Неточные совпадения
Ливень был непродолжительный, и, когда Вронский подъезжал на всей рыси коренного, вытягивавшего скакавших уже без вожжей по грязи пристяжных, солнце опять выглянуло, и
крыши дач, старые липы садов по обеим сторонам главной улицы блестели мокрым блеском, и
с ветвей весело капала, а
с крыш бежала
вода.
И вся эта куча дерев,
крыш, вместе
с церковью, опрокинувшись верхушками вниз, отдавалась в реке, где картинно-безобразные старые ивы, одни стоя у берегов, другие совсем в
воде, опустивши туда и ветви и листья, точно как бы рассматривали это изображение, которым не могли налюбоваться во все продолженье своей многолетней жизни.
«Сообразно инструкции. После пяти часов ходил по улице. Дом
с серой
крышей, по два окна сбоку; при нем огород. Означенная особа приходила два раза: за
водой раз, за щепками для плиты два. По наступлении темноты проник взглядом в окно, но ничего не увидел по причине занавески».
Листья, сорванные ветром, мелькали в воздухе, как летучие мыши, сыпался мелкий дождь,
с крыш падали тяжелые капли, барабаня по шелку зонтика, сердито ворчала
вода в проржавевших водосточных трубах. Мокрые, хмуренькие домики смотрели на Клима заплаканными окнами. Он подумал, что в таких домах удобно жить фальшивомонетчикам, приемщикам краденого и несчастным людям. Среди этих домов забыто торчали маленькие церковки.
Затем некоторое время назойливо барабанил дождь по кожаному верху экипажа, журчала
вода, стекая
с крыш, хлюпали в лужах резиновые шины, экипаж встряхивало на выбоинах мостовой, сосед толкал Самгина плечом, извозчик покрикивал...
Серебряная струя
воды выгоняла из-под
крыши густейшие облака бархатного дыма, все было необыкновенно оживлено, весело, и Самгин почувствовал себя отлично. Когда подошел к нему Безбедов, облитый
водою с головы до ног, голый по пояс, он спросил его...
Оформилась она не скоро, в один из ненастных дней не очень ласкового лета. Клим лежал на постели, кутаясь в жидкое одеяло, набросив сверх его пальто. Хлестал по гулким
крышам сердитый дождь, гремел гром, сотрясая здание гостиницы, в щели окон свистел и фыркал мокрый ветер. В трех местах
с потолка на пол равномерно падали тяжелые капли
воды, от которой исходил запах клеевой краски и болотной гнили.
Но и наши не оставались в долгу. В то самое время, когда фрегат крутило и било об дно, на него нанесло напором
воды две джонки.
С одной из них сняли
с большим трудом и приняли на фрегат двух японцев, которые неохотно дали себя спасти, под влиянием строгого еще тогда запрещения от правительства сноситься
с иноземцами. Третий товарищ их решительно побоялся, по этой причине, последовать примеру первых двух и тотчас же погиб вместе
с джонкой. Сняли также
с плывшей мимо
крыши дома старуху.
По его словам, такой же тайфун был в 1895 году. Наводнение застало его на реке Даубихе, около урочища Анучино. Тогда на маленькой лодочке он спас заведующего почтово-телеграфной конторой, двух солдаток
с детьми и четырех китайцев. Два дня и две ночи он разъезжал на оморочке и снимал людей
с крыш домов и
с деревьев. Сделав это доброе дело, Дерсу ушел из Анучина, не дожидаясь полного спада
воды. Его потом хотели наградить, но никак не могли разыскать в тайге.
Пищик. Постой… Жарко… Событие необычайнейшее. Приехали ко мне англичане и нашли в земле какую-то белую глину… (Любови Андреевне.) И вам четыреста… прекрасная, удивительная… (Подает деньги.) Остальные потом. (Пьет
воду.) Сейчас один молодой человек рассказывал в вагоне, будто какой-то… великий философ советует прыгать
с крыш… «Прыгай!», говорит, и в этом вся задача. (Удивленно.) Вы подумайте!
Воды!..
Быстро опущенный гроб хлюпнул в
воду. Комья глины стучат по
крыше, гроб дрожит,
вода брызжет, а каторжные, работая лопатами, продолжают говорить про что-то свое, и Келбокиани,
с недоумением глядя на нас и разводя руками, жалуется...
Некоторые родники были очень сильны и вырывались из середины горы, другие били и кипели у ее подошвы, некоторые находились на косогорах и были обделаны деревянными срубами
с крышей; в срубы были вдолблены широкие липовые колоды, наполненные такой прозрачной
водою, что казались пустыми;
вода по всей колоде переливалась через край, падая по бокам стеклянною бахромой.
Шум начал стихать, и дождь хлынул ровной полосой, как из открытой души, но потом все стихло, и редкие капли дождя падали на мокрую листву деревьев, на размякший песок дорожек и на осклизнувшую
крышу с таким звуком, точно кто бросал дробь в
воду горстями.
Медленно прошел день, бессонная ночь и еще более медленно другой день. Она ждала кого-то, но никто не являлся. Наступил вечер. И — ночь. Вздыхал и шаркал по стене холодный дождь, в трубе гудело, под полом возилось что-то.
С крыши капала
вода, и унылый звук ее падения странно сливался со стуком часов. Казалось, весь дом тихо качается, и все вокруг было ненужным, омертвело в тоске…
Жизнь мою можно уподобить петербургскому климату: сегодня оттепель,
с крыш капель льет, на улицах почти полая
вода, а завтра двадцатиградусный мороз гвоздит…
— Дядюшка! — неистово закричал Александр, схватив его за руку, но поздно: комок перелетел через угол соседней
крыши, упал в канал, на край барки
с кирпичами, отскочил и прыгнул в
воду.
А там потянулись среди густой зелени садов и парков между зигзагами белой дороги-белые дачи, богатые виллы, горные татарские деревушки
с плоскими
крышами. Море нежно стлалось вокруг парохода; в
воде играли дельфины.
Помню, что эти долгие, скучные дни были так однообразны, точно
вода после дождя капала
с крыши по капле.
Рокотал гром, шумели деревья,
с крыш лились светлые ленты
воды, по двору к воротам мчался грязный поток, в нём, кувыркаясь, проплыла бобина, ткнулась в подворотню и настойчиво застучала в неё, словно просясь выпустить её на улицу.
Вскипела пыль, приподнялась от сухой земли серым дымом и тотчас легла, убитая; тёмно-жёлтыми лентами потянулись ручьи,
с крыш падали светлые потоки, но вот дождь полил ещё более густо, и стало видно только светлую стену живой
воды.
Не спалось ему в эту ночь: звучали в памяти незнакомые слова, стучась в сердце, как озябшие птицы в стекло окна; чётко и ясно стояло перед ним доброе лицо женщины, а за стеною вздыхал ветер, тяжёлыми шматками падал снег
с крыши и деревьев, словно считая минуты, шлёпались капли
воды, — оттепель была в ту ночь.
Побежали по деревенским улицам бурливые, коричневые, сверкающие ручейки, сердито пенясь вокруг встречных каменьев и быстро вертя щепки и гусиный пух; в огромных лужах
воды отразилось голубое небо
с плывущими по нему круглыми, точно крутящимися, белыми облаками;
с крыш посыпались частые звонкие капли.
Несколько тронутый картиной, развернувшейся перед его глазами, Бельтов закурил сигару и сел у окна; на дворе была оттепель, — оттепель всегда похожа на весну;
вода капала
с крыш, по улицам бежали ручьи талого снега.
А дождь продолжал частить, мерно осыпая железную
крышу дробившимися каплями;
с потолка глухо бежала
вода, хлюпая в старой деревянной кадочке.
Дорога почернела;
с крыш капала
вода, а по ночам стоки и капельники обрастали ледяными сталактитами.
Вдруг хлынул дождь, за окном раздался вой, визг, железо
крыш гудело,
вода, стекая
с них, всхлипывала, и в воздухе как бы дрожала сеть толстых нитей стали.
Шел дождь, по стеклам лились потоки
воды, было слышно, как она течет
с крыши на землю и всхлипывает.
Откуда-то из-за угла непрерывно, точно
вода с крыши в дождливый день, и монотонно, как чтение дьячка в церкви, лился, подобный звуку кларнета, голос Саши...
Светило солнце,
с крыш говорливо текла
вода, смывая грязный снег, люди шагали быстро и весело. В тёплом воздухе протяжно плавал добрый звон великопостных колоколов, широкие ленты мягких звуков поднимались и улетали из города в бледно-голубые дали…
Шёл дождь и снег, было холодно, Евсею казалось, что экипаж всё время быстро катится
с крутой горы в чёрный, грязный овраг. Остановились у большого дома в три этажа. Среди трёх рядов слепых и тёмных окон сверкало несколько стёкол, освещённых изнутри жёлтым огнём.
С крыши, всхлипывая, лились ручьи
воды.
— Спасибо, брат!
С удовольствием пошел бы я к тебе в гости, да
воды боюсь. Лучше уж ты прилетай ко мне в гости на
крышу… Я тебя, брат, ягодами буду угощать — у меня целый сад, а потом раздобудем и корочку хлебца, и овса, и сахару, и живого комарика. Ты ведь любишь сахар?
С крыши виден огонь, а внизу темнота, скользкие мокрые камни, каменные углы, и из водосточной трубы льет
вода: надо скорее назад!
В том месте, где Черная речка впадала в Желтую и черная
вода, похожая на чернила, пачкала желтую и боролась
с ней, в стороне от дороги стоял духан татарина Кербалая
с русским флагом на
крыше и
с вывеской, написанной мелом: «Приятный духан»; около него был небольшой садик, обнесенный плетнем, где стояли столы и скамьи и среди жалкого колючего кустарника возвышался один-единственный кипарис, красивый и темный.
Справа по обрыву стоял лес, слева блестело утреннее красивое море, а ветер дул на счастье в затылок. Я был рад, что иду берегом. На гравии бежали, шумя, полосы зеленой
воды, отливаясь затем назад шепчущей о тишине пеной. Обогнув мыс, мы увидели вдали, на изгибе лиловых холмов берега, синюю
крышу с узким дымком флага, и только тут я вспомнил, что Эстамп ждет известий. То же самое, должно быть, думал Дюрок, так как сказал...
Как только судья пихнул Ивана Ивановича, Иван Иванович
с кривым глазом уперся всею силою и пихнул Ивана Никифоровича,
с которого пот валился, как дождевая
вода с крыши.
На камень панелей тяжко падают
с крыш капли
воды, звонко бьет подкова о булыжник мостовой, и где-то высоко в тумане плачет, заунывно зовет к утренней молитве невидимый муэдзин. [Муэдзин — служитель мечети, созывающий
с минарета верующих на молитву.]
Ежегодно в половодье река вливалась в дворы Заречья, заполняла улицы — тогда слобожане влезали на чердаки, удили рыбу из слуховых окон и
с крыш, ездили по улицам и по реке на плотах из ворот, снятых
с петель, ловили дрова, унесенные
водою из леса, воровали друг у друга эту добычу, а по ночам обламывали перила моста, соединявшего слободу
с городом.
Анисья. Вовсе в лутошку ноги сошлись. А на дуру-то, на Акулину, погляди. Ведь растрепа-девка, нехалявая, а теперь погляди-ка. Откуда что взялось. Да нарядил он ее. Расфуфырилась, раздулась, как пузырь на
воде. Тоже, даром что дура, забрала себе в голову: я, говорит, хозяйка. Дом мой. Батюшка на мне его и женить хотел. А уж зла, боже упаси. Разозлится,
с крыши солому роет.
Зимою, около Крещения, в 1839 году в Петербурге была сильная оттепель. Так размокропогодило, что совсем как будто весне быть: снег таял,
с крыш падали днем капели, а лед на реках посинел и взялся
водой. На Неве перед самым Зимним дворцом стояли глубокие полыньи. Ветер дул теплый, западный, но очень сильный: со взморья нагоняло
воду, и стреляли пушки.
В городах запрещено употреблять скалу на
крыши в предупреждение пожаров, но по деревням она до сих пор в большом употреблении.], утверждались на застрехах и по большей части бывали
с «полицами», то есть
с небольшими переломами в виде полок для предупреждения сильного тока дождевой
воды.
Ближний к церкви домик был просторней и приглядней двух остальных: по лицу пять окон
с подъемными рамами и зелеными ставнями, крылечко выведено на улицу,
крыша на четыре ската, к углам ее для стока
воды прилажены крылатые змеи из старой проржавевшей жести.
Дети вертелись под ногами, высовывались, рискуя свалиться в
воду, из отверстий разломанных
крыш, перекликались друг
с другом, орали, когда их била нетерпеливая рука, и, как мешки
с мукой, шлепались в поданную лодку.
В походном, наскоро сколоченном из досок зверинце Иоганна Миллера сторожа еще не успели зажечь ламп для вечернего представления. На всем лежит тяжелая полумгла. Железные решетки, клетки, барьеры, скамейки, столбы, поддерживающие
крышу, кадки
с водою и ящики для песка кажутся при этом умирающем мерцании осеннего вечера нагроможденными в беспорядке. Воздух насыщен острым запахом мелких хищников: лис, куниц и рысей, смешанным
с запахом испортившегося сырого мяса и птичьего помета.
Ночью небо заволокло тучами и пошел сильный дождь, а к утру ударил мороз.
Вода, выпавшая на землю, тотчас замерзла. Плавник и камни на берегу моря, трава на лугах и сухая листва в лесу — все покрылось ледяною корою. Люди сбились в юрту и грелись у огня. Ветер был неровный, порывистый. Он срывал корье
с крыши и завевал дым обратно в помещение. У меня и моих спутников разболелись глаза.
Кругом все так близко знакомо — и очертания деревьев, и соломенная
крыша сарая, и отпряженная бочка
с водой под липами. Неужели я целых три года не был здесь? Я как будто видел все это вчера. А между тем как долго шло время…
Хоронили его в ясное мартовское утро. Снег блестел,
вода капала
с крыш. Какие у всех на похоронах были славные лица! Я уж не раз замечал, как поразительно красиво становится самое ординарное лицо в минуту искренней, глубокой печали. Гроб все время несли на руках, были венки.
Зачирикали воробьи, трепыхаясь в намокшем снеге, загулькали серые голуби, и
с крыш потекли потоки
воды…
Сегодня проснулся раньше обыкновенного, так как идет дождь и на лицо мое брызнул поток
воды, протекающий сквозь
крышу в потолке. Расставил по углам для стока
воды всю имеющуюся у меня посуду и сижу в своей даче в калошах и под зонтиком и придумываю хитрости, чтобы завладеть табачницей, а
с нею вместе и табачной лавкой.
— Конечно, я знаю, где живет красивый и добрый Зенон. Я ношу ему молоко от наших коз, и он часто дарит мне дыни и виноград из своего сада. Ни добрей, ни красивей Зенона нет человека на свете. Поверни вправо по третьей тропинке, и ты увидишь поляну,
с которой вдали заблестят
воды Нила, а перед тобою прямо будет сад, в том саду белый дом
с пестрою
крышей и большой медный аист над входом, — это и есть жилище Зенона.
Он ушел
с фельдшером. Полил дождь, капли зашумели по листьям деревьев. Ветер рванул в окно и обдал брызгами лежавшую на столике книжку журнала. Марья Сергеевна заперла окна и дверь на террасу. Шум дождя по листьям стал глуше, и теперь было слышно, как дождь барабанил по
крыше.
Вода струилась по стеклам, зелень деревьев сквозь них мутилась и теряла очертания.