Неточные совпадения
Доктор же остался в доме Федора Павловича, имея в предмете сделать наутро вскрытие
трупа убитого, но, главное, заинтересовался именно состоянием больного слуги Смердякова: «Такие ожесточенные и такие длинные припадки падучей, повторяющиеся беспрерывно в течение двух суток, редко встретишь, и это принадлежит науке», — проговорил он в возбуждении отъезжавшим своим партнерам, и те его поздравили, смеясь, с находкой.
Те неохотно и неторопливо вошли в светелку и больше вытряхнули
труп из гроба, чем вынули. Вошел потом и
доктор.
Парень стоял все время, отвернувшись от
трупа, и, кажется, даже старался не слышать того, что читают.
Доктор непременно потребовал, чтобы все мужики дали правые руки для доверия в рукоприкладстве тому же корявому мужику: он, кроме важности, был, как видно, и большой формалист в службе.
— На теменных костях, — начал
доктор громко, как бы диктуя и в то же время касаясь головы
трупа, — большой пролом, как бы сделанный твердым и тупым орудием. Смотрите! — обратился он к понятым.
Почтенную даму сию, как и самого
доктора, беспокоила мысль, чтобы не произошло пререканий между супругом ее и членами полиции, что случалось почти при поднятии каждого
трупа скоропостижно умершего или убитого.
Картина обычная:
трупы, стоны раненых, полковой
доктор Решетов и его фельдшера — руки по локоть в крови…
— Я не понимаю, почему она не хочет, чтобы исследовали рану, — говорил
доктор, — ведь он умер, он ничего не чувствует…
труп.
За обедом оба
доктора говорили о том, что при высоком стоянии диафрагмы иногда бывают перебои сердца, или что множественные невриты в последнее время наблюдаются очень часто, или что вчера Дымов, вскрывши
труп с диагностикой «злокачественная анемия», нашел рак поджелудочной железы.
— Ну, а у меня слабость к
докторам, представьте. Я очень жалею, что мой муж не
доктор. Какое надо иметь мужество, чтобы, например, делать операции или резать
трупы! Ужасно! Вы не боитесь? Я бы, кажется, умерла от страха. Вы, конечно, выпьете водки?
Как-то раз на вскрытии Алексей Михайлович,
доктор наш, говорит мне: осторожнее вскрывайте
труп, больной умер от гнилокровия.
И когда я так чувствую свое бессилие, мною овладевает бешенство — бешенство войны, которую я ненавижу. Мне хочется, как тому
доктору, сжечь их дома, с их сокровищами, с их женами и детьми, отравить воду, которую они пьют; поднять всех мертвых из гробов и бросить
трупы в их нечистые жилища, на их постели. Пусть спят с ними, как с женами, как с любовницами своими!
Павел Сергеевич тотчас же вместе с
доктором отправились к
трупу, лежавшему, как известно, на берегу реки Енисея при дороге, которая шла невдалеке от заимки Толстых. Оставив лошадей в заимке, они пошли пешком. Их сопровождали прибывшие одновременно с ними староста поселка и трое понятых из прислуги высокого дома.
Доктора констатировали смерть и ввиду того, что
труп начал уже коченеть, не прибегли даже к мерам оживления.
И в такой-то температуре почти целые сутки пролежал
труп, уже с месяц хранившийся в леднике, хотя и набитом льдом, но атмосфера которого, ввиду спертости воздуха и отсутствия вентиляции (об этой затее сибиряки не имеют понятия — даже форточки вы редко встретите в сибирских городских жилищах) не предохраняет от гниения. Трудно себе представить, какой заразой обдало нас с
доктором, когда мы отворили дверь…
Поздоровавшись с заседателем и
доктором, он подошел к
трупу, взглянул на него и воскликнул...