Неточные совпадения
Он нарочно
пошевелился и что-то погромче пробормотал, чтоб и виду не подать, что прячется; потом позвонил в третий раз, но тихо, солидно и без всякого нетерпения. Вспоминая об этом после, ярко, ясно, эта минута отчеканилась в нем навеки; он понять не мог, откуда он взял столько хитрости, тем более что ум его как бы померкал мгновениями, а
тела своего он почти и не чувствовал на себе… Мгновение спустя послышалось, что снимают запор.
И живая женщина за столом у самовара тоже была на всю жизнь сыта: ее большое, разъевшееся
тело помещалось на стуле монументально крепко, непрерывно
шевелились малиновые губы, вздувались сафьяновые щеки пурпурного цвета, колыхался двойной подбородок и бугор груди.
Думалось очень легко и бойко, но голова кружилась сильнее, должно быть, потому, что теплый воздух был густо напитан духами. Публика бурно рукоплескала, цари и жрец, оскалив зубы, благодарно кланялись в темноту зала плотному
телу толпы, она тяжело
шевелилась и рычала...
Он почувствовал, что этот гулкий вихрь вовлекает его, что
тело его делает непроизвольные движения, дрожат ноги,
шевелятся плечи, он качается из стороны в сторону, и под ним поскрипывает пружина кресла.
Он нехорошо возбуждался. У него тряслись плечи, он совал голову вперед, желтоватое рыхлое лицо его снова окаменело, глаза ослепленно мигали, губы, вспухнув,
шевелились, красные, неприятно влажные. Тонкий голос взвизгивал, прерывался, в словах кипело бешенство. Самгин, чувствуя себя отвратительно, даже опустил голову, чтоб не видеть пред собою противную дрожь этого жидкого
тела.
Смуглое лицо ее стало неподвижно,
шевелились только детски пухлые губы красивого рта. Говорила она сердито, ломким голосом, с неожиданными выкриками, пальцы ее судорожно скользили по дуге спинки стула,
тело выпрямлялось, точно она росла.
Охватив пальцами, толстыми, как сосиски, ручки кресла, он попробовал поднять непослушное
тело; колеса кресла
пошевелились, скрипнули по песку, а
тело осталось неподвижным; тогда он, пошевелив невидимой шеей, засипел...
И развязка не заставила себя ждать. В темную ночь, когда на дворе бушевала вьюга, а в девичьей все улеглось по местам, Матренка в одной рубашке, босиком, вышла на крыльцо и села. Снег хлестал ей в лицо, стужа пронизывала все
тело. Но она не
шевелилась и бесстрашно глядела в глаза развязке, которую сама придумала. Смерть приходила не вдруг, и процесс ее не был мучителен. Скорее это был сон, который до тех пор убаюкивал виноватую, пока сердце ее не застыло.
Цыганок не двигался, только пальцы рук, вытянутых вдоль
тела,
шевелились, цапаясь за пол, и блестели на солнце окрашенные ногти.
У Аннушки искры посыпались из глаз, но она не смела
шевельнуться и только дрожала всем
телом.
Первым моим движением было убежать, но я дрожал всем
телом и не смел
пошевелиться.
В конце концов в этом точечном состоянии есть своя логика (сегодняшняя): в точке больше всего неизвестностей; стоит ей двинуться,
шевельнуться — и она может обратиться в тысячи разных кривых, сотни
тел.
Ромашов, который теперь уже не шел, а бежал, оживленно размахивая руками, вдруг остановился и с трудом пришел в себя. По его спине, по рукам и ногам, под одеждой, по голому
телу, казалось, бегали чьи-то холодные пальцы, волосы на голове
шевелились, глаза резало от восторженных слез. Он и сам не заметил, как дошел до своего дома, и теперь, очнувшись от пылких грез, с удивлением глядел на хорошо знакомые ему ворота, на жидкий фруктовый сад за ними и на белый крошечный флигелек в глубине сада.
У него подергивало руки и ноги, и вообще он как-то
шевелился всем
телом.
— Батюшки, да у меня все
тело, сверху донизу, точно расползается на части. Мне даже
шевелиться больно.
Он согнулся, насколько только возможно согнуться живому
телу, сидит на козлах и не
шевельнется.
Он устало завёл глаза. Лицо его морщилось и чернело, словно он обугливался, сжигаемый невидимым огнём. Крючковатые пальцы
шевелились, лёжа на колене Матвея, — их движения вводили в
тело юноши холодные уколы страха.
В это время Локотков, белее полотна, вдруг начал
шевелиться, и чуть только раздался свист прутьев над третьим
телом, он быстро выскочил вперед и заговорил торопливым, бессвязным голосом...
Двое присяжных — Додонов и его сосед, рыжий, бритый человек, — наклонив друг к другу головы, беззвучно шевелили губами, а глаза их, рассматривая девушку, улыбались. Петруха Филимонов подался всем
телом вперёд, лицо у него ещё более покраснело, усы
шевелились. Ещё некоторые из присяжных смотрели на Веру, и все — с особенным вниманием, — оно было понятно Лунёву и противно ему.
У Евсея
шевелилась зависть к этому здоровому, жадному
телу.
Вдруг странную, непонятную боль ощущает он в голове, во всем
теле… Он пробует открыть глаза, встать, но не может
пошевелиться… Он чувствует только, что кто-то обхватил железными ладонями его голову и безжалостно вертит уши… Боль невыносимая…
Сменялась и эта картина, и
шевелилось передо мною какое-то огромное, ослизшее, холодное чудовище, с мириадами газовых глаз на черном шевелящемся
теле, по которому ползли, скакали, прыгали и спотыкались куда-то вечно спешащие люди; слышались сиплые речи, детские голоса, распевающие под звуки разбитых шарманок, и темный угол моей комнаты, в окне которой слабо мерцал едва достигавший до нее свет уличного фонаря.
То есть они, собственно говоря, были. Я выбрал, как, мне показалось, наиболее подходящую из нескольких особ, занимающихся этим делом в Петербурге, и начал усердно работать. Но, боже мой, как не похожа была эта Анна Ивановна на взлелеянное мною создание, так ясно представлявшееся моим закрытым глазам! Она позировала прекрасно, она не
шевелилась по часу и добросовестно зарабатывала свой рубль, чувствуя большое удовольствие от того, что ей можно было стоять на натуре в платье и не обнажать своего
тела.
Предо мною
шевелилось тело Изота, и на разбитом черепе волоса, выпрямленные течением, как будто встали дыбом. Я вспоминал его глуховатый голос, хорошие слова...
Он задохнулся, закрыл глаза и не
шевелился. Аян сел, положил голову на руки; плечи и шея его тяжело вздрагивали; это были беззвучные, сухие рыдания. Гарвей, по-видимому, уснул. Усилия, сделанные им, отняли всю энергию угасающего, пробитого
тела.
У Марьи, жены брата Кирьяка, было шестеро детей, у Феклы, жены брата Дениса, ушедшего в солдаты, — двое; и когда Николай, войдя в избу, увидел все семейство, все эти большие и маленькие
тела, которые
шевелились на полатях, в люльках и во всех углах, и когда увидел, с какою жадностью старик и бабы ели черный хлеб, макая его в воду, то сообразил, что напрасно он сюда приехал, больной, без денег да еще с семьей, — напрасно!
По временам майор взмахивал рукой, и малый, приостановясь в ухарской позе и вскинув руками,
шевелясь всем
телом, как делают это цыгане, начинал гагайкать...
Назаров смотрел через дверь, как сопит и дёргается на сбитой постели расслабленное, неприятно пахучее
тело отца,
шевелятся серые усы на неузнаваемом лице. Тучей вились мухи, ползали по клейкому лбу, путались в бороде, лезли в чёрный рот, — он сурово сказал тётке...
И вся груда человеческих
тел молчит, не дышит, жадно слушая новую речь, иногда вдруг
пошевелится тяжко, охнет, забормочет и снова замрёт.
Он безус, почти еще мальчик; полное, белое лицо его с широкими скулами детски задумчиво, глаза глядят не как у взрослых, а грустно и покорно, но весь он широк, крепок, тяжел и груб так же, как старик; он не
шевелится и не меняет своей позы, точно ему не под силу приводить в движение свое крупное
тело.
Подобно мальчику, она не
шевелилась, по сколько живого движения чувствовалось в изгибах ее
тела и в руках!
Ни один мускул его бархатного
тела не
шевелится, но весь он уже сжался и приготовился для огромного прыжка.
По
телу Горданова опять пробежал холод, и что-то острое, вроде комариного жала, болезненно
шевельнулось в незначительной ранке на кисти левой руки.
Тело его лежало неподвижным пластом,
шевелились одни только руки, но он это едва заметил и всё внимание свое устремил на мелочи.
Первый настоящий страх, от которого
шевелились мои волосы и по
телу бегали мурашки, имел своей причиной ничтожное, но странное явление. Однажды, от нечего делать, ехал я июльским вечером на почтовую станцию за газетами. Вечер был тихий, теплый и почти душный, как все те однообразные июльские вечера, которые, раз начавшись, правильной, непрерывной чередой тянутся один за другим неделю-две, иногда и больше, и вдруг обрываются бурной грозой с роскошным, надолго освежающим ливнем.
На дворе, за стенами дома, залаяла собака и смолкла, и я слышал, как забренчала она цепью, убираясь в конуру. А он смотрел на мои голые ноги и молчал; но я знал, что он здесь, знал по тому нестерпимому ужасу, который, как смерть, оковывал меня каменной, могильной неподвижностью. Если бы я мог крикнуть, я разбудил бы город, весь мир разбудил бы я; но голос умер во мне, и, не
шевелясь, покорно я ощущал движение по моему
телу маленьких холодных рук, подбиравшихся к горлу.
Мне плохо спалось. Завтра — большая массовка за Гастеевской рощей, мне говорить. Нервно чувствовалась в кухне Прасковья с настороженными глазами. Тяжелые предчувствия
шевелились, — сойдет ли завтра? Все усерднее слежка… Волею подавить мысли, не думать! Но смутные ожидания все бродили в душе. От каждого стука
тело вздрагивало. Устал я, должно быть, и изнервничался! — такая тряпка.
Прибыли за Лизой лошади и дворовая ее свита. Кирилл подал ей письмо своего пана. Оно не тревожило ее. Напротив того ее одушевляла мысль пожить несколько часов между заговорщиками, как бы в стане их, и испытать мучительное чувство, какое испытывает человек, около сердца которого
шевелится холодное острие кинжала. Дрожь пробегает по всему
телу, захватывает дух, смерть на одну линию, но кинжал исторгнут из руки врага и нанесен на него самого.
Люди сидели нахохлившись, стараясь не
шевелиться, чтоб отогревать ту воду, которая пролилась до
тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи.
Попечения его были успешны: едва он облегчил стяжки, стеснявшие
тело Нефоры, и стал повевать на нее ее же большим опахалом, к ней начали возвращаться ее чувства и сознание — вскоре длинные ресницы ее стали
шевелиться, а тонкие ноздри вздыматься дыханием, и, наконец, оба ее изменчивые глаза неуловимого цвета открылись. Она обвела в недоумении незнакомый покой и спросила...
Потный и горячий, с прилипшей к
телу сенной трухою, Борька встал и, шатаясь, подошел к перилам. На юге часто сверкали молнии, гром ворчал глухо. По листьям порывами проносился нервный трепет. Исанка лежала в сене не
шевелясь.