Неточные совпадения
Он, этот умный и тонкий в служебных делах человек, не понимал всего безумия такого отношения к жене. Он не понимал этого, потому что ему было слишком страшно понять свое настоящее положение, и он в душе своей закрыл, запер и запечатал тот ящик, в котором у него
находились его чувства к семье, т. е. к жене и
сыну. Он, внимательный отец, с конца этой зимы стал особенно холоден к
сыну и имел к нему то же подтрунивающее отношение, как и к желе. «А! молодой человек!» обращался он к нему.
Она вспомнила ту, отчасти искреннюю, хотя и много преувеличенную, роль матери, живущей для
сына, которую она взяла на себя в последние годы, и с радостью почувствовала, что в том состоянии, в котором она
находилась, у ней есть держава, независимая от положения, в которое она станет к мужу и к Вронскому.
Напоминание о
сыне вдруг вывело Анну из того безвыходного положения, в котором она
находилась.
— Каков мошенник! — воскликнула комендантша. — Что смеет еще нам предлагать! Выдти к нему навстречу и положить к ногам его знамена! Ах он собачий
сын! Да разве не знает он, что мы уже сорок лет в службе и всего, слава богу, насмотрелись? Неужто
нашлись такие командиры, которые послушались разбойника?
Выбор начальства пал на Матвея Ильича Колязина,
сына того Колязина, под попечительством которого
находились некогда братья Кирсановы.
И место
нашлось у барыни, жившей с двумя сыновьями-гимназистами.
Мальчик еще при жизни отца
находился под руководством Бахарева и жил в его доме; после смерти Александра Привалова Бахарев сделался опекуном его
сына и с своей стороны употребил все усилия, чтобы дать всеми оставленному сироте приличное воспитание.
Федор Павлович, хоть и застигнутый врасплох, тотчас по-своему
нашелся: в ответ на поклон Дмитрия Федоровича он вскочил с кресел и ответил
сыну точно таким же глубоким поклоном.
Обед был большой. Мне пришлось сидеть возле генерала Раевского, брата жены Орлова. Раевский был тоже в опале с 14 декабря;
сын знаменитого Н. Н. Раевского, он мальчиком четырнадцати лет
находился с своим братом под Бородином возле отца; впоследствии он умер от ран на Кавказе. Я рассказал ему об Огареве и спросил, может ли и захочет ли Орлов что-нибудь сделать.
Авигдора и Шултгеса получить деньги, причем она приложила свидетельство о том, что мы и, главное, шестилетний и подозрительный
сын мой
находимся в Ницце, а не в Цюрихе.
Городская полиция вдруг потребовала паспорт ребенка; я отвечал из Парижа, думая, что это простая формальность, — что Коля действительно мой
сын, что он означен на моем паспорте, но что особого вида я не могу взять из русского посольства,
находясь с ним не в самых лучших сношениях.
В старину Заболотье
находилось в полном составе в одних руках у князя Г., но по смерти его оно распалось между троими
сыновьями. Старшие два взяли по равной части, а младшему уделили половинную часть и вдобавок дали другое имение в дальней губернии.
Действительно, оба
сына, один за другим, сообщили отцу, что дело освобождения принимает все более и более серьезный оборот и что ходящие в обществе слухи об этом предмете имеют вполне реальное основание. Получивши первое письмо, Арсений Потапыч задумался и два дня сряду
находился в величайшем волнении, но, в заключение, бросил письмо в печку и ответил
сыну, чтоб он никогда не смел ему о пустяках писать.
Ваша матушка, с которою я имел честь познакомиться лично, хоть и знала про все эти слухи, но даже и до сих пор не знает (я тоже скрыл от нее), что и вы, ее
сын,
находились под обаянием этого слуха.
Несмотря на всю свою ловкость, он
находился почти постоянно на самом рубеже нищеты и оставил своему единственному
сыну состояние небольшое и расстроенное.
Наши здешние все разыгрывают свои роли, я в иных случаях только наблюдатель… [
Находясь в Тобольске, Пущин получил 19 октября письмо — от своего крестного
сына Миши Волконского: «Очень, очень благодарю тебя, милый Папа Ваня, за прекрасное ружье… Прощай, дорогой мой Папа Ваня. Я не видал еще твоего брата… Неленька тебя помнит. Мама свидетельствует тебе свое почтение… Прошу твоего благословения. М. Волконский» (РО, ф. 243, оп. I, № 29).]
Дом блестящего полковника Абреева
находился на Литейной; он взял его за женой, урожденной княжной Тумалахановой. Дом прежде имел какое то старинное и азиатское убранство; полковник все это выкинул и убрал дом по-европейски. Жена у него, говорят, была недальняя, но красавица. Эту прекрасную партию отыскала для
сына еще Александра Григорьевна и вскоре затем умерла. Абреев за женой, говорят, получил миллион состояния.
Я знал смутно, что хотя он, в моем присутствии, ютился где-то в подвальном этаже барского дома, но что у него все-таки есть на селе дом, жена и семья; что два
сына его постоянно живут в Москве по фруктовой части и что при нем
находятся только внучата да бабы, жены
сыновей, при помощи которых и справляется его хозяйство.
— Захотите — дело
найдется! — сказал Николай. Для нее с понятием о деле уже неразрывно слилось представление о работе
сына и Андрея с товарищами. Она подвинулась к Николаю и, заглянув ему в глаза, спросила...
Выше я сказал, что хозяйственный мужичок играет домашние свадьбы (или, точнее, женит
сына, потому что дочь выдается, когда жених
найдется) преимущественно к концу рождественского мясоеда.
Но ни один мускул при этом не дрогнул на его деревянном лице, ни одна нота в его голосе не прозвучала чем-нибудь похожим на призыв блудному
сыну. Да, впрочем, никто и не слыхал его слов, потому что в комнате
находилась одна Арина Петровна, которая, под влиянием только что испытанного потрясения, как-то разом потеряла всякую жизненную энергию и сидела за самоваром, раскрыв рот, ничего не слыша и без всякой мысли глядя вперед.
Несмотря на горькие слезы и постоянное сокрушение Арины Васильевны, Степан Михайлович, как только
сыну минуло шестнадцать лет, определил его в военную службу, в которой он служил года три, и по протекции Михайла Максимовича Куролесова
находился почти год бессменным ординарцем при Суворове; но Суворов уехал из Оренбургского края, и какой-то немец-генерал (кажется, Трейблут) без всякой вины жестоко отколотил палками молодого человека, несмотря на его древнее дворянство.
Что же муж ее точно есть упоминаемый Емельян Пугачев, то сверх ее самоличного с детьми сознатия и уличения, могут в справедливость доказать и родной его брат, Зимовейской же станицы казак Дементий Иванов
сын Пугачев (который ныне
находится в службе в 1-й армии), да и родные ж сестры, из коих первая Ульяна Иванова, коя ныне
находится в замужестве той же станицы за казаком Федором Григорьевым, по прозванию Брыкалиным, а вторая Федосья Иванова, которая также замужем за казаком из Прусак Симоном Никитиным, а прозвания не знает, кой ныне жительство имеет в Азове, которые все мужа ее также знают довольно.
Тут
находились оба тестя и обе тещи двух старших
сыновей Глеба, Петра и Василия; были крестовые и троюродные братья и сестры тетки Анны,
находились кумовья, деверья, шурины, сваты и даже самые дальнейшие родственники Глеба — такие родственники, которых рыбак не видал по целым годам.
Тут
находилась только жена Глеба Савинова — женщина уже пожилая, сгорбленная, и подле нее младший
сын, хорошенький белокурый мальчик лет восьми, державший в руках какое-то подобие птицы, сделанной из теста.
Сыновья тотчас же повиновались, нахлобучили шапки и последовали за ним. Достигнув места, где
находились лодки, они отстали от него на несколько шагов и присоединились к бабам.
Тут
находятся всего-н́авсе: Глеб, его старуха,
сын, приемыш и дедушка Кондратий, который пришел провожать Ванюшу.
Голос, которым произнесены были эти слова, прозвучал такою непривычною твердостию в ушах Глеба, что, несмотря на замешательство, в котором
находились его чувства и мысли, он невольно обернулся и с удивлением посмотрел на
сына.
Старик, казалось, мало уже заботился о том, что Гришка будет
находиться в таком близком соседстве с озером дедушки Кондратия; такая мысль не могла даже прийти ему в голову: после происшествия со старшими, непокорными
сыновьями, после разлуки с Ванюшей мысли старого Глеба как словно окутались темным, мрачным облаком, которое заслоняло от него мелочи повседневной жизни.
При этом Глеб лукаво покосился в ту сторону, где
находился приемыш. Гришка стоял на том же месте, но уже не скалил зубы. Смуглое лицо его изменилось и выражало на этот раз столько досады, что Глеб невольно усмехнулся; но старик по-прежнему не сказал ему ни слова и снова обратился к
сыну.
Отец Литвинова, в бытность свою в Москве, познакомился с Осиниными, имел случай оказать им некоторые услуги, дал им однажды рублей триста взаймы; и
сын его, будучи студентом, часто к ним наведывался, кстати ж, его квартира
находилась не в дальнем расстоянии от их дома. Но не близость соседства привлекала его, не плохие удобства их образа жизни его соблазняли: он стал часто посещать Осининых с тех пор, как влюбился в их старшую дочь Ирину.
Мы разговорились. Я узнал, что имение, в котором я теперь
находился, еще недавно принадлежало Чепраковым и только прошлою осенью перешло к инженеру Должикову, который полагал, что держать деньги в земле выгоднее, чем в бумагах, и уже купил в наших краях три порядочных имения с переводом долга; мать Чепракова при продаже выговорила себе право жить в одном из боковых флигелей еще два года и выпросила для
сына место при конторе.
Пόд-вечер приехали гости к Палицыну; Наталья Сергевна разрядилась в фижмы и парчевое платье, распудрилась и разрумянилась; стол в гостиной уставили вареньями, ягодами сушеными и свежими; Генадий Василич Горинкин, богатый сосед, сидел на почетном месте, и хозяйка поминутно подносила ему тарелки с сластями; он брал из каждой понемножку и важно обтирал себе губы; он был высокого росту, белокур, и вообще довольно ловок для деревенского жителя того века; и это потому быть может, что он служил в лейб-кампанцах; 25<-и> лет вышед в отставку, он женился и нажил себе двух дочерей и одного
сына; — Борис Петрович занимал его разговорами о хозяйстве, о Москве и проч., бранил новое, хвалил старое, как все старики, ибо вообще, если человек сам стал хуже, то всё ему хуже кажется; — поздно вечером, истощив разговор, они не знали, что начать; зевали в руку, вертелись на местах, смотрели по сторонам; но заботливый хозяин тотчас
нашелся...
Бенни во время сражения
находился в лагере Гарибальди, куда он прибыл из Швейцарии, в качестве корреспондента. Когда командир девятого полка был убит, тогда
сын Гарибальди, Менотти, предложил Бенни команду, от которой он не отказался. Но командовать пришлось ему недолго, он был ранен в правую руку около большого пальца. В день 4 ноября он вместе с другими ранеными был привезен в госпиталь святого Онуфрия. Вот что он рассказывал мне о ночи на 5 ноября...
Был также Азария,
сын Нафанов, желчный высокий человек с сухим, болезненным лицом и темными кругами под глазами, и добродушный, рассеянный Иосафат, историограф, и Ахелар, начальник двора Соломонова, и Завуф, носивший высокий титул друга царя, и Бен-Авинодав, женатый на старшей дочери Соломона — Тафафии, и Бен-Гевер, начальник области Арговии, что в Васане; под его управлением
находилось шестьдесят городов, окруженных стенами, с воротами на медных затворах; и Ваана,
сын Хушая, некогда славившийся искусством метать копье на расстоянии тридцати парасангов, и многие другие.
— Видите, maman,
нашлись же у вас пики, — говорил ей
сын с тем же оттенком добродушной насмешки, и она совершенно искренно изумлялась.
[При составлении этой статьи я основывался, особенно до 1815 года, на записке, сообщенной мне братом покойного, Маркелом Николаевичем Загоскиным. С 1826 г., живя постоянно в Москве и
находясь в самых близких отношениях с автором «Юрия Милославского», я уже рассказываю то, что видел и слышал сам; разные документы и письма были доставлены мне
сыном Загоскина, С. М. Загоскиным.]
Разумеется, успех (понимая его в нашем смысле) не соответствовал желанию и значительной денежной трате, потому что не только трудно, но почти невозможно было затащить в такую отдаленную глушь хороших учителей и учительниц; учительницы, или мадамы, как их тогда называли, были необходимее учителей, потому что в семействе Болдухиных
находилось пять дочерей и четверо
сыновей; но все братья были дети, были почти погодки и моложе своих сестер.
Он
находится в таком положении, в каком был бы, например, один из
сыновей турецкого аги, вздумавший, освобождать Болгарию от турок.
Между отцом и
сыном происходит драматическое объяснение.
Сын — человек нового поколения, он беззаботно относится к строгой вере предков, не исполняет священных обрядов старины, в его черствой, коммерческой душе нет уже места для нежных и благодарных сыновних чувств. Он с утра и до вечера трудится, промышляя кусок хлеба для себя и для семьи, и не может делиться с лишним человеком. Нет! Пускай отец возвращается назад, в свой родной город: здесь для него не
найдется угла!..
— Зачем чуметь, Сергей Андреич, помилуйте!.. Это даже совсем неблагородно чуметь!.. — отвечал Алексей. — Ежели я допрежь сего и
находился в низком звании, в крестьянском, значит, был
сыном токаря, так опять же теперича, имея намерение по первой гильдии в купечество, а покаместь внес в здешнюю городскую думу гильдию и получил оттоль свидетельство по первому роду…
Не наступила эпоха св. Духа, и не закончилась эпоха
Сына, а потому еще не вполне рождена вторая, а с нею и первая ипостась, и все тришюстасное Божество
находится im Werden. «Во время процесса творения есть множественность, но только потенций, а не личностей.
Далее, в каком отношении
находятся эти
сыны Божий к Божественным ипостасям?
Когда корабли
находились в английских водах, обманутая Орловым женщина почувствовала свою беременность. Она носила
сына своего предателя.
Она просила его переслать эту копию к «
сыну Разумовского, monsieur de Puhaczew», и оказывать ему всевозможную помощь [Письмо принцессы к верховному визирю
находится теперь у известного пианиста Аполлинария Конте ко го.].
Гельбиг, живший в Петербурге в составе саксонской миссии при нашем дворе и хорошо знавший придворные тайны, говорит, что привезенная Грейгом принцесса,
находясь в Петропавловской крепости, родила графу Орлову
сына, которого крестили генерал-прокурор князь Вяземский и жена коменданта крепости Андрея Григорьевича Чернышева и который получил фамилию Чесменского.
И тогда — и тогда внезапно я вспомнил дом: уголок комнаты, клочок голубых обоев и запыленный нетронутый графин с водою на моем столике — на моем столике, у которого одна ножка короче двух других и под нее подложен свернутый кусочек бумаги. А в соседней комнате, и я их не вижу, будто бы
находятся жена моя и
сын. Если бы я мог кричать, я закричал бы — так необыкновенен был этот простой и мирный образ, этот клочок голубых обоев и запыленный, нетронутый графин.
А в соседней комнате, — и я их не вижу —
находятся будто бы жена моя и
сын.
У курляндца все время в чести пребывал, сама царица Анна Ивановна великим жалованьем его жаловала. Оттого и княгиня Марфа Петровна при дворе безотменно
находилась, и даже когда, бывало, сам-от князь отпросится от службы в Заборье гулять, княгиню Марфу Петровну государыня с мужем отпускать не изволила, каждый раз указ объявляла быть ей при себе.
Сына родила княгиня Марфа Петровна, князь Бориса Алексеича. Государыня изволила его от купели принять и в конную гвардию вахмистром пожаловать.
Оказалось, что этот будто бы нежно любимый
сын целые «девять лет не видал отца», ибо
находился у старой бабушки в амишках.