Неточные совпадения
Она покраснела, опустилась на стул, замолчала. «Милая ты моя, милая!» — улыбаясь, думала мать. Софья тоже улыбнулась, а Николай, мягко глядя в лицо Саши, тихо засмеялся. Тогда девушка подняла голову, строго
посмотрела на всех и, бледная, сверкнув глазами, сухо,
с обидой в голосе, сказала...
— Я не должен прощать ничего вредного, хоть бы мне и не вредило оно. Я — не один на земле! Сегодня я позволю себя обидеть и, может, только посмеюсь над
обидой, не уколет она меня, — а завтра, испытав на мне свою силу, обидчик пойдет
с другого кожу снимать. И приходится на людей
смотреть разно, приходится держать сердце строго, разбирать людей: это — свои, это — чужие. Справедливо — а не утешает!
— Жалко мне ее, ей не было пятидесяти лет, могла бы долго еще жить. А
посмотришь с другой стороны и невольно думаешь — смерть, вероятно, легче этой жизни. Всегда одна, всем чужая, не нужная никому, запуганная окриками отца — разве она жила? Живут — ожидая чего-нибудь хорошего, а ей нечего было ждать, кроме
обид…
Не колеблясь ни минуты, князь поклонился царю и осушил чашу до капли. Все на него
смотрели с любопытством, он сам ожидал неминуемой смерти и удивился, что не чувствует действий отравы. Вместо дрожи и холода благотворная теплота пробежала по его жилам и разогнала на лице его невольную бледность. Напиток, присланный царем, был старый и чистый бастр. Серебряному стало ясно, что царь или отпустил вину его, или не знает еще об
обиде опричнины.
Высокий арестант стоял спокойно и величаво. Он чувствовал, что на него
смотрят и ждут, осрамится ли он или нет своим ответом; что надо было поддержать себя, доказать, что он действительно птица, и показать, какая именно птица.
С невыразимым презрением скосил он глаза на своего противника, стараясь, для большей
обиды,
посмотреть на него как-то через плечо, сверху вниз, как будто он разглядывал его, как букашку, и медленно и внятно произнес...
Юноша вспомнил тяжёлое, оплывшее жиром, покрытое густой рыжею шерстью тело отца, бывая
с ним в бане, он всегда старался не
смотреть на неприятную наготу его. И теперь, ставя рядом
с отцом мачеху, белую и чистую, точно маленькое облако в ясный день весны, он чувствовал
обиду на отца.
— Друг мой, — отвечал дядя, подняв голову и
с решительным видом
смотря мне в глаза, — я судил себя в эту минуту и теперь знаю, что должен делать! Не беспокойся,
обиды Насте не будет — я так устрою…
— Гм!
Посмотрим; проэкзаменуем и Коровкина. Но довольно, — заключил Фома, подымаясь
с кресла. — Я не могу еще вас совершенно простить, полковник:
обида была кровавая; но я помолюсь, и, может быть, Бог ниспошлет мир оскорбленному сердцу. Мы поговорим еще завтра об этом, а теперь позвольте уж мне уйти. Я устал и ослаб…
Но, вызывая всё это в памяти, Лунёв не чувствовал ни страха, ни раскаяния, — он
смотрел на гробницу
с ненавистью,
с обидой в душе,
с болью.
Фома, нахмурившись,
с обидой в сердце,
смотрел на жирные губы и челюсти, жевавшие вкусные яства, ему хотелось закричать и выгнать вон всех этих людей, солидность которых еще недавно возбуждала в нем уважение к ним.
Удивленный и грустный, он ушел
с палубы наверх, к штурвалу, сел там и стал
с обидой задумчиво
смотреть на синий берег и зубчатую полосу леса.
Уже пошел слух; я сам не знал, что будет, однако решился, а
посмотрю на ее лицо, — нет охоты говорить, вижу по лицу, что говорить запрещает и уходит
с обидой.
Мне грамоту мою отстаивать — бесплодно;
Во мне так много есть сторон,
Что быть готов я, коль угодно,
Не что иное, как бурбон[4].
Но если
с этой точки зренья
Мы будем на мое
смотреть происхожденье,
Тогда осмелюся сказать,
Вам не во гнев и не в
обиду,
Что я, имев несчастье потерять
Архангельский мой вид, лишился вовсе виду.
Поэтому, коль я вам подлинно собрат,
То одолжите мне, любезные собратья,
Какой-нибудь наряд,
Приличный облик или платье!
Белесова. Я ничего не преувеличиваю. Конечно, я не знаю,
с какими мыслями он
смотрит на меня; я вам говорю только о том, какое действие производит на меня его взгляд. Есть положения, в которых долгий и серьезный взгляд непереносим: в нем укор, в нем
обида, он будит совесть. (
С упреком.) А вы сами знаете, что мне, для моего спокойствия, надо усыплять совесть, а не будить ее.
Девушка постояла,
посмотрела ему в спину, повернулась и ушла.
С больным чувством
обиды возвратилась она домой, уселась на полу, на маленькую скамеечку, за каким-то коленкором, который в тот день кроила, и, положив на колени подпертую ладонями голову, заплакала тихо, беззвучно, но горько.
Уж полно, не сон ли снится ей, княгине, ужасный и мрачный сон!
С тупой болью отчаяния она
смотрит на исколотые иглой пальчики девочки, на ее бедный скромный приютский наряд, и слезы жалости и
обиды за ребенка искрятся в черных огромных глазах княгини. А кругом них по-прежнему теснятся знакомые Софьи Петровны во главе
с самой хозяйкой дома. Кое-кто уже просит Маро Георгиевну рассказать сложную повесть «девочки-барышни», попавшей в приют наравне
с простыми детьми.
Ей делалось все ловчее
с ним и задушевнее, хотя он и не
смотрел особенно ласково. Домашние
обиды и дрянность мужа схватили ее за сердце, но она подавила это чувство. Она не станет ему изливаться. После, может быть, когда сойдутся совсем по-родственному.