Неточные совпадения
Соня не
ответила; дверь отворили, и она проскользнула к себе. Ей стало отчего-то стыдно, и как будто она обробела…
Соня упорно глядела в землю и не
отвечала. Она стояла немного боком к столу.
Совершенное молчание воцарилось в комнате. Даже плакавшие дети затихли.
Соня стояла мертво-бледная, смотрела на Лужина и ничего не могла
отвечать. Она как будто еще и не понимала. Прошло несколько секунд.
Соня не
ответила, она плакала. Прошло несколько минут.
— Так точно-с, так-с; заместо матери-с, — торопливо и пугливо
ответила Соня.
— Да ведь и я знаю, что не вошь, —
ответил он, странно смотря на нее. — А впрочем, я вру,
Соня, — прибавил он, — давно уже вру… Это все не то; ты справедливо говоришь. Совсем, совсем, совсем тут другие причины!.. Я давно ни с кем не говорил,
Соня… Голова у меня теперь очень болит.
Соня долго молчала, как бы не могла
отвечать. Слабенькая грудь ее вся колыхалась от волнения.
— Ну да, чтоб ограбить. Перестань,
Соня! — как-то устало и даже как бы с досадой
ответил он.
— А меня прислала сестрица
Соня, —
отвечала девочка, еще веселее улыбаясь.
— Хозяева очень хорошие, очень ласковые, —
отвечала Соня, все еще как бы не опомнившись и не сообразившись, — и вся мебель, и все… все хозяйское. И они очень добрые, и дети тоже ко мне часто ходят…
— В фанты играли…
Соня загадывала первый слог, надо
ответить второй. А он своим басом на весь зал рявкнул такое, что ха-ха-ха!
Яков (тоже тихо). Нужно
ответить,
Соня.
Соня неохотно что-то
отвечала.
Соня, отчего ты не
отвечаешь?
Соня. Не уходите, крестненький… Когда ты объяснялся мне, я всякий раз задыхалась от радости, но я была скована предрассудками;
отвечать тебе правду мне мешало то же самое, что теперь мешает моему отцу улыбаться Елене. Теперь я свободна…
Соня, что же ты мне не
отвечаешь? Я спрашиваю: что отец делает?
Соня разрыдалась истерически,
отвечала сквозь рыдания, что она сделает всё, что она на всё готова, но не дала прямого обещания, и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали.
— Посмотрим, кто кого оставит, —
отвечала Соня, бегло взглянув на мать, как будто ей совестно было говорить при ней, — посмотрим, кто кого оставит, — продолжала она. — За себя я не боюсь и за Сережу тоже! (Сережа ходил по комнате и размышлял о том, как ему завтра заказать платье — самому пойти или послать за портным; его не интересовал разговор
Сони с отцом…) —
Соня засмеялась.
— Он внизу, Наташа с ним, —
отвечала Соня краснея. — Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
— Я не боюсь, —
отвечал голос
Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки
Сони.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку — говорил сам себе Николай, — чтó ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что
Соня бедна, то я и не могу любить ее, — думал он, — не могу
отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какою нибудь куклой Жюли. Я не могу приказывать своему чувству», — говорил он сам себе. «Ежели я люблю
Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
—
Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой! как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… — заговорила Наташа, и не
отвечая ни слова на утешения
Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
—
Соня? ты спишь? Мама? — прошептала она. Никто не
ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно, узкою и гибкою босою ступней, на грязный холодный пол. Скрипнули половицы. Она, быстро перебирая ногами, пробежала как котенок несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что
Соня плакала.
Соня хотела поднять голову, хотела
отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами,
Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
— Да, да, я тоже помню что-то, — робко
отвечала Соня…
Наташа удивленными глазами смотрела на
Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что́
отвечать на него.
И в первый раз
Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало выростать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства,
Соня, невольно выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах
ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
— Поздно, десятый час, —
отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что-то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с
Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
— Да, может быть… — холодно и сердито
отвечал Долохов, взглянув на
Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (
отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
Соня вздохнула и ничего не
отвечала. Граф, Петя, m-me Schoss, Мавра Кузьминишна, Васильич вошли в гостиную и, затворив двери, все сели и, молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
— Кажется спит, мама, — тихо
отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще, но уже никто ей не откликнулся.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m-me Schoss, тихое дыхание
Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не
отвечала ей.
— Да, —
отвечала Соня. — А тебе?