Неточные совпадения
— Я Родион Романыч Раскольников, бывший
студент, а живу в доме Шиля, здесь в переулке, отсюда недалеко, в квартире нумер четырнадцать. У дворника спроси… меня знает. — Раскольников проговорил все это как-то лениво и задумчиво, не оборачиваясь и пристально
смотря на потемневшую улицу.
Лаврушка быстро пошел в сторону баррикады и скрылся за нею;
студент, поправив шапку,
посмотрел вслед ему и, посвистывая, возвратился
на двор.
Посмотрев на него несколько раз, Самгин вспомнил отрывок из статьи Ленина в «Искре»: «
Студент шел
на помощь рабочему, — рабочий должен идти
на помощь
студенту.
Макаров говорил не обидно, каким-то очень убедительным тоном, а Клим
смотрел на него с удивлением: товарищ вдруг явился не тем человеком, каким Самгин знал его до этой минуты. Несколько дней тому назад Елизавета Спивак тоже встала пред ним как новый человек. Что это значит? Макаров был для него человеком, который сконфужен неудачным покушением
на самоубийство, скромным
студентом, который усердно учится, и смешным юношей, который все еще боится женщин.
Клим
посмотрел на Кутузова с недоумением: неужели этот мужик, нарядившийся
студентом, — марксист? Красивый голос Кутузова не гармонировал с читающим тоном, которым он произносил скучные слова и цифры. Дмитрий помешал Климу слушать...
Было очень неприятно наблюдать внимание Лидии к речам Маракуева. Поставив локти
на стол, сжимая виски ладонями, она
смотрела в круглое лицо
студента читающим взглядом, точно в книгу. Клим опасался, что книга интересует ее более, чем следовало бы. Иногда Лидия, слушая рассказы о Софии Перовской, Вере Фигнер, даже раскрывала немножко рот; обнажалась полоска мелких зубов, придавая лицу ее выражение, которое Климу иногда казалось хищным, иногда — неумным.
Как-то днем, в стороне бульвара началась очень злая и частая пальба. Лаврушку с его чумазым товарищем послали
посмотреть: что там? Минут через двадцать чумазый привел его в кухню облитого кровью, — ему прострелили левую руку выше локтя. Голый до пояса, он сидел
на табурете, весь бок был в крови, — казалось, что с бока его содрана кожа. По бледному лицу Лаврушки текли слезы, подбородок дрожал, стучали зубы.
Студент Панфилов, перевязывая рану, уговаривал его...
Незадолго до этого дня пред Самгиным развернулось поле иных наблюдений. Он заметил, что бархатные глаза Прейса
смотрят на него более внимательно, чем
смотрели прежде. Его всегда очень интересовал маленький, изящный
студент, не похожий
на еврея спокойной уверенностью в себе и
на юношу солидностью немногословных речей. Хотелось понять: что побуждает сына фабриканта шляп заниматься проповедью марксизма? Иногда Прейс, состязаясь с Маракуевым и другими народниками в коридорах университета, говорил очень странно...
Но парень неутомимо выл, визжал, кухня наполнилась окриками
студента, сердитыми возгласами Насти, непрерывной болтовней дворника. Самгин стоял, крепко прислонясь к стене, и
смотрел на винтовку; она лежала
на плите, а штык высунулся за плиту и потел в пару самовара под ним, — с конца штыка падали светлые капли.
И она
посмотрела на вошедшего учителя.
Студент был уже не юноша, человек среднего роста или несколько повыше среднего, с темными каштановыми волосами, с правильными, даже красивыми чертами лица, с гордым и смелым видом — «не дурен и, должно быть, добр, только слишком серьезен».
Но ведь я и теперь
смотрю на этих
студентов, как
на младших братьев, и я не всегда бы хотела превращаться непременно в Верочку, когда хочу отдыха от серьезных мыслей и труда.
— Я ходила по Невскому, Вера Павловна; только еще вышла, было еще рано; идет
студент, я привязалась к нему. Он ничего не сказал а перешел
на другую сторону улицы.
Смотрит, я опять подбегаю к нему, схватила его за руку. «Нет, я говорю, не отстану от вас, вы такой хорошенький». «А я вас прошу об этом, оставьте меня», он говорит. «Нет, пойдемте со мной». «Незачем». «Ну, так я с вами пойду. Вы куда идете? Я уж от вас ни за что не отстану». — Ведь я была такая бесстыдная, хуже других.
Мне было весело
смотреть на лица
студентов; их объятия, восклицания, невинное кокетничанье молодости, горящие взгляды, смех без причины — лучший смех
на свете — все это радостное кипение жизни юной, свежей, этот порыв вперед — куда бы то ни было, лишь бы вперед, — это добродушное раздолье меня трогало и поджигало.
Утром один
студент политического отделения почувствовал дурноту,
на другой день он умер в университетской больнице. Мы бросились
смотреть его тело. Он исхудал, как в длинную болезнь, глаза ввалились, черты были искажены; возле него лежал сторож, занемогший в ночь.
Влияние Грановского
на университет и
на все молодое поколение было огромно и пережило его; длинную светлую полосу оставил он по себе. Я с особенным умилением
смотрю на книги, посвященные его памяти бывшими его
студентами,
на горячие, восторженные строки об нем в их предисловиях, в журнальных статьях,
на это юношески прекрасное желание новый труд свой примкнуть к дружеской тени, коснуться, начиная речь, до его гроба, считать от него свою умственную генеалогию.
Но что же это была бы за молодежь, которая могла бы в ожидании теоретических решений спокойно
смотреть на то, что делалось вокруг,
на сотни поляков, гремевших цепями по Владимирской дороге,
на крепостное состояние,
на солдат, засекаемых
на Ходынском поле каким-нибудь генералом Дашкевичем,
на студентов-товарищей, пропадавших без вести.
— Бабочка молодая, — говорили кругом, — а муж какой-то шалый да ротозей.
Смотрит по верхам, а что под носом делается, не видит. Чем бы первое время после свадьбы посидеть дома да в кругу близких повеселить молодую жену, а он в Москву ее повез, со
студентами стал сводить. Городят
студенты промеж себя чепуху, а она сидит, глазами хлопает. Домой воротился, и дома опять чепуху понес. «Святая» да «чистая» — только и слов, а ей
на эти слова плюнуть да растереть. Ну, натурально, молодка взбеленилась.
Она вздохнула трудно и тяжело, как бы переводя дыхание после тяжелой работы, и оглянулась кругом. Она не могла бы сказать, долго ли длилось молчание, давно ли смолк
студент, говорил ли он еще что-нибудь… Она
посмотрела туда, где за минуту сидел Петр… Его не было
на прежнем месте.
Калинович, ничего почти не видевший, что происходило
на сцене, отвечал ему из приличия улыбкой.
Студент опять
на них
посмотрел.
Пустят, я думаю, старого
студента хоть
на стены
посмотреть.
— Прощайте, monsieur Irteneff, — сказала мне Ивина, вдруг как-то гордо кивнув головой и так же, как сын,
посмотрев мне в брови. Я поклонился еще раз и ей, и ее мужу, и опять
на старого Ивина мой поклон подействовал так же, как ежели бы открыли или закрыли окошко.
Студент Ивин проводил меня, однако, до двери и дорогой рассказал, что он переходит в Петербургский университет, потому что отец его получил там место (он назвал мне какое-то очень важное место).
— Господа! тушите свечи, — закричал вдруг дерптский
студент так приемисто и громко, как только можно было крикнуть тогда, когда бы мы все кричали. Мы же все безмолвно
смотрели на суповую чашу и белую рубашку дерптского
студента и все чувствовали, что наступила торжественная минута.
На Иленьку я так привык
смотреть свысока, и он так привык считать нас вправе это делать, что мне было несколько неприятно, что он такой же
студент, как и я.
— Я вам говорю, что я положил тут тетради, — сказал я, начиная нарочно горячиться, думая испугать его своей храбростью. — Все видели, — прибавил я, оглядываясь
на студентов; но хотя многие с любопытством
смотрели на меня, никто не ответил.
— Я очень рада
посмотреть на немецких
студентов.
— Вот что, — тут вчера Саша болтал… Ты не вздумай об этом рассказывать,
смотри! Он человек больной, пьющий, но он — сила. Ему ты не повредишь, а он тебя живо сгложет — запомни. Он, брат, сам был
студентом и все дела их знает
на зубок, — даже в тюрьме сидел! А теперь получает сто рублей в месяц!
—
На первый раз… вот вам! Только
смотрите у меня: чур не шуметь! Ведь вы,
студенты… тоже народец! А вы лучше вот что сделайте: наймите-ка латинского учителя подешевле, да и за книжку! Покуда зады-то твердите — ан хмель-то из головы и вышибет! А Губошлепову я напишу: стыдно, братец! Сам людей в соблазн ввел, да сам же и бросил…
на что похоже!
Слухи эти пошли от Урманова, который был уже довольно близок к профессорской среде, но, по своей экспансивности,
смотрел на многое глазами
студентов.
Сначала передовые
студенты уходили из классов потихоньку, но впоследствии многие профессоры и учителя, зная причину,
смотрели сквозь пальцы
на исчезновение некоторых из своих слушателей, а достолюбезный Ибрагимов нередко говаривал: «А что, господа, не пора ли в театр?», даже оканчивал иногда ранее получасом свой класс.
Студент Фомин, сидевший подле меня, сказал мне
на ухо: «
Посмотри, Аксаков, как я потешу этого господина».
Ее темные, ласковые глаза налились слезами, она
смотрела на меня, крепко прикусив губы, а щеки и уши у нее густо покраснели. Принять десять копеек я благородно отказался, а записку взял и вручил сыну одного из членов судебной палаты, длинному
студенту с чахоточным румянцем
на щеках. Он предложил мне полтинник, молча и задумчиво отсчитав деньги мелкой медью, а когда я сказал, что это мне не нужно, — сунул медь в карман своих брюк, но — не попал, и деньги рассыпались по полу.
А когда к ней приходил рыжеватый
студент и пониженным голосом, почти шепотом, говорил ей что-то, она вся сжималась… становясь еще меньше,
смотрела на него робко и прятала руки за спину или под стол. Не нравился мне этот рыжий. Очень не нравился.
Пришли с той стороны две красивые девушки в шляпках, — должно быть, сестры
студента. Они стояли поодаль и
смотрели на пожар. Растасканные бревна уже не горели, но сильно дымили;
студент, работая кишкой, направлял струю то
на эти бревна, то
на мужиков, то
на баб, таскавших воду.
Прохор вскинул
на него осоловелыми глазами; поступок одного из
студентов, только что над ним насмехавшихся, был ему еще менее понятен, чем самые насмешки; поэтому он сердито отвернулся и пошел прочь развалистою походкой, весь опустившись и убрав голову в плечи. В его фигуре было что-то до такой степени пришибленное, грустное и вместе укоризненное, что Чубаров,
посмотрев ему вслед внимательным взглядом, сказал в раздумье, как будто для самооправдания...
Студент вяло
посмотрел на бумажку.
Он проводил печальную фуру за ворота и вернулся как раз во-время для того, чтобы предложить свои услуги.
Студент через очки
посмотрел на него.
— Нет, Егор Иваныч, ради бога! — заторопился
студент. — Вы только послушайте, только послушайте меня. Мужик, куда он у себя ни оглянется,
на что ни
посмотрит, везде кругом него старая-престарая, седая и мудрая истина. Все освещено дедовским опытом, все просто, ясно и практично. А главное — абсолютно никаких сомнений в целесообразности труда. Возьмите вы доктора, судью, литератора. Сколько спорного, условного, скользкого в их профессиях! Возьмите педагога, генерала, чиновника, священника…
У окна
на лестнице дожидается
студент. Он светловолосый, худощавый, уже немолодой человек с длинным, бледным, болезненно-нежным лицом. Голубоватые глаза
смотрят точно сквозь туман, добродушны, близоруки и чуть-чуть косят. Он вежливо кланяется хозяйке, отчего та смущенно улыбается и защелкивает верхнюю кнопку
на блузке.
Но Анна Фридриховна вскакивает и бежит в коридор, поручик лениво следует за ней. Из номера пятого кисло пахнет газами бездымного пороха.
Смотрят в замочную щелку —
студент лежит
на полу.
Парень некоторое время
смотрит ему вслед, поглядывает
на студента, видимо, желая с ним заговорить, вздыхает и идет сперва налево, а потом направо.
К
студенту по-прежнему приходила девушка, которую он любил, и щеки ее от свежего воздуха горели такой живой и нежной краской, что было приятно и почему-то немного грустно
смотреть на них. Наклонясь к самому лицу Торбецкого, она говорила...
Широкоплечий, волосатый, толстошеий Толкачев, с маленькими и тупыми глазками, показывал силу своих мышц, подымал гири и заставлял всех
смотреть на себя и восхищаться: он был членом гимнастического общества, признавал одну только силу и открыто презирал университет,
студентов, науку и всякие вопросы.
Хирург заметно волновался: он нервно крутил усы и притворно скучающим взглядом блуждал по рядам
студентов; когда профессор-патолог отпускал какую-нибудь шуточку, он спешил предупредительно улыбнуться; вообще в его отношении к патологу было что-то заискивающее, как у школьника перед экзаменатором. Я
смотрел на него, и мне странно было подумать, — неужели это тот самый грозный NN., который таким величественным олимпийцем глядит в своей клинике?
— Депутат! депутат от медицинской академии. Слушайте,
смотрите, — зашумели в толпе. И действительно,
на лестнице показался какой-то медико-хирургический
студент и объявил, что он, от лица медиков, выражает сочувствие
студентам университета.
— Но наш молодой ментор, кажется, скучает, — продолжала Цезарина, весело
посматривая то
на студента, то
на своего гостя. — Я ведь живу почти отшельницей, развлечений у меня никаких, а вы, monsieur Хвалынцев, надеюсь, привыкли к обществу.
В это время
на двор вошел седой как лунь адмирал, который приобрел себе всесветную почтенную известность своими учеными морскими путешествиями. Он шел мерными шагами, заложив руки назад, и
смотрел на толпу. Толпа почему-то нашла его взгляд гордым и презрительным.
Студенты встретили его смехом, а один из них, выступив вперед, назойливо обратился к нему шутовски-вежливым тоном...
Все это могло бы предвещать нечто недоброе, если бы частое повторение подобных явлений за последнее время не приучило
студентов смотреть на них, как
на нечто весьма обыкновенное, вроде необходимой декорации при театральной комедии.
За дверью тревожно залаяла собака. Инженер Ананьев, его помощник
студент фон Штенберг и я вышли из барака
посмотреть,
на кого она лает. Я был гостем в бараке и мог бы не выходить, но, признаться, от выпитого вина у меня немножко кружилась голова, и я рад был подышать свежим воздухом.
Студент опустил «Стрекозу» и
посмотрел на девушку. Она спросила его...
Быстро оглядел его Теркин. Такого
студента он никогда и нигде еще не встречал: в поношенном форменном сюртуке из выцветшего темно-зеленого сукна, расстегнутом
на нижние пуговицы, русые волосы
на лбу разметались, глубокие глаза затуманены,
смотрят, будто ничего не видят, бледный, идет волоча ноги.