Неточные совпадения
— Не надо о
покойниках, — попросил Лютов. И, глядя в окно, сказал: — Я вчера во
сне Одиссея видел, каким он изображен на виньетке к первому изданию «Илиады» Гнедича; распахал Одиссей песок и засевает его солью. У меня, Самгин, отец — солдат, под Севастополем воевал, во французов влюблен, «Илиаду» читает, похваливает: вот как в старину благородно воевали! Да…
Чем больше засыпало нас снегом, тем теплее становилось в нашем импровизированном шалаше. Капанье сверху прекратилось. Снаружи доносилось завывание ветра. Точно где-то гудели гудки, звонили в колокола и отпевали
покойников. Потом мне стали грезиться какие-то пляски, куда-то я медленно падал, все ниже и ниже, и наконец погрузился в долгий и глубокий
сон… Так, вероятно, мы проспали 12 часов.
— И кроме того, всё мне, друг мой, видятся такие до бесконечности страшные
сны, что я, как проснусь, сейчас шепчу: «Святой Симеон, разгадай мой
сон», но все если б я могла себя с кем-нибудь в доме разговорить, я бы терпела; а то возьмите же, что я постоянно одна и постоянно с мертвецами. Я, мои дружочки, отпетого
покойника не боюсь, а Варнаша не позволяет их отпето.
С досады и с немочи вчерашнего кутежа я ткнулся в мягкий диван и ну спать… и спал, спал, спал, перевидав во
сне живыми всех
покойников, и Нестора Кукольника, и Глинку, и Григорьева, и Панаева, и целую Русь деревенских попадей, и — вдруг слышу: дзынь-дзынь, брязь-брязь…
В селах девушки водят хороводы, тешатся играми, поют песни; задаются темные загадки, толкуются
сны, плачут над
покойником, копают клады, вынимают следы; но все лучи этих радостей, горестей, утех и песен народных — незримо скрещиваются, как бы переплетаются, в одном лице колдуна…
Рассказывали мне также, что один раз, во время подобного летаргического
сна, когда уже никто не церемонился около него, говорили громко, шумели и ходили, как около
покойника, к которому все равнодушны, вдруг вбежал камердинер и сказал довольно тихо, что государь остановился у ворот и прислал спросить о здоровье Александра Семеныча.
Господин строгой, но благородной наружности подошел прямо к Семену Ивановичу, пощупал его, сделал гримасу, вскинул плечами и объявил весьма известное, именно, что
покойник уже умер, прибавив только от себя, что то же со
сна случилось на днях с одним весьма почтенным и большим господином, который тоже взял, да и умер.
Гуммельсгофские крестьяне водили меня на место, где будто бы похоронен какой-то римский рыцарь.], который столько лет спит на высотах гуммельсгофских под баюканье лесов; всего на все разрыл я собственными руками в полночные часы одиннадцать могил; одиннадцать
покойников воззвал я от
сна вечного».