Весёлое солнце весны ласково смотрело в окна, но жёлтые
стены больницы казались ещё желтее. При свете солнца на штукатурке выступали какие-то пятна, трещины. Двое больных, сидя на койке, играли в карты, молча шлёпая ими. Высокий, худой мужчина бесшумно расхаживал по палате, низко опустив забинтованную голову. Было тихо, хотя откуда-то доносился удушливый кашель, а в коридоре шаркали туфли больных. Жёлтое лицо Якова было безжизненно, глаза его смотрели тоскливо.
Долго, долго ехали мы, пока не сверкнул маленький, но такой радостный, вечно родной фонарь у ворот больницы. Он мигал, таял, вспыхивал и опять пропадал и манил к себе. И при взгляде на него несколько полегчало в одинокой душе, и когда фонарь уже прочно утвердился перед моими глазами, когда он рос и приближался, когда
стены больницы превратились из черных в беловатые, я, въезжая в ворота, уже говорил самому себе так...
Неточные совпадения
— Как не может быть? — продолжал Раскольников с жесткой усмешкой, — не застрахованы же вы? Тогда что с ними станется? На улицу всею гурьбой пойдут, она будет кашлять и просить и об
стену где-нибудь головой стучать, как сегодня, а дети плакать… А там упадет, в часть свезут, в
больницу, умрет, а дети…
С Сенатором удалялся, во-первых, Кало, а во-вторых, все живое начало нашего дома. Он один мешал ипохондрическому нраву моего отца взять верх, теперь ему была воля вольная. Новый дом был печален, он напоминал тюрьму или
больницу; нижний этаж был со сводами, толстые
стены придавали окнам вид крепостных амбразур; кругом дома со всех сторон был ненужной величины двор.
Степана она видела только один раз, когда он с другим арестантом, под надзором двух солдат, приходил в
больницу с шестом, на котором выносили зловонную больничную лохань. Настя взглянула на его перебритую голову, ахнула и отвернулась к
стене.
Даже в острожной
больнице, когда ей там подали ее ребенка, она только сказала: «Ну его совсем!» и, отворотясь к
стене, без всякого стона, без всякой жалобы повалилась грудью на жесткую койку.
Посредине залы стоял овальный обеденный стол, обтянутый желтой, под мрамор, клеенкой, а у
стен между колоннами размещались кровати, и около каждой по шкапчику, совершенно так же, как это заведено в
больницах и пансионах.
Справа подымалось белое здание
больницы с освещенными изнутри окнами с железными решетками; слева — белая, яркая от луны, глухая
стена мертвецкой.
Был десятый час утра. Дул холодный, сырой ветер, тающий снег с шорохом падал на землю. Приемный покой N-ской
больницы был битком набит больными. Мокрые и иззябшие, они сидели на скамейках, стояли у
стен; в большом камине пылал огонь, но было холодно от постоянно отворявшихся дверей. Служители в белых халатах подходили к вновь прибывшим больным и совали им под мышки градусники.