Он, от радости, вдруг засмеется и закроется салфеткой, потрет руки одна о другую с жаром или встанет и ни с того ни с сего поклонится всем присутствующим и отчаянно шаркнет ножкой. А когда все засмеются над ним, он засмеется пуще всех,
снимет парик и погладит себе с исступлением лысину или потреплет, вместо Пашутки, Василису по щечке.
В пластунских секретах, под самой неприятельской цепью, когда я собирался снять противника, мне вспоминались солдаты-статисты, которые в «Хижине дяди Тома»
сняли парики из вязанки, думая, что шапки.
И даже не заметил, что стоявшие со мной статисты, солдаты Рязанского полка, также сказавшие, как и я, эту фразу,
сняли парики из вязанки, принятые ими за шапки, раскланялись и надели их снова. Да и публика не заметил этого. Только Григорьев, игравший дядю Тома, в антракте при всех надрал ухо Васе Григорьеву, который был помощником режиссера, и сказал, чтобы в другой раз объяснил статистам, что парики-одно, а шапки — другое.
Неточные совпадения
Выводится и, кажется, вывелась теперь эта любопытная порода людей на белом свете. Изида
сняла вуаль с лица, и жрецы ее, стыдясь, сбросили
парики, мантии, длиннополые сюртуки, надели фраки, пальто и вмешались в толпу.
Скинув в передней на руки подбежавшего старого камер-лакея шинель, Чернышев подошел к зеркалу и осторожно
снял шляпу с завитого
парика.
Графиня стала раздеваться перед зеркалом. Откололи с нее чепец, украшенный розами;
сняли напудренный
парик с ее седой и плотно остриженной головы. Булавки дождем сыпались около нее. Желтое платье, шитое серебром, упало к ее распухлым ногам. Германн был свидетелем отвратительных таинств ее туалета; наконец, графиня осталась в спальной кофте и ночном чепце: в этом наряде, более свойственном ее старости, она казалась менее ужасна и безобразна.
«На этом господине
парик, — подумал господин Голядкин, — а если
снять этот
парик, так будет голая голова, точь-в-точь как ладонь моя голая».
Между последними особенное внимание обращал на себя небольшого роста человек, обтянутый от груди до ног в полосатое трико с двумя большими бабочками, нашитыми на груди и на спине. По лицу его, густо замазанному белилами, с бровями, перпендикулярно выведенными поперек лба, и красными кружками на щеках, невозможно было бы сказать, сколько ему лет, если бы он не
снял с себя
парика, как только окончилось представление, и не обнаружил этим широкой лысины, проходившей через всю голову.
Мольер
снимает нос и
парик, целует Арманду.
— Как же! Когда он ушпилил меня шилом к притолке… ведь это было так больно, что я закричал во всю мочь и никуда не мог тронуться… А он — чтоб ему околеть — стал передо мною,
снял с себя белый
парик, подпер руки в бока и спрашивает...