Неточные совпадения
Самгин ожидал не этого; она уже второй раз как будто оглушила, опрокинула его. В глаза его смотрели очень яркие, горячие глаза; она поцеловала его в лоб, продолжая говорить что-то, — он, обняв ее за
талию, не слушал слов. Он
чувствовал, что руки его, вместе с физическим теплом ее тела, всасывают еще какое-то иное тепло. Оно тоже согревало, но и смущало, вызывая чувство, похожее на стыд, — чувство виновности, что ли? Оно заставило его прошептать...
Он встал, крепко обнял ее за
талию, но тотчас же отвел свою руку, вдруг и впервые
чувствуя в матери женщину.
Педагогические приемы у пана Пашковского были особенные: он брал малыша за
талию, ставил его рядом с собою и ласково клал на голову левую руку. Малыш сразу
чувствовал, что к поверхности коротко остриженной головы прикоснулись пять заостренных, как иголки, ногтей, через которые, очевидно, математическая мудрость должна проникнуть в голову.
Лицо у нее разгорелось от мороза, и она заглядывала ему прямо в глаза, улыбающаяся, молодая, красивая, свежая. Он ее крепко обхватил за
талию и тоже
почувствовал себя так легко и весело.
Горохов улыбнулся и обнял Наденьку за
талию. Он понимал тайну Наденькиных восклицаний и не без основания надеялся, что с той минуты, как она назвала государство противным, дело непременно должно пойти на лад. И действительно, как только Наденька
почувствовала, что он гладит ее по спине, так тотчас же все ее сомнения рассеялись. Через минуту она уже обвила руками его шею и говорила...
Но если бы она могла взглянуть в глаза Техоцкому, если б
талия ее, которую обнимала рука милого ей канцеляриста, была хоть на минуту одарена осязанием, она убедилась бы, что взор его туп и безучастен, она
почувствовала бы, что рука эта не согрета внутренним огнем.
В полной и на этот раз уже добровольно принятой бездеятельности она бродила по комнатам, не находя для себя удовлетворения даже в чтении. В ушах ее раздавались слова:"Нет, вы не бедная, вы — моя!"Она
чувствовала прикосновение его руки к ее
талии; поцелуй его горел на ее губах. И вдруг все пропало… куда? почему?
Они пошли. Александр не сводил глаз с ее плеч, стройной
талии и
чувствовал лихорадочную дрожь.
— Ну, как же не
чувствовали, я думаю, очень
чувствовали, когда обнимали ее за
талию, не только свое, но и ее тело, — сказал один из гостей.
На дворе выл ветер и крутилась мартовская мокрая метелица, посылая в глаза целые ливни
талого снега. Но Порфирий Владимирыч шел по дороге, шагая по лужам, не
чувствуя ни снега, ни ветра и только инстинктивно запахивая полы халата.
Раз Гордей Евстратыч заехал в лавку навеселе; он обедал у Шабалина. Дело было под вечер, и в лавке, кроме Ариши, ни души. Она опять
почувствовала на себе ласковый взгляд старика и старалась держаться от него подальше. Но эта невинная хитрость только подлила масла в огонь. Когда Ариша нагнулась к выручке, чтобы достать портмоне с деньгами, Гордей Евстратыч крепко обнял ее за
талию и долго не выпускал из рук, забавляясь, как она барахталась и выбивалась.
В лавку устало опускался шум улицы, странные слова
тали в нём, точно лягушки на болоте. «Чего они делают?» — опасливо подумал мальчик и тихонько вздохнул,
чувствуя, что отовсюду на него двигается что-то особенное, но не то, чего он робко ждал. Пыль щекотала нос и глаза, хрустела на зубах. Вспомнились слова дяди о старике...
Правда, он брал меня за
талию, ласково хлопал по плечу, одобрял мою жизнь, но я
чувствовал, что он по-прежнему презирает мое ничтожество и терпит меня только в угоду своей дочери; и я уже не мог смеяться и говорить, что хочу, и держался нелюдимом, и все ждал, что, того и гляди, он обзовет меня Пантелеем, как своего лакея Павла.
Он очень ясно
чувствовал в голове шум от выпитого бургонского и какой-то разливающийся по всей крови огонь от кайенны и сой, и все его внимание в настоящую минуту приковалось к висевшей прямо против него, очень хорошей работы, масляной картине, изображающей «Ревекку» [Ревекка — героиня библейских легенд, жена патриарха Исаака, мать Исава и Иакова.], которая, как водится, нарисована была брюнеткой и с совершенно обнаженным станом до самой
талии.
Она указывала Русским Авторам новые предметы, вредные пороки общества, которые должны осмеивать
Талии; черты характера народного, которые требуют кисти таланта; писала для юных Отраслей Августейшего Дому Своего нравоучительные повести; но всего более,
чувствуя важность отечественной Истории (и предчувствуя, что сия История должна некогда украситься и возвеличиться Ею!), занималась Российскими летописями, изъясняла их, соединяя предложение действий с философскими мыслями, и драгоценные труды Свои для Публики издавала.
Андрей Андреич водил Надю по комнатам и все время держал ее за
талию; а она
чувствовала себя слабой, виноватой, ненавидела все эти комнаты, кровати, кресла, ее мутило от нагой дамы.
Спотыкаясь, позванивая штыками, солдаты стараются заглянуть ему в лицо, молча слушая сказку о неведомой им щедрой земле, которая любит работников своих. Снова их красные лица покрыты мутными каплями
талого снега, течёт он по щекам их, как тяжкие слёзы обиды, все дышат громко, сопят и,
чувствую я, идут всё быстрее, точно сегодня же хотят достичь той сказочной, желанной земли.
Он лежал лицом в снегу и,
чувствуя его
талый запах, шептал про себя молитву.
— Боюсь в обморок упасть, — ответила шутя Глафира,
чувствуя, что Висленев робко и нерешительно берет ее за
талию и поддерживает. — «Держи ж меня, я вырваться не смею!» — добавила она, смеясь, известный стих из Дон-Жуана.
Никогда еще она не
чувствовала себя такой маленькой и беспомощно-глупенькой. Две слезинки заблестели на ресницах. Щеки заметно побледнели. Она была в ту минуту очень хорошенькая. Светлая шелковая кофточка, вся в сборках, по
талии перехваченная желтым кожаным кушаком, шла к ней чрезвычайно. Ноги мелькали из-под синей юбки, в атласных туфлях с бантиками… Руки почти до локтей выходили из коротких рукавов с кружевцами.
Подгорин хотел сказать, что он сам стеснен в деньгах, и подумал, что лучше эти двести рублей отдать какому-нибудь бедняку или просто даже проиграть в карты, но страшно сконфузился и,
чувствуя себя в этой маленькой комнатке с одной свечой, как в ловушке, желая отделаться поскорее от этого дыхания, от мягких рук, которые держали его за
талию и, казалось, уже прилипли, стал быстро искать в карманах свою записную книжку, где были деньги.
Совесть шептала ей, что вела она себя в истекший вечер дурно, глупо, как угорелая девчонка, что сейчас она обнималась на террасе и даже теперь
чувствует в
талии и около локтя какую-то неловкость.
Лелька, правда, очень обрадовалась. Такая тоска была, так
чувствовала она себя одинокой. Хотелось, чтобы кто-нибудь гладил рукой по волосам, а самой плакать слезами обиженного ребенка, всхлипывать, может быть, тереть глаза кулаками. Она усадила мать на диван, обняла за
талию и крепко к ней прижалась. Глаза у матери стали маленькими и любовно засветились.
Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми до-нельзя толстыми и тонкими
талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, — с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенною аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, — все
чувствовали, что совершается что-то нешуточное, значительное и торжественное.