усердного хозяина. Когда же замечал я, что он успокаивался, то я поддразнивал его, крича ему в окошко берлина...
В сознании своем и по совести он называл высшими все «причины», над которыми (к удивлению своему) никак не мог
про себя засмеяться, — чего до сих пор еще не бывало, —
про себя, разумеется; о, в обществе дело другое!
Его сестра, не стесняясь,
засмеялась. А он почувствовал, что этот смех почему-то коробит его, и с сожалением воскликнул
про себя...
Павел Григ<орич> (
про себя). Однако для чего мне не ехать? что за беда? пред смертью помириться ничего;
смеяться никто над этим не станет… а всё бы лучше! да, так и быть, отправлюсь. Она, верно, без памяти и меня не узнает… скажу ей, что прощаю, и делу конец! (Громко) Владимир! послушай… погоди! (Владимир недоверчиво приближается.) Я пойду с тобою… я решился! Нас никто не увидит? но я верю! пойдем… только смотри, в другой раз думай об том, что говоришь…
— Да оно, пожалуй, и теперь не кончилось… Видел ведь я сегодня Марфу-то Ивановну… узнала меня… улыбнулась по-своему, а у меня мурашки по спине, захолонуло на душе… и опять: «Вася, такой-сякой… зачем пьешь?..» Ну, разное говорила.
Смеется над стариками, которые увязались за ней. И
про своего-то орла сказывала… обошел ее, пес, кругом обошел; как собачка, бегает за ним. Понимаешь,
себя совсем потеряла.
«Эге, это уже, видно, становится на свете полночь», — подумал он
про себя и, зевнув во всю глотку, стал быстро спускаться под гору, думая опять о своем стаде. Ему так и виделись его карбованцы, как они, точно живые, ходят по разным рукам, в разных делах и все пасутся
себе, и все плодятся. Он даже
засмеялся, представивши, как разные дурни думают, что стараются для
себя. А придет срок, и он, хозяин стада, опять сгонит его в свой кованый сундук вместе с приплодом.
Он сочинил о Жукове длинные стихи, часто бормотал их
про себя и однажды сказал Лодке. Она долго и зло
смеялась, много целовала Симу и говорила...
Я повернул
себя от них на другую дорогу, хотел их научить — да ба! и вот как с ними поладил: все их слушаю, да сам
про себя думаю о другом; всех их хвалю во всю мочь; все они у меня люди умные, ученые, прекрасные поэты, философы, музыканты, образцовые чиновники, образцовые купцы, образцовые книгопродавцы; и они стали мною довольны; и я сам
про себя смеюсь над ними от души.
За обедом, за ужином, на прогулках он говорил нам
про свою жену,
про мать,
про кредиторов, судебных приставов и
смеялся над ними;
смеялся над
собой и уверял, что благодаря этой способности брать взаймы он приобрел много приятных знакомств.
Он замолчал, продолжая
про себя: «Начнут
смеяться…»
Помню, что задал именно этот вопрос два раза: «Стоит ли? стоит ли?» И,
смеясь, разрешил его
про себя в утвердительном смысле.
«Вот так штука, черт побери! — думает волк
про себя. — Был я молодец лучше всех, а теперь даже котята, и те
смеются надо мною».
Платонов. К тебе? (
Смеется.) Пустая ты женщина! Добра ты
себе не желаешь… Плакать ведь будешь! Мужем твоим я не буду, потому что не
про меня ты писана, а играть
собой не позволю… Посмотрим, кто кем играть будет… Увидим… Заплачешь… Идем, что ли?
— Ну, вот! Понимаю теперь,
про кого вы говорили…Мне нет надобности оправдываться перед вами, барон, но ради…ради удовлетворения нашего обоюдного чувства справедливости…Я его ударила за дело. Меня, по милости его, сбросила с седла лошадь…Я чуть не сломала
себе ногу. И потом…он позволил
себе смеяться…
Долго сидел у него Нетов, сам принимался читать отрывки из своей брошюры, но как-то сердито, ядовито поминал
про покойную жену, называл
себя"подвижником"и еще чем-то… Потом стал торопливо прощаться,
рассмеялся и ухарски крикнул на пороге...
«Нашел время каяться», —
рассмеялся он
про себя и, выйдя на крыльцо, зычно крикнул кучеру-лихачу...
«В самом деле, над кем
смеяться мне? на кого мне сердиться? — говорил он
про себя.
Липина. Если можно делать добро, делай его, облегчай участь человечества в той сфере, в которой поставлена, — это золотое правило Фенелона. Вот, если у почтенной дамы отекают ноги, я не постыжусь подставить ей скамеечку; право, подставлю. Пускай
смеются! А я знаю
про себя, что облегчила чем-нибудь бремя человечества. Кстати, графиня Надин пишет ко мне, спрашивает: что делает твоя воспитанница Груня, пристроила ли ты ее, замужем ли она?
— И загорелся сыр-бор! — сказал,
смеясь, Адольф. — Ну, право, я не узнаю в этом деле моего двоюродного братца, скромного, стыдливого, как девушка! А все я виноват, — продолжал уже
про себя Адольф, — невольный мученик! навел я тебя на след сердитого зверя моими наставлениями и погубил тебя; но этому скоро пособить можно. Мой верный Сози будет у меня шафером на свадьбе, и мы тогда заключим мировую с баронессою.
(Читает
про себя и
смеется.)
Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили
себе и дали ему прозвище: «наш барин» прозвали его и
про него ласково
смеялись между
собой.
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать
себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойною улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивою: пусть делает, что́ хочет, говорила она
про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она
засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».