Неточные совпадения
Выпеченные оладьи отдали собакам, сковородку выжгли, а
невестка стала в ссорах упрекать свекровь...
«Братец, к нам переменится, не
станет нас так любить и жаловать, как прежде, молодая жена ототрет родных, и дом родительский будет нам чужой» — это непременно сказали бы сестры Алексея Степаныча, хотя бы его невеста была их поля ягода; но
невестки Софьи Николавны хуже нельзя было придумать для них.
— А ежели ты, спасенная душа, не покажешь нам своих
невесток, — говорил Шабалин, — кончено — сейчас все по домам и обедать не
станем.
— Да, почесть, и разговору особенного не было, Татьяна Власьевна, — объяснили старухи, — а приехал да и обсказал все дело — только и всего. «Чего, — говорит, — вы ссоритесь?» И пошел и пошел: и
невесток приплел, и золото, и Марфу Петровну… Ну, обнаковенно всех на свежую воду и вывел, даже совестно нам
стало. И чего это мы только делили, Татьяна Власьевна? Легкое место сказать: два года… а?.. Диви бы хоть ссорились, а то только и всего было, что Марфа Петровна переплескивала из дома в дом.
Так и шли дела, пока состояния, оставленного войтом, доставало на удовлетворение щедрости его
невестки; но, наконец, в городе
стали замечать, что Долинские «начали приупадать», а еще немножко — и семья Долинских уж вовсе не считалась зажиточной.
Это невестку-то,
стало быть, да еще чижолую.
И
стала таким манером Настя жить в свекровом доме, как и другие
невестки, и
стали ее все уважать и заговорили с ней ласково.
— Не
стану я больше работать на вас! — крикнула она громко и вдруг зарыдала. — Выходит, я у вас не
невестка, а работница! Весь народ смеется: «Гляди, говорят, Цыбукины какую себе работницу нашли!» Я у вас не нанималась! Я не нищая, не хамка какая, есть у меня отец и мать.
Невестка стала бранить старика за то, что он им все в доме портит и чашки бьет, и сказала, что теперь она ему будет давать обедать в лоханке.
В невыразимой тоске упала мать на одежды любимого сына и
стала обливать их жаркими слезами; потом взяла их и понесла к нареченной
невестке своей, Магуль-Мегери.
В народе
стало усиливаться мрачное озлобление: мужья ни за что и ни про что били жен, старики обижали ребят и
невесток, и все друг друга укоряли хлебом, и один на другого всё призывали «пропасть»: «О, нет на вас пропасти!»
Двоих ребятишек, что остались после него, одного за другим снесли на погост, а невестка-солдатка в свекровом дому жить не пожелала, ушла куда-то далеко, и про нее не
стало ни слуху ни духу…Тут оженили Абрама.
Замолчала Пелагея, не понимая, про какого Ермолаича говорит деверь. Дети с гостинцами в подолах вперегонышки побежали на улицу, хвалиться перед деревенскими ребятишками орехами да пряниками. Герасим, оставшись с глазу на глаз с братом и
невесткой,
стал расспрашивать, отчего они дошли до такой бедности.
Брыкаться и брат не
станет; а ей и подавно нечего стоять за ненавистное отродье распутной
невестки.
Не хотели тревожить Илью Максимовича, но чуткое ухо его слышало прибытие гостей. Накрывшись малиновым штофным одеялом, он велел позвать к себе Прасковью Михайловну. Это был старик лет семидесяти пяти, мощно построенный. Только недавно
стал он поддаваться немочам и вдруг свалился в постель. Как дитя, обрадовался он приезду любимой
невестки, не дал он руки своей, к которой она хотела было приложиться, нежно обнял ее и осыпал ласками мать и сына.
Княжна Марья
стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья
невестки.
Вынужденный объяснять чем-нибудь пропажу
невестки и не уверенный, чту она
станет говорить в случае ее отыскания, Маркел Семеныч завершил ночь безумия своего клеветою, что Платонида с Авениром хотели его убить и ограбить, и показал свою рану.
— Батюшка! смилуйся! ты хмелен, ты мне по муже родитель; я от тебя этого стерпеть не могу! — говорила вдова, разжимая руку, захватившую свекровы волосы. Но Маркел Семеныч только крепче сжал
стан невестки и, тесно прижимаясь к ней всею фигурой, разом перенес в комнату через подоконник свою ногу.
Платониде
стало страшно, и она бросилась в сторону, но только лишь белое плечо ее сверкнуло в темноте ночи перед глазами Маркела Семеныча, как медный крючок, запиравший раму, от сильного толчка полетел на подоконник и рама с шумом распахнулась, а обе руки свекра схватились за тело
невестки.
Еще сегодня утром, когда жена Петра Ивановича
стала выражать сочувствие деверю, князь Петр Иванович видел, какое страдание выразилось на лице брата и как он старательно скрыл то страдание под выражением неприступной гордости и
стал расспрашивать
невестку о цене ее квартиры.
Вынужденный объяснять чем-нибудь пропажу
невестки и не уверенный, что она сама
станет рассказывать в случае ее отыскания, Маркел Семеныч завершил ночь безумия своего клеветою, что Платонида с Авениром хотели его убить и ограбить, и показал свою рану.
Это был вечер. Тения вышла за дверь темницы, но
стала в раздумье. Прямее всего Тении было идти к ее детям, но придти к ним с пустыми руками значило только усилить их муки. Притом она избегала укоров обезумевшей Пуплии, которая проклинала
невестку и в старческом бреде вопила...
Авенир отдал
невестке низкий поклон и
стал помогать ей рвать в чашку свекольник.
— Ничего… так мне грустно
стало… грустно об Андрее, сказала она, отирая слезы о колени
невестки.
— Ну, вы же вот,
невестка, рассмеялись и опять
стали красавица!
Маркел Семеныч только крепче обнял
стан невестки и, прошептав: «со мной — не с чужим», перенес в комнату через подоконник свою ногу.