Неточные совпадения
В начале моего романа
(
Смотрите первую
тетрадь)
Хотелось вроде мне Альбана
Бал петербургский описать;
Но, развлечен пустым мечтаньем,
Я занялся воспоминаньем
О ножках мне знакомых дам.
По вашим узеньким следам,
О ножки, полно заблуждаться!
С изменой юности моей
Пора мне сделаться умней,
В делах и
в слоге поправляться,
И эту пятую
тетрадьОт отступлений очищать.
Он
в том покое поселился,
Где деревенский старожил
Лет сорок с ключницей бранился,
В окно
смотрел и мух давил.
Всё было просто: пол дубовый,
Два шкафа, стол, диван пуховый,
Нигде ни пятнышка чернил.
Онегин шкафы отворил;
В одном нашел
тетрадь расхода,
В другом наливок целый строй,
Кувшины с яблочной водой
И календарь осьмого года:
Старик, имея много дел,
В иные книги не глядел.
Приходили хозяйские дети к нему: он поверил сложение и вычитание у Вани и нашел две ошибки. Маше налиневал
тетрадь и написал большие азы, потом слушал, как трещат канарейки, и
смотрел в полуотворенную дверь, как мелькали и двигались локти хозяйки.
К нам приехал чиновник, негр,
в форменном фраке, с галунами. Он, по обыкновению, осведомился о здоровье людей, потом об имени судна, о числе людей, о цели путешествия и все это тщательно, но с большим трудом, с гримасами, записал
в тетрадь. Я стоял подле него и
смотрел, как он выводил каракули. Нелегко далась ему грамота.
Вера Павловна
смотрит: на столике у кроватки лежит
тетрадь с надписью: «Дневник
В. Л.» Откуда взялась эта
тетрадь? Вера Павловна берет ее, раскрывает —
тетрадь писана ее рукою; когда же?
Учитель развернул
тетрадь и, бережно обмакнув перо, красивым почерком написал Володе пять
в графе успехов и поведения. Потом, остановив перо над графою,
в которой означались мои баллы, он
посмотрел на меня, стряхнул чернила и задумался.
— Нет, теперь нет. Не послать ли за ней? Евсей! Опять заснул:
смотри, там мою шинель у тебя под носом украдут! Сходи скорее ко мне, спроси там у Василья толстую
тетрадь, что лежит
в кабинете на бюро, и принеси сюда.
Александр сидел, опершись на руку, и
смотрел в камин. Принесли
тетрадь. Александр поглядел на плод полугодовых трудов и задумался. Петр Иваныч заметил это.
Я спрятал
тетрадь в стол,
посмотрел в зеркало, причесал волосы кверху, что, по моему убеждению, давало мне задумчивый вид, и сошел
в диванную, где уже стоял накрытый стол с образом и горевшими восковыми свечами. Папа
в одно время со мною вошел из другой двери. Духовник, седой монах с строгим старческим лицом, благословил папа. Пала поцеловал его небольшую широкую сухую руку; я сделал то же.
Волнуясь, он торопливо перелистывал
тетрадь, ему хотелось
в чём-то разубедить её, предостеречь и хотелось ещё чего-то — для себя. Девушка пошевелилась на стуле, села твёрже, удобнее — её движение несколько успокоило и ещё более одушевило старика: он видел
в её глазах новое чувство. Так она ещё не
смотрела на него.
Когда старик поднимает голову — на страницы
тетради ложится тёмное, круглое пятно, он гладит его пухлой ладонью отёкшей руки и, прислушиваясь к неровному биению усталого сердца, прищуренными глазами
смотрит на белые изразцы печи
в ногах кровати и на большой, во всю стену, шкаф, тесно набитый чёрными книгами.
Бывало, забыв лекции и
тетради, сидит он
в невеселой гостиной осининского дома, сидит и украдкой
смотрит на Ирину: сердце
в нем медленно и горестно тает и давит ему грудь; а она как будто сердится, как будто скучает, встанет, пройдется по комнате, холодно
посмотрит на него, как на стол или на стул, пожмет плечом и скрестит руки; или
в течение целого вечера, даже разговаривая с Литвиновым, нарочно ни разу не взглянет на него, как бы отказывая ему и
в этой милостыне; или, наконец, возьмет книжку и уставится
в нее, не читая, хмурится и кусает губы, а не то вдруг громко спросит у отца или у брата: как по-немецки"терпение"?
Упадышевский нежно любил меня и, с заботливостью матери, всякий день осматривал мое платье и постель, чистоту рук,
тетрадей и книг; он часто твердил мне, чтобы я всегда
смотрел в глаза Николаю Иванычу и ничего не возражал на его замечания и выговоры; из любви к старику, я исполнял
в точности его наставления.
— Вот это сыграйте, — сказал он, раскрывая
тетрадь Бетховена на адажио сонаты quasi una fantasia. —
Посмотрим, как-то вы играете, — прибавил он и отошел с стаканом
в угол залы.
— Вот что, Natalie, — сказал я, не глядя на нее. — Позвольте мне взять все эти бумаги и тетрадки к себе наверх. Я там
посмотрю, ознакомлюсь и завтра скажу вам свое мнение. Нет ли у вас еще каких бумаг? — спросил я, складывая
тетради и листки
в пачки.
Не
смотря на все возражения моего рассудка, дерзкая мысль сделаться писателем поминутно приходила мне
в голову. Наконец не будучи более
в состоянии противиться влечению природы, я сшил себе толстую
тетрадь с твердым намерением наполнить ее чем бы то ни было. Все роды поэзии (ибо о смиренной прозе я еще и не помышлял) были мною разобраны, оценены, и я непременно решился на эпическую поэму, почерпнутую из Отечественной Истории. Не долго искал я себе героя. Я выбрал Рюрика — и принялся за работу.
Мардарьев с благоговением
смотрел на занятие старика и на самую
тетрадь, которую тот перелистывал, как бы чуя, что
в ней его спасение.