— Нет, Ваня, ты не то, что я! — проговорил он наконец
трагическим тоном. — Я ведь читал; читал, Ваня, читал!.. Да послушай: поговорим по душе! Спешишь?
— Madame! — начал он своим
трагическим тоном. — Я потерял было дочь, но теперь нашел ее; она больна и умирает… Нанять мне ей квартиру не на что… я нищий… Я молю вас дать моей дочери помещение в вашей больнице. Александр Иванович Бегушев, благодетель нашей семьи, заплатит за все!
Татьяна(как бы сама с собою). Дурное и тяжелое они изображают не так, как я его вижу… а как-то особенно… более крупно… в
трагическом тоне. А хорошее — они выдумывают. Никто не объясняется в любви так, как об этом пишут! И жизнь совсем не трагична… она течет тихо, однообразно… как большая мутная река. А когда смотришь, как течет река, то глаза устают, делается скучно… голова тупеет, и даже не хочется подумать — зачем река течет?
Пепко был бледен, губы дрожали, и мне показалось, что он сошел с ума. При чем этот
трагический тон, рюмка водки, удушение Федосьи? Машинально выпив рюмку и позабыв закусить, Пепко отвел меня в сторону и прошептал...
Неточные совпадения
Ольга Федотовна, доходя в своих рассказах до этого события, всегда впадала в какой-то смешанный трагикомический
тон повествования.
Трагическое тут всегда принадлежало бабушке, а комическое — трубачу, которого месяца через три после своего отъезда привез Патрикей Семеныч. Я запишу этот рассказ так, как его слышала из уст самой пестуньи бабушкиной старости и моего детства.
Но краткое известие о том, что «Николай Фермор бросился в море и
утонул», достаточное для начальства, не удовлетворяло родных и друзей погибшего. Им хотелось знать: как могло случиться это
трагическое происшествие при той тщательной бережи и при той нежной предусмотрительности, с которыми больной был отправлен.
Всегда они говорили о них в добродушном
тоне, рассказывая нам про свои первые сценические впечатления, про те времена, когда главная актриса (при мне уже старуха) Пиунова (бабушка впоследствии известной актрисы) играла все
трагические роли в белом канифасовом платье и в красном шерстяном платке, в виде мантии.
В день свадьбы, после лекции, Костя и Боб торжественно облачились в раздобытые фраки, причем Костя
утонул в своем новом одеянии с головой, а Бобу его костюм доходил чуть ли не до колен. Они долго щеголяли в таком виде по «музыкальной», пока счастливый жених, осмотревший их критическим оком, не взъерошил свою красивую густую шевелюру и не произнес
трагическим голосом...