Неточные совпадения
В особенности ему не нравилось то, что Голенищев, человек хорошего
круга,
становился на одну доску с какими-то писаками, которые его раздражали, и сердился на них.
В поиске Ласки, чем ближе и ближе она подходила к знакомым кочкам,
становилось больше и больше серьезности. Маленькая болотная птичка только на мгновенье развлекла ее. Она сделала один
круг пред кочками, начала другой и вдруг вздрогнула и замерла.
Щербацкий отошел от них, и Кити, подойдя к расставленному карточному столу, села и, взяв
в руки мелок,
стала чертить им по новому зеленому сукну расходящиеся
круги.
Стремов, тоже член комиссии и тоже задетый за живое,
стал оправдываться, — и вообще произошло бурное заседание; но Алексей Александрович восторжествовал, и его предложение было принято; были назначены три новые комиссии, и на другой день
в известном петербургском
кругу только и было речи, что об этом заседании.
Самые разнообразные предположения того, о чем он сбирается говорить с нею, промелькнули у нее
в голове: «он
станет просить меня переехать к ним гостить с детьми, и я должна буду отказать ему; или о том, чтобы я
в Москве составила
круг для Анны… Или не о Васеньке ли Весловском и его отношениях к Анне? А может быть, о Кити, о том, что он чувствует себя виноватым?» Она предвидела всё только неприятное, но не угадала того, о чем он хотел говорить с ней.
Становилось жарко; белые мохнатые тучки быстро бежали от снеговых гор, обещая грозу; голова Машука дымилась, как загашенный факел;
кругом него вились и ползали, как змеи, серые клочки облаков, задержанные
в своем стремлении и будто зацепившиеся за колючий его кустарник.
Все было то же
кругом; так же нерушимо
в подробностях и
в общем впечатлении, как пять лет назад, лишь гуще
стала листва молодых вязов; ее узор на фасаде здания сдвинулся и разросся.
«Куски рваной холстины ни
в каком случае не возбудят подозрения; кажется, так, кажется, так!» — повторял он, стоя среди комнаты, и с напряженным до боли вниманием
стал опять высматривать
кругом, на полу и везде, не забыл ли еще чего-нибудь?
Ну, так вот он все будет, все будет около меня, как около свечки, кружиться; свобода не мила
станет,
станет задумываться, запутываться, сам себя
кругом запутает, как
в сетях, затревожит себя насмерть!..
Он встал на ноги,
в удивлении осмотрелся
кругом, как бы дивясь и тому, что зашел сюда, и пошел на Т—
в мост. Он был бледен, глаза его горели, изнеможение было во всех его членах, но ему вдруг
стало дышать как бы легче. Он почувствовал, что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его так долго, и на душе его
стало вдруг легко и мирно. «Господи! — молил он, — покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой… мечты моей!»
Народ расходился, полицейские возились еще с утопленницей, кто-то крикнул про контору… Раскольников смотрел на все с странным ощущением равнодушия и безучастия. Ему
стало противно. «Нет, гадко… вода… не стоит, — бормотал он про себя. — Ничего не будет, — прибавил он, — нечего ждать. Что это, контора… А зачем Заметов не
в конторе? Контора
в десятом часу отперта…» Он оборотился спиной к перилам и поглядел
кругом себя.
Когда лысый втиснулся
в цепь, он как бы покачнул, приподнял от пола людей и придал вращению
круга такую быстроту, что отдельные фигуры
стали неразличимы, образовалось бесформенное, безрукое тело, — на нем, на хребте его подскакивали, качались волосатые головы; слышнее, более гулким
стал мягкий топот босых ног; исступленнее вскрикивали женщины, нестройные крики эти
становились ритмичнее, покрывали шум стонами...
Все более живой и крупной
становилась рябь воды
в чане, ярче — пятно света на ней, — оно дробилось; Самгин снова видел вихорек
в центре темного
круга на воде, не пытаясь убедить себя
в том, что воображает, а не видит.
Ей по плечу современные понятия, пробивающиеся
в общественное сознание; очевидно, она черпнула где-то других идей, даже знаний, и
стала неизмеримо выше
круга, где жила. Как ни старалась она таиться, но по временам проговаривалась каким-нибудь, нечаянно брошенным словом, именем авторитета
в той или другой сфере знания.
Она — нищая
в родном
кругу. Ближние видели ее падшую, пришли и, отворачиваясь, накрыли одеждой из жалости, гордо думая про себя: «Ты не встанешь никогда, бедная, и не
станешь с нами рядом, прими, Христа ради, наше прощение!»
— Свежо на дворе, плечи зябнут! — сказала она, пожимая плечами. — Какая драма! нездорова, невесела, осень на дворе, а осенью человек, как все звери, будто уходит
в себя. Вон и птицы уже улетают — посмотрите, как журавли летят! — говорила она, указывая высоко над Волгой на кривую линию черных точек
в воздухе. — Когда
кругом все делается мрачно, бледно, уныло, — и на душе
становится уныло… Не правда ли?
А
кругом и внизу все было тихо и темно. Вдруг,
в десяти шагах от себя, он заметил силуэт приближающейся к нему от дома человеческой фигуры. Он
стал смотреть.
Ему
стало скучно. Перед ним,
в перспективе, стоял длинный день, с вчерашними, третьегоднишними впечатлениями, ощущениями.
Кругом все та же наивно улыбающаяся природа, тот же лес, та же задумчивая Волга, обвевал его тот же воздух.
Особенно счастлив я был, когда, ложась спать и закрываясь одеялом, начинал уже один,
в самом полном уединении, без ходящих
кругом людей и без единого от них звука, пересоздавать жизнь на иной лад. Самая яростная мечтательность сопровождала меня вплоть до открытия «идеи», когда все мечты из глупых разом
стали разумными и из мечтательной формы романа перешли
в рассудочную форму действительности.
Столовая гора понемногу раздевается от облаков. Сначала показался угол, потом вся вершина, наконец и основание. По зелени ее заблистало солнце,
в пять минут все высохло,
кругом меня по кустам щебетали колибри, и весь Капштат, с окрестностями, облился ярким золотым блеском. Мне вчуже
стало обидно за отца Аввакума.
Мы
стали сбираться домой, обошли еще раз все комнаты, вышли на идущие
кругом дома галереи: что за виды! какой пламенный закат! какой пожар на горизонте!
в какие краски оделись эти деревья и цветы! как жарко дышат они!
Едва
станешь засыпать — во сне ведь другая жизнь и,
стало быть, другие обстоятельства, — приснитесь вы, ваша гостиная или дача какая-нибудь;
кругом знакомые лица; говоришь, слушаешь музыку: вдруг хаос — ваши лица искажаются
в какие-то призраки; полуоткрываешь сонные глаза и видишь, не то во сне, не то наяву, половину вашего фортепиано и половину скамьи; на картине, вместо женщины с обнаженной спиной, очутился часовой; раздался внезапный треск, звон — очнешься — что такое? ничего: заскрипел трап, хлопнула дверь, упал графин, или кто-нибудь вскакивает с постели и бранится, облитый водою, хлынувшей к нему из полупортика прямо на тюфяк.
Вдруг раздался с колокольни ближайшего монастыря благовест, и все — экипажи, пешеходы — мгновенно
стало и оцепенело. Мужчины сняли шляпы, женщины
стали креститься, многие тагалки преклонили колени. Только два англичанина или американца промчались
в коляске
в кругу, не снимая шляп. Через минуту все двинулось опять. Это «Angelus». Мы объехали раз пять площадь.
Стало темно; многие разъезжались. Мы поехали на Эскольту есть сорбетто, то есть мороженое.
Японская экспедиция была тут почти вся
в сборе,
в лице главных ее представителей, кроме бывшего командира «Паллады» (теперь вице-адмирала и сенатора И. С. Унковского), и я
в этом, знакомом мне,
кругу стал как будто опять плавателем и секретарем адмирала.
В пользу же
в частности женитьбы именно на Мисси (Корчагину звали Мария и, как во всех семьях известного
круга, ей дали прозвище) — было, во-первых, то, что она была породиста и во всем, от одежды до манеры говорить, ходить, смеяться, выделялась от простых людей не чем-нибудь исключительным, а «порядочностью», — он не знал другого выражения этого свойства и ценил это свойство очень высоко; во-вторых, еще то, что она выше всех других людей ценила его,
стало быть, по его понятиям, понимала его.
С громом отворились ворота, бряцанье цепей
стало слышнее, и на улицу вышли конвойные солдаты
в белых кителях, с ружьями и — очевидно, как знакомый и привычный маневр, — расстановились правильным широким
кругом перед воротами.
Кругом безмолвие;
в глубоком смирении с неба смотрели звезды, и шаги Старцева раздавались так резко и некстати. И только когда
в церкви
стали бить часы и он вообразил самого себя мертвым, зарытым здесь навеки, то ему показалось, что кто-то смотрит на него, и он на минуту подумал, что это не покой и не тишина, а глухая тоска небытия, подавленное отчаяние…
Лгущий самому себе и собственную ложь свою слушающий до того доходит, что уж никакой правды ни
в себе, ни
кругом не различает, а
стало быть, входит
в неуважение и к себе и к другим.
Часа
в 4 или
в 5 пополудни мы
стали биваком. Котомки наши были тяжелы, и потому все сильно устали.
Кругом было много травы и сухостоя для дров. Чтобы не зажечь лес, мы устроились на гальке около реки.
В то время когда мы сидели у костра и пили чай, из-за горы вдруг показался орлан белохвостый. Описав большой
круг, он ловко, с налета, уселся на сухоствольной лиственнице и
стал оглядываться. Захаров выстрелил
в него и промахнулся. Испуганная птица торопливо снялась с места и полетела к лесу.
— Гром — это Агды. Когда черт долго держится
в одном месте, то бог Эндули посылает грозу, и Агды гонит черта. Значит, там, где разразилась гроза, был черт. После ухода черта (то есть после грозы)
кругом воцаряется спокойствие: животные, птицы, рыбы, травы и насекомые тоже понимают, что черт ушел, и
становятся жизнерадостными, веселыми…
В это время солнце скрылось за горами. Волшебный свет
в лесу погас;
кругом сразу
стало сумрачно и прохладно.
Мне
стало совестно перед ней, и я отчаянно устремился вперед, словно вдруг догадался, куда следовало идти, обогнул бугор и очутился
в неглубокой,
кругом распаханной лощине.
Погода стояла прекрасная: белые круглые облака высоко и тихо неслись над нами, ясно отражаясь
в воде; тростник шушукал
кругом; пруд местами, как
сталь, сверкал на солнце.
Мы оба
стали прислушиваться, но
кругом было тихо, так тихо, как только бывает
в лесу
в холодную осеннюю ночь. Вдруг сверху посыпались мелкие камни.
Затем он полез через забор, открыл кадушку и
стал передавать им сотовый мед. Пчелы вились
кругом него, садились ему на плечи и забивались
в бороду. Паначев разговаривал с ними, называл их ласкательными именами, вынимал из бороды и пускал на свободу. Через несколько минут он возвратился, и мы пошли дальше.
В глазах у меня
стали ходить
круги, зубы стучали, как
в лихорадке.
Стояла китайская фанзочка много лет
в тиши, слушая только шум воды
в ручье, и вдруг все
кругом наполнилось песнями и веселым смехом. Китайцы вышли из фанзы, тоже развели небольшой огонек
в стороне, сели на корточки и молча
стали смотреть на людей, так неожиданно пришедших и нарушивших их покой. Мало-помалу песни стрелков начали затихать. Казаки и стрелки последний раз напились чаю и
стали устраиваться на ночь.
В переходе от дня к ночи всегда есть что-то таинственное.
В лесу
в это время
становится сумрачно и тоскливо.
Кругом воцаряется жуткое безмолвие. Затем появляются какие-то едва уловимые ухом звуки. Как будто слышатся глубокие вздохи. Откуда они исходят? Кажется, что вздыхает сама тайга. Я оставил работу и весь отдался влиянию окружающей меня обстановки. Голос Дерсу вывел меня из задумчивости.
Кругом было тихо, но
в этой тишине чувствовалось что-то угрожающее. Через несколько минут снег пошел сильнее, он падал на землю с каким-то особенным шуршанием. Проснулись остальные люди и
стали убирать свои вещи.
Сразу от огня вечерний мрак мне показался темнее, чем он был на самом деле, но через минуту глаза мои привыкли, и я
стал различать тропинку. Луна только что нарождалась. Тяжелые тучи быстро неслись по небу и поминутно закрывали ее собой. Казалось, луна бежала им навстречу и точно проходила сквозь них. Все живое
кругом притихло;
в траве чуть слышно стрекотали кузнечики.
Женихи сотнями увивались за наследницею громадного состояния; но общество, толпившееся за обедами и на вечерах Полозова, было то общество слишком сомнительного типа, слишком сомнительного изящества, которое наполняет залы всех подобных Полозову богачей, возвысившихся над более или менее приличным, не великосветским родным своим
кругом, и не имеющих ни родства, ни связей
в настоящем великосветском обществе, также более или менее приличном; они
становятся кормителями пройдох и фатов, совершенно неприличных уже и по внешности, не говоря о внутренних достоинствах.
Недурен был эффект выдумки, которая повторялась довольно часто
в прошлую зиму
в домашнем
кругу, когда собиралась только одна молодежь и самые близкие знакомые: оба рояля с обеих половин сдвигались вместе; молодежь бросала жребий и разделялась на два хора, заставляла своих покровительниц сесть одну за один, другую за другой рояль, лицом одна прямо против другой; каждый хор
становился за своею примадонною, и
в одно время пели: Вера Павловна с своим хором: «La donna е mobile», а Катерина Васильевна с своим хором «Давно отвергнутый тобою», или Вера Павловна с своим хором какую-нибудь песню Лизетты из Беранже, а Катерина Васильевна с своим хором «Песню о Еремушке».
Наконец
в стороне что-то
стало чернеть. Владимир поворотил туда. Приближаясь, увидел он рощу. Слава богу, подумал он, теперь близко. Он поехал около рощи, надеясь тотчас попасть на знакомую дорогу или объехать рощу
кругом: Жадрино находилось тотчас за нею. Скоро нашел он дорогу и въехал во мрак дерев, обнаженных зимою. Ветер не мог тут свирепствовать; дорога была гладкая; лошадь ободрилась, и Владимир успокоился.
Заря чиста, и утро будет ясно.
Уходит день веселый, догорают
Последние лучи зари, все выше
И выше свет малиновый; потемки
Цепляются за сучья и растут,
Преследуя зари румяный отблеск.
И скоро ночь
в росящемся лесу
С вершинами деревьев
станет вровень.
Пора к шатрам,
в кругу гостей веселых
Окончить день и встретить новый. Песню
Последнюю пропой, пригожий Лель!
В 1835 году сослали нас; через пять лет мы возвратились, закаленные испытанным. Юношеские мечты сделались невозвратным решением совершеннолетних. Это было самое блестящее время Станкевичева
круга. Его самого я уже не застал, — он был
в Германии; но именно тогда
статьи Белинского начинали обращать на себя внимание всех.
Этого я не мог вынести, и отчаянный бой закипел между нами. Размолвка наша действовала на других;
круг распадался на два
стана. Бакунин хотел примирить, объяснить, заговорить, но настоящего мира не было. Белинский, раздраженный и недовольный, уехал
в Петербург и оттуда дал по нас последний яростный залп
в статье, которую так и назвал «Бородинской годовщиной».
Юность невнимательно несется
в какой-то алгебре идей, чувств и стремлений, частное мало занимает, мало бьет, а тут — любовь, найдено — неизвестное, все свелось на одно лицо, прошло через него, им
становится всеобщее дорого, им изящное красиво, постороннее и тут не бьет: они даны друг другу,
кругом хоть трава не расти!
Наступила ростепель. Весна была ранняя, а Святая — поздняя,
в половине апреля. Солнце грело по-весеннему; на дорогах появились лужи; вершины пригорков
стали обнажаться; наконец прилетели скворцы и населили на конном дворе все скворешницы. И
в доме сделалось светлее и веселее, словно и
в законопаченные
кругом комнаты заглянула весна. Так бы, кажется, и улетел далеко-далеко на волю!
— Бабочка молодая, — говорили
кругом, — а муж какой-то шалый да ротозей. Смотрит по верхам, а что под носом делается, не видит. Чем бы первое время после свадьбы посидеть дома да
в кругу близких повеселить молодую жену, а он
в Москву ее повез, со студентами
стал сводить. Городят студенты промеж себя чепуху, а она сидит, глазами хлопает. Домой воротился, и дома опять чепуху понес. «Святая» да «чистая» — только и слов, а ей на эти слова плюнуть да растереть. Ну, натурально, молодка взбеленилась.