Неточные совпадения
— Имел даже
честь и счастие встретить вашу сестру, — образованная и прелестная
особа. Признаюсь, я пожалел, что мы тогда
с вами до того разгорячились. Казус! А что я вас тогда, по поводу вашего обморока, некоторым взглядом окинул, — то потом оно самым блистательным образом объяснилось! Изуверство и фанатизм! Понимаю ваше негодование. Может быть, по поводу прибывшего семейства квартиру переменяете?
Являлся чиновник
особых поручений при губернаторе Кианский, молодой человек в носках одного цвета
с галстуком, фиолетовый протопоп Славороссов; благообразный, толстенький тюремный инспектор Топорков, человек
с голым черепом, похожим на огромную, уродливую жемчужину «барок»,
с невидимыми глазами на жирненьком лице и
с таким же,
почти невидимым, носом, расплывшимся между розовых щечек, пышных, как у здорового ребенка.
Версилов, сделавшись другом молодой
особы, предложил брак
с собой именно ввиду обозначившегося обстоятельства (которого, кажется, и родители не подозревали
почти до конца).
Еду я все еще по пустыне и долго буду ехать: дни, недели,
почти месяцы. Это не поездка, не путешествие, это
особая жизнь: так длинен этот путь, так однообразно тянутся дни за днями, мелькают станции за станциями, стелются бесконечные снежные поля, идут по сторонам Лены высокие горы
с красивым лиственничным лесом.
Англичане хорошим чаем, да просто чаем (у них он один), называют
особый сорт грубого черного или смесь его
с зеленым, смесь очень наркотическую, которая дает себя чувствовать потребителю, язвит язык и небо во рту, как
почти все, что англичане едят и пьют.
Те, кто не были знакомы, поспешили познакомиться
с Нехлюдовым, очевидно считая это за
особую честь.
Можете вы оказать мне, милостивый государь, таковую великую услугу?» — «Могу, говорю,
с превеликим моим удовольствием и
почту за
особую честь», — говорю это ему, а сам
почти испугался, до того он меня
с первого разу тогда поразил.
И почему бы, например, вам, чтоб избавить себя от стольких мук,
почти целого месяца, не пойти и не отдать эти полторы тысячи той
особе, которая вам их доверила, и, уже объяснившись
с нею, почему бы вам, ввиду вашего тогдашнего положения, столь ужасного, как вы его рисуете, не испробовать комбинацию, столь естественно представляющуюся уму, то есть после благородного признания ей в ваших ошибках, почему бы вам у ней же и не попросить потребную на ваши расходы сумму, в которой она, при великодушном сердце своем и видя ваше расстройство, уж конечно бы вам не отказала, особенно если бы под документ, или, наконец, хотя бы под такое же обеспечение, которое вы предлагали купцу Самсонову и госпоже Хохлаковой?
Госпожа Хохлакова-мать, дама богатая и всегда со вкусом одетая, была еще довольно молодая и очень миловидная собою
особа, немного бледная,
с очень оживленными и
почти совсем черными глазами.
Вегетационный период
почти что кончился. Большинство цветковых растений завяло, и только в некоторых еще теплилась жизнь. К числу последних относились: анафалис жемчужный, у которого листья
с исподней стороны войлочные;
особый вид астры,
с темным пушистым стеблем и чешуйчатой фиолетовой корзинкой; затем заячье ушко — зонтичное растение, имеющее на листьях выпуклые дугообразные жилки, и, наконец, черемша
с листьями, как у ландыша.
Воспользовавшись свободным временем, я стал осматривать древесную и кустарниковую растительность и отметил у себя в записной книжке: белый клен
с гладкой зеленоватой корой и
с листьями, слабо зазубренными, мохнатыми и белесоватыми снизу; черемуху Маака, отличительными признаками которой являются кора, напоминающая бересту, и остроконечная зазубренная листва; каменную березу
с желтовато-грязной корой, чрезвычайно изорванной и висящей лохмотьями;
особый вид смородины,
почти не отличающийся от обыкновенной красной, несмотря на август месяц, на кустах еще не было ягод; шиповник без шипов
с красноватыми ветвями, мелкими листьями и крупными розовыми цветами; спирею, имеющую клиновидно-заостренные, мелкозубчатые листья и белые цветы, и бузину — куст со светлой корой,
с парноперистыми, овальноланцетовидными и мелкозазубренными листьями и
с желтоватыми цветами.
— Слышите ли? — говорил голова
с важною осанкою, оборотившись к своим сопутникам, — комиссар сам своею
особою приедет к нашему брату, то есть ко мне, на обед! О! — Тут голова поднял палец вверх и голову привел в такое положение, как будто бы она прислушивалась к чему-нибудь. — Комиссар, слышите ли, комиссар приедет ко мне обедать! Как думаешь, пан писарь, и ты, сват, это не совсем пустая
честь! Не правда ли?
У молодости есть
особое,
почти прирожденное чувство отталкивания от избитых дорог и застывающих форм. На пороге жизни молодость как будто упирается, колеблясь ступить на проторенные тропинки, как бы жалея расстаться
с неосуществленными возможностям». Литература часто раздувает эту искру, как ветер раздувает тлеющий костер. И целые поколения переживают лихорадку отрицания действительной жизни, которая грозит затянуть их и обезличить.
Пост имеет
с моря приличный вид городка, не сибирского, а какого-то особенного типа, который я не берусь назвать; основан он был
почти 40 лет назад, когда по южному берегу там и сям были разбросаны японские дома и сараи, и очень возможно, что это близкое соседство японских построек не обошлось без влияния на его внешность и должно было придать ей
особые черты.
Есть
особой породы гусь, называемый казарка; он гораздо меньше обыкновенного дикого гуся, носик у него маленький, по сторонам которого находятся два копьеобразные пятнышка, а перья
почти черные. В некоторых южных уездах Оренбургской губернии охотники встречают их часто во время пролета и даже бьют; мне же не удалось и видеть. В большое недоумение приводило меня всегда их имя, совпадающее
с именем козар.
— По-братски и принимаю за шутку; пусть мы свояки: мне что, — больше
чести. Я в нем даже и сквозь двухсот персон и тысячелетие России замечательнейшего человека различаю. Искренно говорю-с. Вы, князь, сейчас о секретах заговорили-с, будто бы, то есть, я приближаюсь, точно секрет сообщить желаю, а секрет, как нарочно, и есть: известная
особа сейчас дала знать, что желала бы очень
с вами секретное свидание иметь.
Но он, Лебедев, духом не упал и советовался
с одним тонким юристом, почтенным старичком, большим ему приятелем и
почти благодетелем; тот заключил, что это дело совершенно возможное, лишь бы были свидетели компетентные умственного расстройства и совершенного помешательства, да при этом, главное, покровительство высоких
особ.
Мухин, как удостоившийся
чести обедать
с французским королем, получил и
особый почет.
[Весь дальнейший текст до конца абзаца («Роскошь помещения… плебеями») не был пропущен в печать в 1859 г.] Роскошь помещения и содержания, сравнительно
с другими, даже
с женскими заведениями, могла иметь связь
с мыслью Александра, который, как говорили тогда, намерен был воспитать
с нами своих братьев, великих князей Николая и Михаила,
почти наших сверстников по летам; но императрица Марья Федоровна воспротивилась этому, находя слишком демократическим и неприличным сближение сыновей своих,
особ царственных,
с нами, плебеями.
Но перед церемониальным маршем все ободрились. Офицеры
почти упрашивали солдат: «Братцы, вы уж постарайтесь пройти молодцами перед корпусным. Не осрамите». И в этом обращении начальников
с подчиненными проскальзывало теперь что-то заискивающее, неуверенное и виноватое. Как будто гнев такой недосягаемо высокой
особы, как корпусный командир, вдруг придавил общей тяжестью офицера и солдата, обезличил и уравнял их и сделал в одинаковой степени испуганными, растерянными и жалкими.
Он обменялся
с адъютантом
честью, но тотчас же за спиной его сделал обернувшемуся Ромашову
особый, непередаваемый юмористический жест, который как будто говорил: «Что, брат, поволокли тебя на расправу?» Встречались и еще офицеры.
— А вы попробуйте-ка к этому делу"понеже"приспособить — ан выйдет вот что:"Понеже за желтенькую бумажку, рублем именуемую, дают только полтинник — того ради и дабы не вводить обывателей понапрасну в заблуждение, Приказали:низшим местам и лицам предписать (и предписано), а к равным отнестись (и отнесено-с), дабы впредь, до
особого распоряжения, оные желтенькие бумажки рублями не именовать, но
почитать яко сущие полтинники".
— Надеюсь, это не дурно: лучше, чем выскочить из колеи, бухнуть в ров, как ты теперь, и не уметь встать на ноги. Пар! пар! да пар-то, вот видишь, делает человеку
честь. В этой выдумке присутствует начало, которое нас
с тобой делает людьми, а умереть
с горя может и животное. Были примеры, что собаки умирали на могиле господ своих или задыхались от радости после долгой разлуки. Что ж это за заслуга? А ты думал: ты
особое существо, высшего разряда, необыкновенный человек…
Я
почти положительно знаю, что вот
с этого-то рокового утра и начались первые явные следы того состояния, которое и привело, говорят, бедного Андрея Антоновича в то известное
особое заведение в Швейцарии, где он будто бы теперь собирается
с новыми силами.
Пани Вибель, хоть она скрывала это от Аггея Никитича, ужасно хотелось быть приглашенною на эти вечера; но она не знала еще, удостоят ли ее этой
чести, так как она была заявленною разводкой и весьма справедливо предполагала, что об ее отношениях к Аггею Никитичу трезвонит весь город; по воле судеб, однако, последнее обстоятельство было причиною, что ее пригласили, и пригласили даже
с особым почетом.
Туалет на Екатерине Петровне, по богатству своему, оказался далеко превосходящим туалет откупщицы, так что та, исполнившись
почти благоговения к Екатерине Петровне, поспешила ей, как бы царственной какой
особе, представить все остальное общество, причем инвалидный поручик очень низко, по-офицерски склонил свою голову перед этой, как он понимал, гранд-дам; высокая же супруга его, бывшая в известном положении и очень напоминавшая своей фигурой версту, немного разбухшую в верхней половине, при знакомстве
с гранд-дам почему-то покраснела.
— Письмо
с почты привезли к барину, — сказала та, подавая и самое письмо, которое Антип Ильич, положив на имеющийся для того
особый серебряный подносик, почтительно подал Егору Егорычу. Тот, как всегда он это делал, нервно и торопливо распечатал письмо и, пробежав первые строки, обратился к Сверстову...
В внутренности храма Сусанну несколько поразило, что молящиеся все
почти были чиновники в фрачных вицмундирах
с черными бархатными воротниками и обшлагами и все обильно увешанные крестами, а между этими
особами размещалась уже более мелкая служебная сошка: почтальоны в форменных и довольно поношенных,
с стоячими плисовыми воротниками, сюртуках и
с невинными кортиками при бедрах своих.
Неизвестность, в которой он находится насчет дорогих ему
особ, вызывает в нем лихорадочное состояние, и лица, назначенные мною, чтобы жить
с ним здесь, уверяют меня, что он не спит по ночам,
почти что ничего не ест, постоянно молится и только просит позволения покататься верхом
с несколькими казаками, — единственно для него возможное развлечение и движение, необходимое вследствие долголетней привычки.
—
С удовольствием, Фома! — вскричал дядя. — И так как ты вполне объяснился теперь о
чести благороднейшей
особы, то… разумеется… вот тебе рука моя, Фома, вместе
с моим раскаянием…
— Теперь слушайте же всю мою исповедь! — возопил Фома, обводя всех гордым и решительным взглядом. — А вместе
с тем и решите судьбу несчастного Опискина. Егор Ильич! давно уже я наблюдал за вами, наблюдал
с замиранием моего сердца и видел все, все, тогда как вы еще и не подозревали, что я наблюдаю за вами. Полковник! я, может быть, ошибался, но я знал ваш эгоизм, ваше неограниченное самолюбие, ваше феноменальное сластолюбие, и кто обвинит меня, что я поневоле затрепетал о
чести наиневиннейшей из
особ?
Он говорил, что она до сих пор исполняла долг свой как дочь, горячо любящая отца, и что теперь надобно также исполнить свой долг, не противореча и поступая согласно
с волею больного; что, вероятно, Николай Федорыч давно желал и давно решился, чтоб они жили в
особом доме; что, конечно, трудно, невозможно ему, больному и умирающему, расстаться
с Калмыком, к которому привык и который ходит за ним усердно; что батюшке Степану Михайлычу надо открыть всю правду, а знакомым можно сказать, что Николай Федорыч всегда имел намерение, чтобы при его жизни дочь и зять зажили своим, домом и своим хозяйством; что Софья Николавна будет всякий день раза по два навещать старика и ходить за ним
почти так же, как и прежде; что в городе, конечно, все узнают со временем настоящую причину, потому что и теперь, вероятно, кое-что знают, будут бранить Калмыка и сожалеть о Софье Николавне.
Наружность его не обещала ничего важного; но страх,
с которым смотрели на него все окружающие, и имя, произносимое вполголоса
почти всеми, тотчас надоумили Киршу, что он видит в сей почтенной
особе хозяина пчельника, где жизнь его висела на волоске.
Это перевозчик Тюлин. Он сидит у своего шалаша, понурив голову и как-то весь опустившись. Одет он в ситцевой грязной рубахе и синих пестрядинных портах. На босу ногу надеты старые отопки. Лицо моложавое,
почти без бороды и усов,
с выразительными чертами, на которых очень ясно выделяется
особая ветлужская складка, а теперь, кроме того, видна сосредоточенная угрюмость добродушного, но душевно угнетенного человека…
Всей экспедицией руководил инженер Джузеппе Рестуччи — изобретатель
особого подводного аппарата, высокий, пожилой, молчаливый человек, всегда одетый в серое,
с серым длинным лицом и
почти седыми волосами,
с бельмом на одном глазу, — в общем, гораздо больше похожий на англичанина, чем на итальянца.
Ему писали, что, по приказанию его, Эльчанинов был познакомлен, между прочим,
с домом Неворского и понравился там всем дамам до бесконечности своими рассказами об ужасной провинции и о смешных помещиках, посреди которых он жил и живет теперь граф, и всем этим заинтересовал даже самого старика в такой мере, что тот велел его зачислить к себе чиновником
особых поручений и пригласил его каждый день ходить к нему обедать и что, наконец, на днях приезжал сам Эльчанинов, сначала очень расстроенный, а потом откровенно признавшийся, что не может и не считает
почти себя обязанным ехать в деревню или вызывать к себе известную даму, перед которой просил даже солгать и сказать ей, что он умер, и в доказательство чего отдал послать ей кольцо его и локон волос.
Гости же Феоктисты Саввишны в отношении
особ высшего круга держали себя почтительно, а хозяйка оказывала им исключительное внимание, хотя в то же время все
почти знали, что эти
особы — пуф, или, как говорили многие, сидят на овчинах, а бьют
с соболей, то есть крепко небогаты.
— Я всегда
с удовольствием вспоминал те вечера, — продолжал он, — когда я имел случай (он чуть было не сказал:
честь) познакомиться
с вашей сестрицей и
с вами. Она очень любезная
особа. Что, вы всё так же приятно поете?
Но пока будет существовать стремление к
почестям помимо заслуги, пока будут водиться мастера и охотники угодничать и «награжденья брать и весело пожить», пока сплетни, безделье, пустота будут господствовать не как пороки, а как стихии общественной жизни, — до тех пор, конечно, будут мелькать и в современном обществе черты Фамусовых, Молчалиных и других, нужды нет, что
с самой Москвы стерся тот «
особый отпечаток», которым гордился Фамусов.
Он просидел на своей кровати
почти час; наконец опомнился, позвонил Мавру
с кофеем, выпил наскоро, оделся и ровно в одиннадцать часов отправился к Покрову отыскивать Покровскую гостиницу. Насчет собственно Покровской гостиницы в нем сформировалось теперь
особое, уже утрешнее впечатление. Между прочим, ему было даже несколько совестно за вчерашнее свое обращение
с Павлом Павловичем, и это надо было теперь разрешить.
Дело шло об одном ее великосветском кузене Вово и состояло в том, что этот кузен, русский консерватор, удостоясь
чести кушать за
особым столиком
с некоторою принцессою, ощутил неодолимое желание показать, как он
чтит этот счастливый случай.
Зато, напротив, на человека, который решится сказать, что, например, возможно в России существование значительных
особ, смешивающих собственные выгоды
с казенным интересом, — на такого человека тотчас восстанут его друзья и недруги целым хором: ты, дескать,
честь отечества пятнаешь.
В первое время преобладание физической силы было так громадно, страх, нагнанный победителями на побежденных, так был силен, что сам народ как будто убеждался в том, что все эти высокородные бароны и ордалы всякого рода —
особы священные, высшей породы, и что он должен
чтить их
с трепетом и вместе
с радостью.
Почти половину населения слободки составляли татары, которые смотрели на этот сезон
с своей
особой точки зрения. Мерзлая земля не принимает следов, а сыпучий снег, переносимый ветром
с места на место, — тем более… Поэтому то и дело, выходя ночью из своей юрты, я слышал на татарских дворах подозрительное движение и тихие сборы… Фыркали лошади, скрипели полозья, мелькали в темноте верховые… А наутро становилось известно о взломанном амбаре «в якутах» или ограблении какого-нибудь якутского богача.
Куницын. Очень просто-с, потому что
особа эта, о которой я сейчас имел
честь докладывать вам, должна вас лично интересовать, что и узнал я совершенно случайно: иду я раз мимо вашего дома… Что он вам принадлежит и что
с вами живет некая молоденькая барынька, я знаю это от известного вам человека, приятеля моего Мировича… Иду и вижу, что в коляске подлетает к вашему дому какая-то госпожа… прыг из экипажа и прямо в парадную дверь… Я заглянул ей под шляпку… Батюшки мои, это моя Варвара Николаевна!
Я слышал потом, как тронутая до глубины сердца маменька интересной девочки в отборных выражениях просила Юлиана Мастаковича сделать ей
особую честь, подарить их дом своим драгоценным знакомством; слышал,
с каким неподдельным восторгом Юлиан Мастакович принял приглашение и как потом гости, разойдясь все, как приличие требовало, в разные стороны, рассыпались друг перед другом в умилительных похвалах откупщику, откупщице, девочке и в особенности Юлиану Мастаковичу.
«В высшей степени достойная
особа» представляла из себя девятнадцатилетнюю девушку
с прекрасной белокурой головкой, добрыми голубыми глазами и длинными кудрями. Она была в ярко-красном, полудетском, полудевическом платье. Стройные, как иглы, ножки в красных чулках сидели в крошечных,
почти детских башмачках. Круглые плечи ее всё время, пока я любовался ею, кокетливо ежились, словно им было холодно и словно их кусал мой взгляд.
Не станем изображать читателю, как гости истребляли закуски, как приналегли они на желудочные, тминные, листовки и померанцевки, как задвигались и загремели стулья,
с какими плотоядными улыбками расселись все на подобающее каждому место, как величественно священнодействовал у
особого стола клубный метрдотель Кирилла, направляя во все концы столов ряды лакеев
с многоразличными яствами, за коими в порядке следовали многоразличные пития, — скажем только одно, что барон сидел на самом почетном месте, между Непомуком и князем Кейкулатовым, и что сам Кирилла никому не пожелал уступить
честь прислуживать этим трем лицам: редкий и высший знак почтения со стороны амбициозного Кириллы.
Почти каждый из ссыльных, прихватя в заплечный мешок кое-что из одежины да из домашней рухляди, завертывал в
особую тряпицу горсть своей исконной, родной земли,
с которою отныне расставался навеки, и благоговейно уносил
с собою эту горсть в неведомую, далекую сторону.
Полояров избоченился и приготовился слушать
с тем высокомерным, зевесовским достоинством, которое
почитал убийственным, уничтожающим для каждого дерзновенного, осмелившегося таким образом подойти к его
особе. А между тем в нем кипела и багровыми пятнами выступала на лицо вся его злоба, вся боль уязвленного самолюбия. В ту минуту у него руки чесались просто взять да прибить эту Стрешневу.