Неточные совпадения
—
Скажите, ведь теперь, я полагаю, обстоятельства ваши получше? После
тетушки все-таки вам досталось кое-что?
— Есть у меня, пожалуй, трехмиллионная
тетушка, —
сказал Хлобуев, — старушка богомольная: на церкви и монастыри дает, но помогать ближнему тугенька. А старушка очень замечательная. Прежних времен
тетушка, на которую бы взглянуть стоило. У ней одних канареек сотни четыре. Моськи, и приживалки, и слуги, каких уж теперь нет. Меньшому из слуг будет лет шестьдесят, хоть она и зовет его: «Эй, малый!» Если гость как-нибудь себя не так поведет, так она за обедом прикажет обнести его блюдом. И обнесут, право.
Несмотря на то, что княгиня поцеловала руку бабушки, беспрестанно называла ее ma bonne tante, [моя добрая
тетушка (фр.).] я заметил, что бабушка была ею недовольна: она как-то особенно поднимала брови, слушая ее рассказ о том, почему князь Михайло никак не мог сам приехать поздравить бабушку, несмотря на сильнейшее желание; и, отвечая по-русски на французскую речь княгини, она
сказала, особенно растягивая свои слова...
—
Тетушка десять раз сочтет и спрячет к себе, —
сказала она, — а я, как институтка, выпрашиваю свою долю, и она выдает мне, вы знаете, с какими наставлениями.
— Довольно, довольно! — остановила она с полуулыбкой, не от скуки нетерпения, а под влиянием как будто утомления от раздражительного спора. — Я воображаю себе обеих
тетушек, если б в комнате поселился беспорядок, —
сказала она, смеясь, — разбросанные книги, цветы — и вся улица смотрит свободно сюда!..
— Наутро, — продолжала Софья со вздохом, — я ждала, пока позовут меня к maman, но меня долго не звали. Наконец за мной пришла ma tante, Надежда Васильевна, и сухо
сказала, чтобы я шла к maman. У меня сердце сильно билось, и я сначала даже не разглядела, что было и кто был у maman в комнате. Там было темно, портьеры и шторы спущены, maman казалась утомлена; подло нее сидели
тетушка, mon oncle, prince Serge, и папа…
— A la bonne heure! [В добрый час! (фр.)] —
сказала она, протягивая ему руку, — и если я почувствую что-нибудь, что вы предсказывали, то
скажу вам одним или никогда никому и ничего не
скажу. Но этого никогда не будет и быть не может! — торопливо добавила она. — Довольно, cousin, вон карета подъехала: это
тетушки.
— Это очень серьезно, что вы мне
сказали! — произнесла она задумчиво. — Если вы не разбудили меня, то напугали. Я буду дурно спать. Ни
тетушки, ни Paul, муж мой, никогда мне не говорили этого — и никто. Иван Петрович, управляющий, привозил бумаги, счеты, я слышала, говорили иногда о хлебе, о неурожае. А… о бабах этих… и о ребятишках… никогда.
— А! кузина, вы краснеете? значит,
тетушки не всегда сидели тут, не все видели и знали!
Скажите мне, что такое! — умолял он.
— Оно не подтвердило, потому что не входило и не может входить в рассмотрение самого дела, —
сказал Селенин, щуря глаза. — Ты, верно, у
тетушки остановился, — прибавил он, очевидно желая переменить разговор. — Я вчера узнал от нее, что ты здесь. Графиня приглашала меня вместе с тобой присутствовать на собрании приезжего проповедника, — улыбаясь губами,
сказал Селенин.
— Поблагодарите
тетушку. А как я рад, что приехал, —
сказал Нехлюдов, чувствуя, что на душе у него становится так же светло и умильно, как бывало прежде.
— Нет, ты просто оболтус, —
сказала тетушка, удерживая улыбку.
Нехлюдов
сказал, что сейчас придет, и, сложив бумаги в портфель, пошел к
тетушке. По дороге наверх он заглянул в окно на улицу и увидал пару рыжих Mariette, и ему вдруг неожиданно стало весело и захотелось улыбаться.
— То-то ты так вдруг полюбил
тетушек, —
сказал ему Шенбок, увидав Катюшу, — что неделю живешь у них. Это и я на твоем месте не уехал бы. Прелесть!
— Слава Богу… Вот
тетушка прислала вам ваше любимое мыло, розовое, —
сказала она, кладя мыло на стол и полотенца на ручки кресел.
— А вот записка об этом от
тетушки, —
сказал Нехлюдов, подавая ей узенький конверт с большим вензелем. — Там вы всё увидите.
Г-жа Б. также находила удовлетворительными ответы Лопухова о характере Верочки; дело быстро шло на лад, и, потолковав полчаса, г-жа Б.
сказала, что «если ваша молоденькая
тетушка будет согласна на мои условия, прошу ее переселяться ко мне, и чем скорее, тем приятнее для меня».
— Покорно благодарю,
тетушка! я в баню идти не желаю! —
сказал я холодно и даже с примесью гадливости в голосе.
— Нет,
тетушка! —
сказал Иван Федорович, слезая с повозки, — у Григория Григорьевича нет никакой записи.
— Ну вот, уже и обиделся! —
сказала тетушка. «Ще молода дытына, — подумала она про себя, — ничего не знает! нужно их свести вместе, пусть познакомятся!»
За нею встали барышни и Василиса Кашпоровна, и все потянулись в девичью.
Тетушка, однако ж, дала знак Ивану Федоровичу остаться и
сказала что-то тихо старушке.
В непродолжительном времени об Иване Федоровиче везде пошли речи как о великом хозяине.
Тетушка не могла нарадоваться своим племянником и никогда не упускала случая им похвастаться. В один день, — это было уже по окончании жатвы, и именно в конце июля, — Василиса Кашпоровна, взявши Ивана Федоровича с таинственным видом за руку,
сказала, что она теперь хочет поговорить с ним о деле, которое с давних пор уже ее занимает.
— А! —
сказала тетушка и посмотрела пристально на Ивана Федоровича, который, покраснев, потупил глаза в землю. Новая мысль быстро промелькнула в ее голове. — Ну, что ж? — спросила она с любопытством и живо, — какие у ней брови?
Тетушка подошла величественным шагом, с большою ловкостию отставила одну ногу вперед и
сказала громко...
— А! —
сказала тетушка, будучи довольна замечанием Ивана Федоровича, который, однако ж, не имел и в мыслях
сказать этим комплимент. — Какое ж было на ней платье? хотя, впрочем, теперь трудно найти таких плотных материй, какая вот хоть бы, например, у меня на этом капоте. Но не об этом дело. Ну, что ж, ты говорил о чем-нибудь с нею?
— А! Так ты хочешь ее поскорее обрадовать… Ну, хорошо, хорошо, это можно… — И, сделав по ведомости перекличку, он развел оставшихся по классам и потом
сказал: — Ну, что ж. Пойдем, господин Крыштанович.
Тетушка дожидается.
Егор Антонович часто со мной — особенно в наши праздники. Я в их кругу провожу несколько усладительных минут. Если Малиновский в Питере, то
скажите ему от меня что-нибудь. Всем, всем дядюшкам и
тетушкам поклоны. Может быть, из Иркутска
скажу вам несколько слов — adieu, adieu. Наградите щедро моего Привалова,он добр.
…Прекрасно, что Михайло взялся ходатайствовать о Сереже Дурове, но не мешало бы направить еще кого-нибудь из его родственников. Может быть,
тетушка твоя Елизавета Павловна могла бы тут тебе помочь. Верно, она сама или через кого-нибудь из близких своих имеет возможность поговорить. Ты меня много порадуешь, если
скажешь, что удастся это дело…
— На постель, на постель, мой ангел.
Тетушка так
сказала, — отвечала сестра Феоктиста.
Правду
сказать, настоящим-то образом разгавливались бабушка,
тетушки и отец: мать постничала одну Страстную неделю (да она уже и пила чай со сливками), а мы с сестрицей — только последние три дня; но зато нам было голоднее всех, потому что нам не давали обыкновенной постной пищи, а питались мы ухою из окуней, медом и чаем с хлебом.
Я вдруг обратился к матери с вопросом: «Неужели бабушка Прасковья Ивановна такая недобрая?» Мать удивилась и
сказала: «Если б я знала, что ты не спишь, то не стала бы всего при тебе говорить, ты тут ничего не понял и подумал, что Александра Ивановна жалуется на
тетушку и что
тетушка недобрая; а это все пустяки, одни недогадки и кривое толкованье.
Впрочем, мать, бабушка и
тетушки знали, что пьяные люди идут вброд по полоям, а как я, наконец,
сказал слышанные мною слова, что старый Болтуненок «пропал, утонул», то несчастное событие вполне и для них объяснилось.
Мало того, что я сам читал, по обыкновению, с увлеченьем и с восторгом, — я потом рассказывал сестрице и
тетушке читанное мной с таким горячим одушевлением и, можно
сказать, самозабвением, что, сам того не примечая, дополнял рассказы Шехеразады многими подробностями своего изобретенья и говорил обо всем, мною читанном, точно как будто сам тут был и сам все видел.
«
Тетушка всему причиной, — с горячностью
сказал мой отец.
Она
сказала: «
Тетушка желает вас всех видеть», и мы сейчас пошли к ней в спальню.
Этих ягод было много в саду, или, лучше
сказать, в огороде;
тетушка ходила с нами туда, указала их, и мы вместе с ней набрали целую полоскательную чашку и принесли бабушке.
Отец мой
сказал: «Вот еще что придумала
тетушка!
Потом приходил к нам отец; мать
сказала ему о нашем позднем обеде; он пожалел, что мы были долго голодны, и поспешно ушел,
сказав, что он играет с
тетушкой в пикет.
Отец с досадой отвечал: «Совестно было
сказать, что ты не хочешь быть их барыней и не хочешь их видеть; в чем же они перед тобой виноваты?..» Странно также и неприятно мне показалось, что в то время, когда отца вводили во владение и когда крестьяне поздравляли его шумными криками: «Здравствуй на многие лета, отец наш Алексей Степаныч!» — бабушка и
тетушка, смотревшие в растворенное окно, обнялись, заплакали навзрыд и заголосили.
Мать не уговаривала
тетушку ехать с нами и при мне
сказала отцу, что сестрице будет там несвободно и скучно.
Не дочитывая письма, отец обратился к Прасковье Ивановне и твердым голосом
сказал: «Как вам угодно,
тетушка, а мы сегодня же едем; если вы не пустите Софью Николавну, то я поеду один, на перекладных, в телеге».
Отец улыбнулся и отвечал, что похоже на то; что он и прежде слыхал об нем много нехорошего, но что он родня и любимец Михайлушки, а
тетушка Прасковья Ивановна во всем Михайлушке верит; что он велел послать к себе таких стариков из багровских, которые
скажут ему всю правду, зная, что он их не выдаст, и что Миронычу было это невкусно.
Дедушка слушал меня внимательно, приветливо улыбался, наконец
сказал, как-то значительно посмотря на бабушку и
тетушку: «Это хорошо, что ты мать любишь.
К вечеру, однако, я придумал себе вот какое оправдание: если маменька сама
сказала мне, что я должен утаить от
тетушки, что входил в ее амбар, для того, чтоб она не побила Матрешу, то я должен утаить от матери слова Параши, для того, чтоб она не услала ее в Старое Багрово.
Мать не стала спорить, но через несколько дней, при мне, когда
тетушка кинулась подать ей скамеечку под ноги, мать вдруг ее остановила и
сказала очень твердо: «Прошу вас, сестрица, никогда этого не делать, если не хотите рассердить меня.
Видно, много страдания и страха выражалось на моем лице, потому что
тетушка, остановившись в лакейской, приласкала меня и
сказала: «Не бойся, Сережа!
Сказали о наших слезах
тетушке.
Хотя мать мне ничего не говорила, но я узнал из ее разговоров с отцом, иногда не совсем приятных, что она имела недружелюбные объяснения с бабушкой и
тетушкой, или, просто
сказать, ссорилась с ними, и что бабушка отвечала: «Нет, невестушка, не взыщи; мы к твоим детям и приступиться не смели.
Вторая приехавшая
тетушка была Аксинья Степановна, крестная моя мать; это была предобрая, нас очень любила и очень ласкала, особенно без других; она даже привезла нам гостинца, изюма и черносливу, но отдала тихонько от всех и велела так есть, чтоб никто не видал; она пожурила няньку нашу за неопрятность в комнате и платье, приказала переменять чаще белье и погрозила, что
скажет Софье Николавне, в каком виде нашла детей; мы очень обрадовались ее ласковым речам и очень ее полюбили.
Мать сначала улыбнулась, но потом строго
сказала мне: «Ты виноват, что зашел туда, куда без позволения ты ходить не должен, и в наказание за свою вину ты должен теперь солгать, то есть утаить от своей
тетушки, что был в ее амбаре, а не то она прибьет Матрешу».