Неточные совпадения
Скучно
стало ему —
кругом незнакомые люди, не с кем речь повести, не с кем
в разговор вступить.
Один остался
в светелке Петр Степаныч. Прилег на кровать, но, как и прошлую ночь, сон не берет его… Разгорелась голова, руки-ноги дрожат,
в ушах трезвон,
в глазах появились красные
круги и зеленые… Душно… Распахнул он миткалевые занавески, оконце открыл. Потянул
в светлицу ночной холодный воздух, но не освежил Самоквасова. Сел у окна Петр Степаныч и, глаз не спуская,
стал глядеть
в непроглядную темь. Замирает, занывает, ровно пойманный голубь трепещет его сердце. «Не добро вещует», — подумал Петр Степаныч.
Гурьба молодцов к хороводу идет. Тихо, неспешно идут они, охорашиваясь. Пары
в круг становятся. Тут и миршенские, и якимовские. Вместе все весело, дружно играют.
Чаще и чаще
стал он бывать на их собраньях, узнал, что такое раденье, и сам
стал в скором времени скакать и кружиться во «святом
кругу».
Еще половины песни не пропели, как началось «раденье».
Стали ходить
в кругах друг зá другом мужчины по солнцу, женщины против. Ходили, прискакивая на каждом шагу, сильно топая ногами, размахивая пальмами и платками. С каждой минутой скаканье и беганье
становилось быстрей, а пение громче и громче. Струится пот по распаленным лицам, горят и блуждают глаза, груди у всех тяжело подымаются, все задыхаются. А песня все громче да громче, бег все быстрей и быстрей. Переходит напев
в самый скорый. Поют люди Божьи...
— Благослови нас, государь наш батюшка, благослови, отец родной, на святой твой
круг стать,
в духовной бане омыться, духовного пива напиться, духом твоим насладиться!.. Изволь, батюшка творец, здесь поставить свой дворец, ниспослать к нам благодать — духом дай нам завладать.
И вдруг смолк. Быстро размахнув полотенцем, висевшим до того у него на плече, и потрясая пальмовой веткой, он, как спущенный волчок, завертелся на пятке правой ноги. Все, кто стоял
в кругах, и мужчины, и женщины с кликами: «Поднимайте знамена!» — также
стали кружиться, неистово размахивая пальмами и полотенцами. Те, что сидели на стульях, разостлали платки на коленях и скорым плясовым напевом запели новую песню, притопывая
в лад левой ногой и похлопывая правой рукой по коленям. Поют...
Катеньку поместили
в комнате возле Вареньки и Дуни. Все вечера девушки втроем проводили
в беседах, иной раз зайдет, бывало, к ним и Марья Ивановна либо Варвара Петровна. А день весь почти девушки гуляли по́ саду либо просиживали
в теплице; тогда из богадельни приходили к ним Василиса с Лукерьюшкой. Эти беседы совсем почти утвердили колебавшуюся Дуню
в вере людей Божиих, и снова
стала она с нетерпеньем ждать той ночи, когда примут ее во «святый блаженный
круг верных праведных». Тоска, однако, ее не покидала.
Потом запели: «Дай к нам, Господи», и началось раденье. Сначала тихо и робко Дуня ходила
в женском
кругу, но потом
стала прыгать с увлечением, потрясая пальмой и размахивая батистовым покровцем.
И, оставив
в покое Дуню,
стали радеть «Давидовым раденьем». Не вышла на «
круг» Дуня, по-прежнему сидит недвижная.
Вскрикивая, он черпал горстями воду, плескал ее в сторону Марины, в лицо свое и на седую голову. Люди вставали с пола, поднимая друг друга за руки, под мышки, снова
становились в круг, Захарий торопливо толкал их, устанавливал, кричал что-то и вдруг, закрыв лицо ладонями, бросился на пол, — в круг вошла Марина, и люди снова бешено, с визгом, воем, стонами, завертелись, запрыгали, как бы стремясь оторваться от пола.
Все они, молодые и немолодые, красивые и некрасивые, были набелены и нарумянены и,
став в круг, ходили и пели: «Ой, Дунай ты, мой Дунай, сын Иванович Дунай!» или: «Ой, Дидо-Ладо, вытопчем, вытопчем!» Около этих хороводов ходили также и молодые парни из купцов и мещан, в длинных сюртуках своих и чуйках.
Неточные совпадения
В особенности ему не нравилось то, что Голенищев, человек хорошего
круга,
становился на одну доску с какими-то писаками, которые его раздражали, и сердился на них.
В поиске Ласки, чем ближе и ближе она подходила к знакомым кочкам,
становилось больше и больше серьезности. Маленькая болотная птичка только на мгновенье развлекла ее. Она сделала один
круг пред кочками, начала другой и вдруг вздрогнула и замерла.
Щербацкий отошел от них, и Кити, подойдя к расставленному карточному столу, села и, взяв
в руки мелок,
стала чертить им по новому зеленому сукну расходящиеся
круги.
Стремов, тоже член комиссии и тоже задетый за живое,
стал оправдываться, — и вообще произошло бурное заседание; но Алексей Александрович восторжествовал, и его предложение было принято; были назначены три новые комиссии, и на другой день
в известном петербургском
кругу только и было речи, что об этом заседании.
Самые разнообразные предположения того, о чем он сбирается говорить с нею, промелькнули у нее
в голове: «он
станет просить меня переехать к ним гостить с детьми, и я должна буду отказать ему; или о том, чтобы я
в Москве составила
круг для Анны… Или не о Васеньке ли Весловском и его отношениях к Анне? А может быть, о Кити, о том, что он чувствует себя виноватым?» Она предвидела всё только неприятное, но не угадала того, о чем он хотел говорить с ней.