На него находила иногда веселость, и тогда он готов был резвиться и шалить со мной, как мальчик (он любил всякое сильное
телесное движение); раз — всего только раз! — он приласкал меня с такою нежностью, что я чуть не заплакал…
Но так как внешние вещи мира мы познаем: первое, через внешний свет, в коем мы их видим; второе, через звуки, которыми они с нами говорят, и через
телесные движения, которые их с нами соединяют, то для отвлечения всего этого необходимы мрак, тишина и собственное безмолвие; а потому, приступая к умному деланию, мы должны замкнуться в тихой и темной келье и безмолвно пребывать в ней в неподвижном положении, сидя или лежа.
Неточные совпадения
С раннего утра до позднего вечера, не уставая ни душевными, ни
телесными силами, писал он, погрязнув весь в канцелярские бумаги, не ходил домой, спал в канцелярских комнатах на столах, обедал подчас с сторожами и при всем том умел сохранить опрятность, порядочно одеться, сообщить лицу приятное выражение и даже что-то благородное в
движениях.
Всем известная приветливость и любезное обращение г. Балалайкина (кто из клиентов уходил от него без папиросы?) в значительной степени скрашивали его
телесные недостатки; что же касается до невесты, то красотою своею она напоминала знойную дочь юга, испанку. Дайте ей в руки кастаньеты — и вот вам качуча! И зной и холод, и страстность и гордое равнодушие, и
движение и покой — все здесь соединилось в одном гармоническом целом, и образовало нечто загадочное, отвратительно-пленительное…
Движения у него были медленные, ленивые и как будто рассчитанные на то, чтобы тратить на них наименьшие усилия, но его могучая, круглая шея, выступавшая из косого ворота рубашки, длинные руки с огромными рыжеволосыми кистями, наконец, широкая, свободно согнувшаяся спина говорили о
телесной силе необычайных размеров.
Декарт смотрел на животных как на простые автоматы — оживленные, но не одушевленные тела; по его мнению, у них существует исключительно
телесное, совершенно бессознательное проявление того, что мы называем душевными
движениями. Такого же мнения был и Мальбранш. «Животные, — говорит он, — едят без удовольствия, кричат, не испытывая страдания, они ничего не желают, ничего не знают».
Духовная же жизнь совсем не противоположна жизни душевной и
телесной и совсем не отрицает ее, а означает вступление их в иной план бытия, приобретение ими высшей качественности,
движение к высотам, к тому, что есть сверх-жизнь, сверх-природа, сверх-бытие, сверх-Божество.
И я до ее появления у нас не видал такой живописной и внушительной наружности, такого
телесного склада и поступи, таких пластических
движений, всего, что требуется для создания сильно драматических и трагических ролей.