Неточные совпадения
— Нам
выходить пора-с, замешкали. Идем, Алешка. Запирать надо, — сказал
старший работник.
Вожеватов. Выдать-то выдала, да надо их спросить, сладко ли им жить-то.
Старшую увез какой-то горец, кавказский князек. Вот потеха-то была… Как увидал, затрясся, заплакал даже — так две недели и стоял подле нее, за кинжал держался да глазами сверкал, чтоб не подходил никто. Женился и уехал, да, говорят, не довез до Кавказа-то, зарезал на дороге от ревности. Другая тоже за какого-то иностранца
вышла, а он после оказался совсем не иностранец, а шулер.
— А когда мне было лет тринадцать, напротив нас чинили крышу, я сидела у окна, — меня в тот день наказали, — и мальчишка кровельщик делал мне гримасы. Потом другой кровельщик запел песню, мальчишка тоже стал петь, и — так хорошо
выходило у них. Но вдруг песня кончилась криком, коротеньким таким и резким, тотчас же шлепнулось, как подушка, — это упал на землю
старший кровельщик, а мальчишка лег животом на железо и распластался, точно не человек, а — рисунок…
— Высекли, стали добираться — отчего? На
старшего показал. А тот забрался в девичью да горничным целый вечер проповедовал, что глупо есть постное, что Бога нет и что замуж
выходить нелепо…
Посьета и меня ввели опять в приемную залу; с нами обедали только два
старших полномочных, остальные
вышли вон.
25-го сентября — ровно год, как на «Палладе» подняли флаг и она
вышла на кронштадтский рейд: значит, поход начался. У нас праздник, молебен и большой обед. Вызвали японцев: приехал Хагивари-Матаса,
старший из баниосов, только что прибывший из Едо с новым губернатором.
— Из суда, ваше благородие, — сказал
старший конвойный,
выходя из-за проходивших и прикладывая руку к шапке.
Видневшийся в оконце глаз старухи исчез, а Маслова
вышла на середину коридора и быстрыми мелкими шагами пошла вслед за
старшим надзирателем.
Молодой доктор, весь пропитанный карболовой кислотой,
вышел к Нехлюдову в коридор и строго спросил его, что ему нужно. Доктор этот делал всякие послабления арестантам и потому постоянно входил в неприятные столкновения с начальством тюрьмы и даже с
старшим доктором. Опасаясь того, чтобы Нехлюдов не потребовал от него чего-нибудь незаконного, и, кроме того, желая показать, что он ни для каких лиц не делает исключений, он притворился сердитым.
— Может, и болесть, а может, и нет, — таинственно ответила Марья Степановна и, в свою очередь, оглядевшись кругом, рассказала Данилушке всю историю пребывания Привалова в Узле, причем, конечно, упомянула и о контрах, какие
вышли у Василия Назарыча с Сережей, и закончила свой рассказ жалобами на
старшую дочь, которая вся
вышла в отца и, наверно, подвела какую-нибудь штуку Сереже.
Привалов, кажется, ухаживает за
старшей Бахаревой, но из этого едва ли что-нибудь
выйдет, потому что он явился немного поздно для этого в Узел…
Здесь Лука узнал, что у «Сереженьки» что-то
вышло с
старшей барышней, но она ничего не сказывает «самой»; а «Сереженька» нигде не бывает, все сидит дома и, должно быть, болен, как говорит «сама».
Да человек тысяча или больше: «здесь не все; кому угодно, обедают особо, у себя»; те старухи, старики, дети, которые не
выходили в поле, приготовили все это: «готовить кушанье, заниматься хозяйством, прибирать в комнатах, — это слишком легкая работа для других рук, — говорит
старшая сестра, — ею следует заниматься тем, кто еще не может или уже не может делать ничего другого».
Не вынес больше отец, с него было довольно, он умер. Остались дети одни с матерью, кой-как перебиваясь с дня на день. Чем больше было нужд, тем больше работали сыновья; трое блестящим образом окончили курс в университете и
вышли кандидатами.
Старшие уехали в Петербург, оба отличные математики, они, сверх службы (один во флоте, другой в инженерах), давали уроки и, отказывая себе во всем, посылали в семью вырученные деньги.
Я с ранних лет должен был бороться с воззрением всего, окружавшего меня, я делал оппозицию в детской, потому что
старшие наши, наши деды были не Фоллены, а помещики и сенаторы.
Выходя из нее, я с той же запальчивостью бросился в другой бой и, только что кончил университетский курс, был уже в тюрьме, потом в ссылке. Наука на этом переломилась, тут представилось иное изучение — изучение мира несчастного, с одной стороны, грязного — с другой.
По зимам семейство наше начало ездить в Москву за год до моего поступления в заведение.
Вышла из института
старшая сестра, Надежда, и надо было приискивать ей жениха. Странные приемы, которые употреблялись с этой целью, наше житье в Москве и тамошние родные (со стороны матушки) — все это составит содержание последующих глав.
Барин делает полуоборот, чтоб снова стать на молитву, как взор его встречает жену
старшего садовника, которая
выходит из садовых ворот. Руки у нее заложены под фартук: значит, наверное, что-нибудь несет. Барин уж готов испустить крик, но садовница вовремя заметила его в окне и высвобождает руки из-под фартука; оказывается, что они пусты.
На двор согнали рабочих, мальчиков, дворников и метельщиков, но полиция не верила удостоверениям
старших служащих, что все
вышли, и приказала стрелять в окна седьмого этажа фабричного корпуса…
Однажды, сидя еще на берегу, он стал дразнить моего
старшего брата и младшего Рыхлинского, выводивших последними из воды. Скамеек на берегу не было, и, чтобы надеть сапоги, приходилось скакать на одной ноге, обмыв другую в реке. Мосье Гюгенет в этот день расшалился, и, едва они
выходили из воды, он кидал в них песком. Мальчикам приходилось опять лезть в воду и обмываться. Он повторил это много раз, хохоча и дурачась, пока они не догадались разойтись далеко в стороны, захватив сапоги и белье.
Поэтому мы все больше и больше попадали во власть «того света», который казался нам наполненным враждебной и чуткой силой… Однажды
старший брат страшно закричал ночью и рассказал, что к нему из соседней темной комнаты
вышел чорт и, подойдя к его кровати, очень изящно и насмешливо поклонился.
Сначала мечты о диссертации, о переводе в другое место, потом женитьба, сладость сонной истомы, карты в клубе, прогулки за шлагбаумом, сплетни, посещения погребка Вайнтрауба, откуда учителя
выходят обнявшись, не совсем твердыми шагами, или — маленького домика за грабником, где порой наставники встречаются с питомцами из
старших классов…
Но меня уже ждал законоучитель. Он отпустил одного исповедника и смотрел на кучку
старших учеников, которые как-то сжимались под его взглядом. Никто не выступал. Глаза его остановились на мне; я
вышел из ряда…
Я помню, что никто из нас не сказал на это ни одного слова, и, я думаю,
старшим могло показаться, что известие не произвело на детей никакого впечатления. Мы тихо
вышли из комнаты и сели за стол. Но никто из нас не радовался, что отцовская гроза миновала. Мы чувствовали какую-то другую грозу, неведомую и мрачную…
При этом мосье Гюгенет, раздетый, садился на откосе песчаного берега и зорко следил за всеми, поощряя малышей, учившихся плавать, и сдерживая излишние проказы
старших. Затем он командовал всем
выходить и лишь тогда кидался сам в воду. При этом он делал с берега изумительные сальтомортале, фыркал, плескался и уплывал далеко вдоль реки.
Харитона Артемьевича не было дома, — он уехал куда-то по делам в степь. Агния уже третий день гостила у Харитины. К вечеру она вернулась, и Галактион удивился, как она постарела за каких-нибудь два года. После выхода замуж Харитины у нее не осталось никакой надежды, — в Заполье редко
старшие сестры
выходили замуж после младших. Такой уж установился обычай. Агния, кажется, примирилась с своею участью христовой невесты и мало обращала на себя внимания. Не для кого было рядиться.
Младшие девицы, Агния и Харитина, особенно не тревожились, потому что все дело было в
старшей Серафиме: ее черед
выходить замуж.
— Да уж я и сам думал, Борис Яковлич, и так и этак. Все равно ничего не
выходит. Думаю вот, когда у протопопа
старшая дочь кончит в гимназии, так чтоб она поучила Устюшу… Оболванит немного.
Фирс. Живу давно. Меня женить собирались, а вашего папаши еще на свете не было… (Смеется.) А воля
вышла, я уже
старшим камердинером был. Тогда я не согласился на волю, остался при господах…
С неделю братья не
выходили во двор, а потом явились более шумные, чем прежде; когда
старший увидал меня на дереве, он крикнул ласково...
— Ну,
старшая, пошла! Вот это-то в ней и скверно. А кстати, я ведь думал, что отец наверно с Рогожиным уедет. Кается, должно быть, теперь. Посмотреть, что с ним в самом деле, — прибавил Коля,
выходя.
Она сделала свой первый практический шаг с чрезвычайною решимостью,
выйдя замуж за господина Птицына; но,
выходя замуж, она вовсе не говорила себе: «Подличать, так уж подличать, лишь бы цели достичь», — как не преминул бы выразиться при таком случае Гаврила Ардалионович (да чуть ли и не выразился даже при ней самой, когда одобрял ее решение как
старший брат).
Также не напрасно прошла для Гладышева и история его
старшего брата, который только что
вышел из военного училища в один из видных гренадерских полков и, находясь в отпуску до той поры, когда ему можно будет расправить крылья, жил в двух отдельных комнатах в своей семье.
Прежние лица «Хроники»
выходят опять на сцену, а
старшие, то есть дедушка и бабушка, в продолжение рассказа оставляют ее навсегда…
Оба мои дяди и приятель их, адъютант Волков, получили охоту дразнить меня: сначала военной службой, говоря, что
вышел указ, по которому велено брать в солдаты
старшего сына у всех дворян.
Как только мать стала оправляться, отец подал просьбу в отставку; в самое это время приехали из полка мои дяди Зубины; оба оставили службу и
вышли в чистую, то есть отставку;
старший с чином майора, а младший — капитаном.
Проснулся купец, а вдруг опомниться не может: всю ночь видел он во сне дочерей своих любезныих, хорошиих и пригожиих, и видел он дочерей своих старшиих:
старшую и середнюю, что они веселым-веселехоньки, а печальна одна дочь меньшая, любимая; что у
старшей и середней дочери есть женихи богатые и что сбираются они
выйти замуж, не дождавшись его благословения отцовского; меньшая же дочь любимая, красавица писаная, о женихах и слышать не хочет, покуда не воротится ее родимый батюшка; и стало у него на душе и радошно и не радошно.
— Это я, видишь, Ваня, смотреть не могу, — начал он после довольно продолжительного сердитого молчания, — как эти маленькие, невинные создания дрогнут от холоду на улице… из-за проклятых матерей и отцов. А впрочем, какая же мать и
вышлет такого ребенка на такой ужас, если уж не самая несчастная!.. Должно быть, там в углу у ней еще сидят сироты, а это
старшая; сама больна, старуха-то; и… гм! Не княжеские дети! Много, Ваня, на свете… не княжеских детей! гм!
—
Старший сын, Николай, дельный парень
вышел. С понятием. Теперь он за сорок верст, в С***, хлеб закупать уехал! С часу на час домой жду. Здесь-то мы хлеб нынче не покупаем; станция, так конкурентов много развелось, приказчиков с Москвы насылают, цены набивают. А подальше — поглуше. Ну, а младший сын, Яков Осипыч, — тот с изъянцем. С год места на глаза его не пущаю, а по времени, пожалуй, и совсем от себя отпихну!
— Родителей лишилась? — повторила она. — Это — ничего! Отец у меня такой грубый, брат тоже. И — пьяница.
Старшая сестра — несчастная…
Вышла замуж за человека много старше ее. Очень богатый, скучный, жадный. Маму — жалко! Она у меня простая, как вы. Маленькая такая, точно мышка, так же быстро бегает и всех боится. Иногда — так хочется видеть ее…
Степан был
старший рабочий. Он как раз
выходил из рабочей.
Теперича хошь и это сказать: приедут, бывало купцы с ярмонки; в других скитах посмотришь, самые
старшие матери встречать их бегут, да и игуменья-то с ними, ровно они голодные, а мать Лександра скоро ли еще выдет, а и выдет, так именно можно сказать, что игуменья
вышла: из себя высокая да широкая, голос резкой.
В новом замещении этой должности опять
вышло неприятное столкновение: губернатор хотел по крайней мере определить на это место кого-нибудь из своих канцелярских чиновников — например, одного из помощников своего правителя, человека, вполне ему верного и преданного; но вице-губернатор объявил, что на это место он имеет в виду опять нашего старого знакомого, Экзархатова, о котором предварительно были собраны справки, не предается ли он по-прежнему пьянству, и когда было дознано, что Экзархатов, овдовев, лет семь ничего в рот не берет, Калинович в собственноручном письме предложил ему место
старшего секретаря.
Кое-как успокоив себя, он вошел в комнату; но прошло 1/4 часа, а он всё не
выходил к брату, так что
старший отворил наконец дверь, чтоб вызвать его.
Когда прошло минут 5, во время которых они успели помолчать немного,
старший брат спросил, отчего меньшой
вышел не в гвардию, как этого все наши ожидали.
— Я их обоих знаю. Конно-гвардеец при мне мальчишка был, только что из школы
вышел. Что
старший — ротмистр?
— Ну, вот мы и приехали! — сказал
старший брат, когда они, подъехав к Михайловской батарее,
вышли из повозки. — Ежели нас пропустят на мосту, мы сейчас же пойдем в Николаевские казармы. Ты там останься до утра, а я пойду в полк — узнаю, где твоя батарея стоит, и завтра приеду за тобой.
— Maman сейчас
выйдет, — сказала мне
старшая из них, подсев ко мне ближе.
Навстречу ему поднялся и
вышел его зять, Иван Александрович Мажанов, муж его
старшей сестры, Сони.
Месяц зашел, и начинало светать; и уже кончали веревку, когда
старший сын, Аким, в полушубке и шапке
вышел к работающим.
— Да уж на этот счет ты не беспокойся, — горячо говорил Рутилов. — Они и теперь барышни пухленькие, а если не совсем вошли в объем, так это только до поры до времени.
Выйдут замуж, и они раздобреют, как
старшая. Лариса-то у нас, сам знаешь, какая кулебяка стала.