Неточные совпадения
Его обрадовала мысль о том, как легче было поверить в существующую, теперь живущую церковь, составляющую все верования
людей, имеющую во главе Бога и потому святую и непогрешимую, от нее уже принять верования в Бога, в
творение, в падение, в искупление, чем начинать с Бога, далекого, таинственного Бога,
творения и т. д.
Хотя мы знаем, что Евгений
Издавна чтенье разлюбил,
Однако ж несколько
творенийОн из опалы исключил:
Певца Гяура и Жуана
Да с ним еще два-три романа,
В которых отразился век
И современный
человекИзображен довольно верно
С его безнравственной душой,
Себялюбивой и сухой,
Мечтанью преданной безмерно,
С его озлобленным умом,
Кипящим в действии пустом.
— Я — оптимист. Я верю, что все
люди более или менее, но всегда удачные
творения величайшего артиста, которого именуем — бог!
Но с другой стороны,
человек есть образ и подобие Божье, вершина
творения, он призван к царствованию, Сын Божий стал
человеком, и в Нем есть предвечная человечность.
Богооставленность переживают не только отдельные
люди, но и целые народы, и все человечество, и все
творение.
Верно, что женственная стихия есть стихия космическая, основа
творения, лишь через женственность
человек приобщается к жизни космоса.
Основная тема русской мысли начала XX в. есть тема о божественном космосе и о космическом преображении, об энергиях Творца в
творениях; тема о божественном в
человеке, о творческом призвании
человека и смысле культуры; тема эсхатологическая, тема философии истории.
Смысл
творения в том, чтобы
человек и за ним весь мир полюбили Бога — Любовь, а не устрашились Бога — Силы.
Силой божественной любви Христос возвращает миру и человечеству утраченную в грехе свободу, освобождает человечество из плена, восстанавливает идеальный план
творения, усыновляет
человека Богу, утверждает начало богочеловечности, как оно дано в идее космоса.
Христос — предвечный Сын Бога — усыновил
человека Богу, усыновил все
творение, возвратил к Творцу Своей искупительной жертвой.
В науке есть элементы высшего гнозиса, в ней как бы приоткрываются
человеку тайны Божьего
творения.
Но Христос-Искупитель возвратил
человеку возможность радости, открыл путь к тайне Божьего
творения, в которой заключена блаженная полнота бытия.
В творчестве теургическом нисходит Бог и сам участвует в творческом процессе, в творчестве теургическом
человек зовет Бога себе на помощь, а Бог обращается к
человеку как к сотруднику в завершении дела
творения.
Бог лучше знал, какое
творение совершеннее и достойнее, чем рационалистическое, рассудочное сознание
людей, беспомощно останавливающихся перед великой тайной свободы.
Даже в древности это
творение считали невозможным для одного
человека, и была поговорка: «Музы диктовали, а Гомер писал!»
Твое спокойствие мне всего дороже: ты не могла им наслаждаться, пока взоры света были на нас устремлены. Вспомни всё, что ты вытерпела, все оскорбления самолюбия, все мучения боязни; вспомни ужасное рождение нашего сына. Подумай: должен ли я подвергать тебя долее тем же волнениям и опасностям? Зачем силиться соединить судьбу столь нежного, столь прекрасного создания с бедственной судьбою негра, жалкого
творения, едва удостоенного названия
человека?
— Так знаю, что, если хотите, и вас научу. Так говорится о
людях, например если бы вы украли бумагу; но свинья животное,
творение Божие!
Содержание непевчих птиц и даже некоторых из пород дичи в больших клетках или садках имеет уже особого роду прелесть, которая может быть понятна только
людям, имеющим склонность к наблюдениям над живыми
творениями природы: это уже любознательность.
— Кто говорит о перлах
творения, Петр Николаевич! Признавали бы
человека, и то ладно.
Есть великие поэмы, великие
творения, имеющие всемирное значение, — вечные песни, завещаваемые из века в век; нет сколько-нибудь образованного
человека, который бы не знал их, не читал их, не прожил их; цеховой ученый наверное не читал их, если они не относятся прямо к его предмету.
Должно сказать, что некоторые из этих
людей, прочитав «Мертвые души» во второй и даже в третий раз, совершенно отказались от первого своего неприятного впечатления и вполне почувствовали правду и художественную красоту
творения.
Владимир (в бешенстве).
Люди!
люди! и до такой степени злодейства доходит женщина,
творение иногда столь близкое к ангелу… О! проклинаю ваши улыбки, ваше счастье, ваше богатство — всё куплено кровавыми слезами. Ломать руки, колоть, сечь, резать, выщипывать бороду волосок по волоску!.. О боже!.. при одной мысли об этом я чувствую боль во всех моих жилах… я бы раздавил ногами каждый сустав этого крокодила, этой женщины!.. Один рассказ меня приводит в бешенство!..
Тот приют, где
человек святотатственно подавил и посмеялся над всем чистым и святым, украшающим жизнь, где женщина, эта красавица мира, венец
творения, обратилась в какое-то странное, двусмысленное существо, где она вместе с чистотою души лишилась всего женского и отвратительно присвоила себе ухватки и наглости мужчины и уже перестала быть тем слабым, тем прекрасным и так отличным от нас существом.
Вопреки дарвинизму,
человек не произошел от низших видов, но сам их в себе имеет:
человек есть всежшотное и в себе содержит как бы всю программу
творения.
Однако по природе своей, по своему иерархическому месту в
творении, в мире,
человек имеет преимущество пред ангелами, ему в большей степени принадлежит полнота образа Божия.
Природа нашего спасения должна быть понимаема не в свете формально-юридической теории возмездия, но в связи с общим учением о сотворении
человека, причем его спасение может явиться только новым
творением, точнее, продолжением его
творения.
Возникновение
творения в учении Беме описывается противоречивыми понятиями: «сын и тварь» (в применении к ангелам и
человеку), — «Ausgeburt» [Порождение (нем.).] и
творение [«Diese Welt ist aus der ewigen Natur als eine Ausgeburt geschaffen worden» (IV, 39, § 40; 50, § 24; 492, § 38; 291, § 35)147.] и под.
Заметьте, что каждый
человек, посвящающий себя Закону, поддерживает мир и все дела
творения исполняют свою функцию соответствующим образом благодаря ему.
Этим он доказывает не что иное, как то, что достоинство образа
человек получил в первом
творении, совершенство же подобия получается в конце, т. е.
человек сам должен приобрести его себе своими собственными прилежными трудами в подражание Богу, так как возможность совершенства дана ему в начале чрез достоинство образа, совершенное же подобие он должен получить в конце сам, чрез исполнение дел.
И та, и другая стихия духа, — и гениальность, и талантливость, — потенциально присущи каждому
человеку, образуют духовный его состав, однако с разной степенью явности и активности (ведь и для того, чтобы понимать гениальные
творения, надо находить в себе для них отзвук и как бы сопутствовать гению в его восхождении).
И вся природа имеет тот же образ, поскольку и она есть
человек; откровений Божества полно все
творение в софийности своей.
Грехопадение произошло лишь в низшем центре софийной жизни, в
творении с его онтологическим центром —
человеком.
Поэтому ад, хотя и возможен для всякого
творения, — как
человека, так и ангела, — но он ни для кого не является неминуемым.
При таком ложном спиритуализме
человек стремится совлечься своего собственного чина в иерархии
творения, перейдя в чуждое ему и для него низшее состояние бесплотной духовности.
Искусство, не как совокупность технически-виртуозных приемов, но как жизнь в красоте, несравненно шире нашего человеческого искусства, весь мир есть постоянно осуществляемое произведение искусства, которое в
человеке, в силу его центрального положения в мире, достигает завершенности, ибо лишь в нем, как царе
творения, завершается космос.
Две бездны в душе
человека: глухое ничто, адское подполье, и Божье небо, запечатлевшее образ Господен. Ведома ему боль бессилия, бездарности: стыдясь нищеты своей, брезгливо изнемогает он в завистливом и душном подполье. Но любовь спасающая дает крылья гениальности, она научает стать бедняком Божьим, забыть свое я, зато постигнуть безмерную одаренность травки, воробья, каждого
творения Божия. Она научает всему радоваться как дитя, благодарить как сын.
Поэтому
творение есть абсолютно-свободное, лишь в себе самом имеющее смысл и основу, абсолютно-самобытное движение божественной любви, любовь ради любви, ее святое безумие. Dieu est fou de l'homme [Бог помешан на
человеке (фр.).], — вспоминает Шеллинг дерзновенно-проникновенное выражение французского писателя: с безумием любви Бог хочет «друга» (другого), а этим другом может быть только
человек.
Как созданный из земли,
человек имеет в себе тварное все, но. будучи создан после всех
творений, он стоит выше их всех [По учению Каббалы, до создания
человека земля еще не давала плодов: «лишь когда создан был
человек, рождающая сила земли стала видима миру… все произведения, как неба, так и земли, не появлялись ранее сотворения
человека; небо удерживало дождь, а земля удерживала производительную силу, которую имела…
Григорий Нисский отрицает изначальную двуполость
человека, подвергая своеобразной экзегезе текст Бытия 1:27: «Сказано: сотвори Бог
человека, по образу Божию сотвори его;
творение созданного по образу приводится к окончанию.
Но в то же время мир был только предсотворен в
человеке, который должен был со своей стороны сотворить самого себя собственной свободой и лишь затем вступить во владение миром, осуществив общий план
творения.
Ева не создается новым творческим актом, как Адам; ее изведением не нарушается субботний покой, которым почил Бог после
творения мира и
человека; в нее не было особо вдохнуто Богом дыхание жизни, ранее сообщенное Адаму.
Как только
человек вступил в
творение, все было совершено, высший и низший мир, ибо все соединено в
человеке.
С тех пор как
человек восхотел жизненно ощутить антиномии
творения и вкусил от древа познания добра и зла, это зло стало для него, хотя и временно, как бы вторым космическим началом, некоторой мойрой, тяжело придавившей и искалечившей жизнь.
И даже «первейший открыватель и самый всеобщий носитель свойств беспредикатного Эн, Метатрон, первородный сын божий, стоящий во главе всех других Зефиротов и управляющий ими» (69), которому усвояются все предикаты Иеговы, «имя которого есть как имя Божие», «несмотря на всю возвышенность свою над другими Зефиротами, отнюдь не имеет божественной природы; он есть тварь в ряду других тварей, хотя бы первейшая и более чистая… он называется ангелом и причисляется к Зефиротам, называется слугою Иеговы, хотя и старейшим; точно так же Метатрон носит название Адама Кадмона83, первого небесного
человека, в том смысле, что он есть первое и совершеннейшее
творение Божие, по образу которого создан и Адам, — поэтому Метатрону часто усвояется эпитет creatus»84 (71).
В язычестве
человек оставлен своим силам — искать Бога через «рассматривание
творений», невидимое через видимое.
Павла, Небесный
Человек, существующий прежде век и прежде всякого
творения, Он есть истинный первый Адам.
Огромное количество
людей остается как бы слепорожденными или непробужденными в области красоты, другие отрицают объективный смысл красоты, сводя ее к прихоти вкуса, к чистому субъективизму или «психологизму»; огромное количество
людей способно скучать перед «Сикстиной» [Подобное отношение к любимому
творению Достоевского продемонстрировал Л. Н. Толстой.
Он хочет, чтобы, осуществляя волю Божию в
творении,
человек по возможности обошелся без Бога и помимо Бога, с разрывом богочеловеческого единства, нераздельного и неслиянного.
Вообще вопрос собственно о
творении духов — ангелов и
человека — остается наименее разъясненным в системе Беме, и это делает ее двусмысленной и даже многосмысленной, ибо, с одной стороны, разъясняя Fiat в смысле божественного детерминизма, он отвергает индетерминистический акт нового
творения, но в то же время порой он говорит об этом совершенно иначе [«Воля к этому изображению (ангелов) изошла из Отца, из свойства Отца возникла в слове или сердце Божием от века, как вожделеющая воля к твари и к откровению Божества.
И когда обнаружилась несостоятельность
человека на этом пути, от Бога потребовался новый акт
творения мира в совершенном
человеке через боговоплощение.