Неточные совпадения
Но его спасало религиозное
настроение, которое
странным образом совмещалось в нем с беспутною его жизнью.
«Надоели мне ее таинственные дела и
странные знакомства», — ложась спать, подумал он о Марине сердито, как о жене. Сердился он и на себя; вчерашние думы казались ему наивными, бесплодными, обычного
настроения его они не изменили, хотя явились какие-то бескостные мысли, приятные своей отвлеченностью.
Он проповедовал тогда «что-то страстное», по выражению Крафта, какую-то новую жизнь, «был в религиозном
настроении высшего смысла» — по
странному, а может быть, и насмешливому выражению Андроникова, которое мне было передано.
Счастье в эту минуту представлялось мне в виде возможности стоять здесь же, на этом холме, с свободным
настроением, глядеть на чудную красоту мира, ловить то
странное выражение, которое мелькает, как дразнящая тайна природы, в тихом движении ее света и теней.
С этих пор на некоторое время у меня явилась навязчивая идея: молиться, как следует, я не мог, — не было непосредственно молитвенного
настроения, но мысль, что я «стыжусь», звучала упреком. Я все-таки становился на колени, недовольный собой, и недовольный подымался. Товарищи заговорили об этом, как о
странном чудачестве. На вопросы я молчал… Душевная борьба в пустоте была мучительна и бесплодна…
Странные отношения теперь установились у Полуянова к жене. Он ужасно ее жалел и мучился постоянно мыслью о ее судьбе. Харитина ежедневно ездила в острог и всячески поддерживала новое
настроение в муже.
Странное было тогда
настроение умов.
Басов. Да, нет, ты не думай… она милая! Только, знаешь, так как-то, скучает о чем-то… Теперь все скучают… все какие-то
настроения…
странные разговоры, вообще, канитель! Кстати, ты женат? То есть, я слышал, что ты развелся с женой.
Басов (идет). А так… вообще…
странное у вас…
настроение.
Иногда, хотя и очень редко — раза три или четыре в год, у него являлось весьма
странное, меланхолическое и вместе с тем раздражительное
настроение духа.
Странное дело: в этот вечер необъяснимо тоскливое
настроение овладело людьми, населяющими институт, и животными.
Я не подозревал, что линии, в соединении с цветом и светом, могут улыбаться, останавливать, задержать вздох, изменить
настроение, что они могут произвести помрачение внимания и
странную неуверенность членов.
Странное у меня
настроение: в кармане всего двадцать фридрихсдоров; я далеко, на чужой стороне, без места и без средств к существованию, без надежды, без расчетов и — не забочусь об этом!
Он даже и физически ощущал новизну своего
настроения в форме
странной тяжести, сжимавшей ему сердце, — точно кровь его сгустилась за это время и обращалась медленнее, чем всегда.
И, не понимая сам ни возможности, ни красоты этих картин и этого
настроения, — я все же должен был признать, что они могут будить ответные отголоски: мой маленький приятель, казалось, вырастал, голос его начинал звенеть, глаза сверкали, и… если не образы, которые мне все-таки казались ненатурально преувеличенными и
странными, — то звуки его голоса заражали даже меня…
— Свежо! — сказал я, чтобы привлечь его внимание. Он оглянулся, но как будто даже не сразу заметил меня. Потом так же машинально подошел и сел рядом со мной на бревне. Мне показался он
странным, как будто даже больным. Вчера в нем было заметно оживление человека, потянувшегося навстречу новому знакомству. Теперь он покорно, без мысли отдавался какому-то внутреннему
настроению…
С полуслова понимая приказания медицинского персонала, всегда добрый и разговорчивый, умевший развлекать больных, он всё более и более нравился докторам и студентам, и вот, под влиянием совокупности всех впечатлений новой формы бытия, у него образовалось
странное, повышенное
настроение, Он чувствовал себя человеком особых свойств.
В мирной, повседневной жизни Долохов задыхается, как ястреб задыхался бы в курятнике. Он обыгрывает в карты Николая Ростова. «Из-за улыбки Долохова Ростов увидал в нем то
настроение духа, которое было у него в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневною жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким-нибудь
странным, большею частью жестоким, поступком выходить из нее».
Как змеи, сплетаются в клубок самые не согласные, самые чуждые друг другу
настроения: страх смерти и чувство неспособности к жизни, неистовая любовь к жизни и сознание себя недостойным ее. Ко всему этому еще одно:
странный какой-то инстинкт неудержимо влечет человека к самоуничтожению. Страшная смерть полна властного очарования, человек безвольно тянется к ней, как кролик, говорят, тянется в разверстую пасть удава.
Властитель этот неотступно стоит перед всеми «безбожниками» Достоевского. Достоевский любит выводить безбожников, но безбожники его очень
странные. Для них бог — не пустота, не слово без содержания. Все они видят бога, только не смотрят на него. Сквозь заявления их о своем неверии у каждого неожиданно прорывается слово или действие, выдающее тайное их
настроение.
— И потом — слова. Они надо мною имеют какую-то
странную власть. Я скажу слово — так себе, без всякого соответственного
настроения, — и слово уже овладевает мною и создает свое
настроение. И я злюсь, для меня вся жизнь в том, чтоб отстоять это наносное… Вот так и с мужиками этими. Я мельком сказала, мама стала возражать…
Вдруг она тряхнула головой и рассмеялась. Хотя он и привык к быстрым переменам
настроения ее духа, но на этот раз положительно был поражен таким более чем
странным, неожиданным, быстрым переходом.
Он стал, кроме того, замечать, что радужное
настроение ее духа, продолжавшееся с приезда князя Чичивадзе, начало исчезать, уступая место какому-то
странному беспокойству, сменявшемуся иногда лихорадочной, неестественной веселостью.
Сегодня они ни о чем не могли столковаться, — слишком разные у них были
настроения. Но вопрос был грозный, и нужно было его решать поскорее. Марина, преодолевая
странное какое-то отвращение к Темке, условилась, что он зайдет через три дня, и они все обсудят.
— Или ты боишься со мной играть? — сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то
настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневною жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким-нибудь
странным, большею частью жестоким, поступком выходить из нее.