Неточные совпадения
Видите, голубчик, славный мой
папа, — вы позволите мне вас назвать
папой, — не только отцу с
сыном, но и всякому нельзя говорить с третьим лицом о своих отношениях к женщине, даже самых чистейших!
— Это еще хуже,
папа:
сын бросит своего ребенка в чужую семью и этим подвергает его и его мать всей тяжести ответственности… Дочь, по крайней мере, уже своим позором выкупает часть собственной виды; а сколько она должна перенести чисто физических страданий, сколько забот и трудов, пока ребенок подрастет!.. Почему родители выгонят родную дочь из своего дома, а
сына простят?
Поместили нас в общественном доме. В тот же вечер явились К. Карл, с Нонушкой и Мария Николаевна с Мишей. [К. Карл. — Кузьмина, воспитательница Нонушки — С. Н. Муравьевой; Мария Николаевна — Волконская, ее
сын Миша — крестник Пущина, писавший ему в детстве: «Милый
Папа Ваня».] Объятия и пр., как ты можешь себе представить. Радостно было мне найти прежнее неизменное чувство доброй моей кумушки. Миша вырос и узнал меня совершенно — мальчишка хоть куда: смел, говорлив, весел.
Наши здешние все разыгрывают свои роли, я в иных случаях только наблюдатель… [Находясь в Тобольске, Пущин получил 19 октября письмо — от своего крестного
сына Миши Волконского: «Очень, очень благодарю тебя, милый
Папа Ваня, за прекрасное ружье… Прощай, дорогой мой
Папа Ваня. Я не видал еще твоего брата… Неленька тебя помнит. Мама свидетельствует тебе свое почтение… Прошу твоего благословения. М. Волконский» (РО, ф. 243, оп. I, № 29).]
— Я ему говорю: «Иди, негодяй, и заяви директору, чтобы этого больше не было, иначе
папа на вас на всех донесет начальнику края». Что же вы думаете? Приходит и поверит: «Я тебе больше не
сын, — ищи себе другого
сына». Аргумент! Ну, и всыпал же я ему по первое число! Ого-го! Теперь со мной разговаривать не хочет. Ну, я ему еще покажу!
— Вот у меня
сын гимназист — Павел. Приходит, подлец, и заявляет: «
Папа, меня ученики ругают, что ты полицейский, и что служишь на Ямской, и что берешь взятки с публичных домов». Ну, скажите, ради бога, мадам Шойбес, это же не нахальство?
Он скажет: „Что ж делать, мой друг, рано или поздно ты узнал бы это, — ты не мой
сын, но я усыновил тебя, и ежели ты будешь достоин моей любви, то я никогда не оставлю тебя“; и я скажу ему: „
Папа, хотя я не имею права называть тебя этим именем, но я теперь произношу его в последний раз, я всегда любил тебя и буду любить, никогда не забуду, что ты мой благодетель, но не могу больше оставаться в твоем доме.
По этим данным я в детстве составил себе такое твердое и ясное понятие о том, что Епифановы наши враги, которые готовы зарезать или задушить не только
папа, но и
сына его, ежели бы он им попался, и что они в буквальном смысле черные люди, что, увидев в год кончины матушки Авдотью Васильевну Епифанову, la belle Flamande, ухаживающей за матушкой, я с трудом мог поверить тому, что она была из семейства черных людей, и все-таки удержал об этом семействе самое низкое понятие.
— Вот тебе и на! — произносит Порфирий Владимирыч, — ах, Володя, Володя! не добрый ты
сын! дурной! Видно, не молишься Богу за
папу, что он даже память у него отнял! как же быть-то с этим, маменька?
Хозяин сакли, Садо, был человек лет сорока, с маленькой бородкой, длинным носом и такими же черными, хотя и не столь блестящими глазами, как у пятнадцатилетнего мальчика, его
сына, который бегал за ним и вместе с отцом вошел в саклю и сел у двери. Сняв у двери деревянные башмаки, хозяин сдвинул на затылок давно не бритой, зарастающей черным волосом головы старую, истертую
папаху и тотчас же сел против Хаджи-Мурата на корточки.
Дядя был совсем иной: если
папа более брата напоминал бабушку прекрасною внешностью и умом, то дядя Яков был ее
сыном по духу и характеру.
Тетушке Клеопатре Львовне как-то раз посчастливилось сообщить брату Валерию, что это не всегда так было; что когда был жив
папа, то и мама с
папою часто езжали к Якову Львовичу и его жена Софья Сергеевна приезжала к нам, и не одна, а с детьми, из которых уже два
сына офицеры и одна дочь замужем, но с тех пор, как
папа умер, все это переменилось, и Яков Львович стал посещать maman один, а она к нему ездила только в его городской дом, где он проводил довольно значительную часть своего времени, живучи здесь без семьи, которая жила частию в деревне, а еще более за границей.
Ирина. Он у нас ученый. Должно быть, будет профессором.
Папа был военным, а его
сын избрал себе ученую карьеру.
Как? Что? Теперь? При мне? Ты знаешь ли,
Мошенник… я хотел сказать: мой
сын, —
Что я с инструкцией от
папы прислан
И сам могу тебя арестовать?
Где твой мандат? Давай его сюда!
Офицер подает бумагу. Лепорелло ее раздирает.
Вот твой мандат! И знай, что булла
папыДает мне власть Жуана де Маранья,
Заблудшую, но кроткую овцу,
Благословить и от грехов очистить;
Знай, что сей самый грешник, дон Жуан,
Которого арестовать пришел ты,
Моих словес проникнулся елеем,
Отверг душой мирскую суету
И поступает кающимся братом
В Севилию, в картозский монастырь!
Не так ли,
сын мой?
Два
сына, из которых один служил уже в канцелярии, и миловидная шестнадцатилетняя дочь с несколько выгнутым, но хорошеньким носиком приходили всякий день целовать его руку, приговаривая: «bonjour, papa» [Добрый день,
папа (франц.).].
Ольга Петровна(с некоторой краской в лице). Тебе он,
папа, предан и любит тебя больше, чем
сын родной.
«Ваня, а у нас был
сын Памятник-Пушкина». — «Что, барышня?» — «У нас был
сын Памятник-Пушкина, и
папа сказал, чтобы я это тебе сказала». — «Ну, значит, что-нибудь от папаши нужно было, раз пришли…» — неопределенно отозвался Ваня. «Ничего не нужно было, просто с визитом к нашему барину, — вмешалась няня. — Небось сами — полный енерал. Ты Пушкина-то на Тверском знаешь?» — «Знаю». — «Ну, сынок их, значит. Уже в летах, вся борода седая, надвое расчесана. Ваше высокопревосходительство».
—
Папа, я прошу тебя, выпиши казаков, потребуй денег на охрану. Тебе дадут. Я прошу тебя, как
сын, и я прошу тебя от имени России, которой нужна твоя жизнь.
Она не помнит своего покойного брата, потому что Гуль-Гуль был всего год, когда погиб мой бедный
папа, но мы часто говорили о нем потихоньку (иначе Гуль-Гуль не смела, боясь рассердить родителей, которые так и не простили
сыну принятия христианства).
Благодаря совокупности всех этих атрибутов
папа превратился в универсального харизматика, каким в язычестве мог ощущать себя лишь фараон,
сын бога, царь и верховный жрец.
Символически
папа считал себя слугой, но реально он господствовал даже над князьями и вельможами. «
Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих».
— Да,
папа, — остановил Писемского его старший
сын Паша (впоследствии профессор Московского университета), — ты был сильно, выпивши, и Тургенев внес сам в руках твои калоши. Ты их растерял на лестнице.
Папа лечил у доктора Ульянинского его
сына Митю. Он был с Ульянинским в очень хороших отношениях.
Ульянинский даже крестил сестру мою Юлю; при серьезном взгляде родителей на религию это были не пустяки. Когда
сын выздоровел, Ульянинский прислал
папе в подарок очень ценный чайный сервиз.
Папа отослал его обратно с письмом, что считает совершенно недопустимым брать плату за лечение детей своего товарища, а присланный подарок — та же замаскированная плата.
«Боже! Спаси
папу, маму, братьев, сестер, дедушку, бабушку и всех людей. Упокой, боже, души всех умерших. Ангел-хранитель, не оставь нас. Помоги нам жить дружно. Во имя отца и
сына и святого духа. Аминь».
— Здесь
папа! — сквозь слезы сказала Марья Петровна, указывая
сыну на крест.
— Растет сиротинушка, все
папу вспоминает, несмышленыш еще, так я, прости мне, Господи, ему не сказывала, что нет у него ни отца, ни имени, а привязалась я к нему, как на самом деле к
сыну… уж так привязалась.