Неточные совпадения
Видят головотяпы, что вор-новотор кругом на кривой их объехал, а на попятный уж не смеют.
— Ведь вот не сыщешь, а у меня был славный ликерчик, если только не выпили! народ такие
воры! А вот разве не это ли он? — Чичиков
увидел в руках его графинчик, который был весь в пыли, как в фуфайке. — Еще покойница делала, — продолжал Плюшкин, — мошенница ключница совсем было его забросила и даже не закупорила, каналья! Козявки и всякая дрянь было напичкались туда, но я весь сор-то повынул, и теперь вот чистенькая; я вам налью рюмочку.
— Да разве вероятно, чтоб он мог украсть, ограбить? Чтоб он мог об этом только помыслить? — вскричала Дуня и вскочила со стула. — Ведь вы его знаете,
видели? Разве он может быть
вором?
Я надел тулуп и сел верхом, посадив за собою Савельича. «Вот
видишь ли, сударь, — сказал старик, — что я недаром подал мошеннику челобитье: вору-то стало совестно, хоть башкирская долговязая кляча да овчинный тулуп не стоят и половины того, что они, мошенники, у нас украли, и того, что ты ему сам изволил пожаловать; да все же пригодится, а с лихой собаки хоть шерсти клок».
— Бей его, ребята! — рявкнул человек в черном полушубке, толкая людей на кудрявого. — Бейте! Это — Сашка Судаков,
вор! — Самгин
видел, как Сашка сбил с ног Игната, слышал, как он насмешливо крикнул...
— Да я… не знаю! — сказал Дронов, втискивая себя в кресло, и заговорил несколько спокойней, вдумчивее: — Может — я не радуюсь, а боюсь. Знаешь, человек я пьяный и вообще ни к черту не годный, и все-таки — не глуп. Это, брат, очень обидно — не дурак, а никуда не годен. Да. Так вот, знаешь,
вижу я всяких людей, одни делают политику, другие — подлости,
воров развелось до того много, что придут немцы, а им грабить нечего! Немцев — не жаль, им так и надо, им в наказание — Наполеонов счастье. А Россию — жалко.
— Уголовный тип, — слышал он. — Кончит тюрьмой,
увидите! И еще вас втискает в какую-нибудь уголовщину. Наводчица,
ворам дорогу показывает.
Самгин
видел, что этот человек, согбенный трудом обличения
воров и мошенников, давно устал и относится к делу своему с глубоким равнодушием.
«Может быть — убийцы и уж наверное —
воры, а — хорошо поют», — размышлял Самгин, все еще не в силах погасить в памяти мутное пятно искаженного лица, кипящий шепот, все еще
видя комнату, где из угла смотрит слепыми глазами запыленный царь с бородою Кутузова.
Озираясь на деревню, она
видела — не цветущий, благоустроенный порядок домов, а лишенный надзора и попечения ряд полусгнивших изб — притон пьяниц, нищих, бродяг и
воров. Поля лежат пустые, поросшие полынью, лопухом и крапивой.
— Больше тысячи пошло на них, Митрий Федорович, — твердо опроверг Трифон Борисович, — бросали зря, а они подымали. Народ-то ведь этот
вор и мошенник, конокрады они, угнали их отселева, а то они сами, может, показали бы, скольким от вас поживились. Сам я в руках у вас тогда сумму
видел — считать не считал, вы мне не давали, это справедливо, а на глаз, помню, многим больше было, чем полторы тысячи… Куды полторы! Видывали и мы деньги, могим судить…
Поколь, дескать, я ношу на себе эти деньги — „я подлец, но не
вор“, ибо всегда могу пойти к оскорбленной мною невесте и, выложив пред нею эту половину всей обманно присвоенной от нее суммы, всегда могу ей сказать: „
Видишь, я прокутил половину твоих денег и доказал тем, что я слабый и безнравственный человек и, если хочешь, подлец (я выражаюсь языком самого подсудимого), но хоть и подлец, а не
вор, ибо если бы был
вором, то не принес бы тебе этой половины оставшихся денег, а присвоил бы и ее, как и первую половину“.
— Да, для себя… По пословице, и
вор богу молится, только какая это молитва? Будем говорить пряменько, Галактион Михеич: нехорошо. Ведь я знаю, зачем ты ко мне-то пришел… Сначала я, грешным делом, подумал, что за деньгами, а потом и
вижу, что совсем другое.
У Костромы было чувство брезгливости к воришкам, слово — «
вор» он произносил особенно сильно и, когда
видел, что чужие ребята обирают пьяных, — разгонял их, если же удавалось поймать мальчика — жестоко бил его. Этот большеглазый, невеселый мальчик воображал себя взрослым, он ходил особенной походкой, вперевалку, точно крючник, старался говорить густым, грубым голосом, весь он был какой-то тугой, надуманный, старый. Вяхирь был уверен, что воровство — грех.
С ума спятил от мнительности; во всяком углу
воров видит.
Петр же Николаич узнал об лошадях только то, что была найдена шкура с саврасого мерина, которую Петр Николаич признал зa шкуру Красавчика. И эта безнаказанность
воров еще больше раздражила Петра Николаича. Он не мог теперь без злобы
видеть мужиков и говорить про них и где мог старался прижать их.
Видят, что
вор к ним лезет, встали с постелек, да только дрожат от страху…
Подполз
вор к двери, встал, стал прислушиваться:
видит, что все кругом тихо, перекрестился и отворил дверь легонько.
А караульщики
видят, что дело-то уж кончено и
вору не уйти, смеются да пугают его.
Увидевши нас, они остановились в швейцарской и стали вслух обсуждать вопрос: ежели
вор в шкатулке сломает замок и унесет оттуда три копейки — это, несомненно, будет кража со взломом; но ежели он, вместо того чтоб ломать замок, всю шкатулку унесет — как следует это действие понимать?
—
Видишь ли, Никита Романыч, — продолжал он, — хорошо стоять за правду, да один в поле не воевода. Что б ты сделал, кабы, примерно, сорок
воров стали при тебе резать безвинного?
За лето я дважды
видел панику на пароходе, и оба раза она была вызвана не прямой опасностью, а страхом перед возможностью ее. Третий раз пассажиры поймали двух
воров, — один из них был одет странником, — били их почти целый час потихоньку от матросов, а когда матросы отняли
воров, публика стала ругать их...
Василиса(в проулке). Убили мужа моего… ваше благородие… Васька Пепел,
вор… он убил… господин пристав! Я —
видела… все
видели…
— Ce n'est precisement ni un voleur, ni un escroc; c'est un individu qui tient de l'un et l'autre. A Moscou vous verrez cela, messieurs [В точности, это не
вор и не мошенник; это индивид, в котором содержится и то и другое. В Москве вы
увидите их, господа.] — объясняет докладчик.
…А те бесчисленные, не имеющие лица, которые где-то там шумят, разговаривают, судят и вечно подозревают? И если уж тот, кто
видел близко, может так страшно заподозрить, то эти осудят без колебаний и, осудив, никогда не узнают правды, и возьмут от него только то гнусное, что придумают сами, а чистое его, а благородное его… да есть ли оно, благородное и чистое? Может быть, и действительно — он
вор, обманщик, гад?
И ему было страшно под одеялом. Он боялся, как бы чего не вышло, как бы его не зарезал Афанасий, как бы не забрались
воры, и потом всю ночь
видел тревожные сны, а утром, когда мы вместе шли в гимназию, был скучен, бледен, и было видно, что многолюдная гимназия, в которую он шел, была страшна, противна всему существу его и что идти рядом со мной ему, человеку по натуре одинокому, было тяжко.
Он
увидел брата сидящим на скамье, в полукружии молодых лип, перед ним, точно на какой-то знакомой картинке, расположилось человек десять богомолов: чернобородый купец в парусиновом пальто, с ногой, обёрнутой тряпками и засунутой в резиновый ботик; толстый старик, похожий на скопца-менялу; длинноволосый парень в солдатской шинели, скуластый, с рыбьими глазами; столбом стоял, как
вор пред судьёй, дрёмовский пекарь Мурзин, пьяница и буян, и хрипло говорил...
Увидите, еще бродяга этот,
Отступник, шельма, висельник и
вор,
На вас беду накличет.
Дарил также царь своей возлюбленной ливийские аметисты, похожие цветом на ранние фиалки, распускающиеся в лесах у подножия Ливийских гор, — аметисты, обладавшие чудесной способностью обуздывать ветер, смягчать злобу, предохранять от опьянения и помогать при ловле диких зверей; персепольскую бирюзу, которая приносит счастье в любви, прекращает ссору супругов, отводит царский гнев и благоприятствует при укрощении и продаже лошадей; и кошачий глаз — оберегающий имущество, разум и здоровье своего владельца; и бледный, сине-зеленый, как морская вода у берега, вериллий — средство от бельма и проказы, добрый спутник странников; и разноцветный агат — носящий его не боится козней врагов и избегает опасности быть раздавленным во время землетрясения; и нефрит, почечный камень, отстраняющий удары молнии; и яблочно-зеленый, мутно-прозрачный онихий — сторож хозяина от огня и сумасшествия; и яснис, заставляющий дрожать зверей; и черный ласточкин камень, дающий красноречие; и уважаемый беременными женщинами орлиный камень, который орлы кладут в свои гнезда, когда приходит пора вылупляться их птенцам; и заберзат из Офира, сияющий, как маленькие солнца; и желто-золотистый хрисолит — друг торговцев и
воров; и сардоникс, любимый царями и царицами; и малиновый лигирий: его находят, как известно, в желудке рыси, зрение которой так остро, что она
видит сквозь стены, — поэтому и носящие лигирий отличаются зоркостью глаз, — кроме того, он останавливает кровотечение из носу и заживляет всякие раны, исключая ран, нанесенных камнем и железом.
— Землю я
вижу насквозь, и вся она, как пирог, кладами начинена: котлы денег, сундуки, чугуны везде зарыты. Нe раз бывало:
вижу во сне знакомое место, скажем, баню, — под углом у ней сундук серебряной посуды зарыт. Проснулся и пошел ночью рыть, аршина полтора вырыл, гляжу — угли и собачий череп. Вот оно, — нашел!.. Вдруг — трах! — окно вдребезги, и баба какая-то орет неистово: «Караул,
воры!» Конечно — убежал, а то бы — избили. Смешно.
Явления, одно другого страннее, представлялись ему беспрестанно: то
видел он Петровича и заказывал ему сделать шинель с какими-то западнями для
воров, которые чудились ему беспрестанно под кроватью, и он поминутно призывал хозяйку вытащить у него одного
вора даже из-под одеяла; то спрашивал, зачем висит перед ним старый капот его, что у него есть новая шинель; то чудилось ему, что он стоит перед генералом, выслушивая надлежащее распеканье, и приговаривает: «Виноват, ваше превосходительство!», то, наконец, даже сквернохульничал, произнося самые страшные слова, так что старушка хозяйка даже крестилась, отроду не слыхав от него ничего подобного, тем более что слова эти следовали непосредственно за словом «ваше превосходительство».
— Не могу я
видеть эту шайку
воров… Ведь все до одного
воры… Это ужасно…
В одном не
вижу ничего приятного, — в том, что мною и другими честными людями командуют свиньи, дураки,
воры…
— У нас, — говорит, — кто ест свой хлеб, тот и голоден. Вон мужики весь век хлеб сеют, а есть его — не смеют. А что я работать не люблю — верно! Но ведь я
вижу: от работы устанешь, а богат не станешь, но кто много спит, слава богу — сыт! Ты бы, Матвей, принимал
вора за брата, ведь и тобой чужое взято!
Вижу, что и Титов не чист перед хозяином — набивает он карман себе как можно туго. Держал я себя перед ним и раньше смело, понимая, что нужен ему для чего-то, а теперь подумал: для того и нужен, чтобы перед богом его,
вора, прикрывать.
— Нельзя, — говорю, — его остановить;
видите, он на наш счет в ошибке: он нас за
воров почитает.
— Да. Вот — пей. Я, брат, сразу
вижу, кто умеет работать, такому я всегда готов уважить. Примерно — Пашка: фальшивый мужик,
вор, а я его — уважаю, — он работу любит, лучше его нет в городе пекаря! Кто работу любит — тому надо оказать всякое внимание в жизни, а по смерти — честь. Обязательно!
— Верно! Признал. Только — нужно, чтобы я дал тебе дорогу, а я могу не дать… Хотя я — все
вижу, все знаю! Гараська у меня —
вор. Ну, он тоже умный и, ежели не оступится, в острог не попадет, — быть ему хозяином! Живодер будет людям! Тут — все
воры и хуже скота… просто — падаль! А ты к ним ластишься… Это даже понять нельзя, такая это глупость у тебя.
Глеб. А
вора, вы не беспокойтесь, я вам найду, я его устерегу. Не для вас, а для себя постараюсь, потому этот
вор должен меня оправдать перед вами. Вам обидно, я
вижу,
вижу; но однако и мне… такое огорчение… это хоть кому…
Нет, князь Василь Иваныч,
Боюсь, начнет. Хоть он и
вор, а удаль
Нам показал свою. И любо
видеть,
Как рубится! В беде не унывает:
Когда его войска погнали мы,
Последний он, и шаг за шагом только
Нам уступил. Так, говорят, косматый,
Осиленный ловцами, покидает
Добычу лев!
— Пустое затеяно! — говорил бондарь, вытягиваясь во весь рост. — Ты пойми, слобожанин, что нам с того, коли где-то, за тысячу верст, некакие люди — ну, скажем, пускай умные — сядут про наши дела говорить? Чего издали
увидят? Нет, ты мне тут вот, на месте дай права! Дома мне их дай, чтоб я
вору, голове Сухобаеву, по всем законам сопротивляться мог, чтоб он меня окладом не душил, — вот чего мне позволь! А что на краю земли-то — нас не касаемо!
— Счастье людям! — сказал Козловский, весело ухмыляясь. — У других воруют, вам возвращают. Один
вор увидел, как лошадь сбежала, другой поймал…
Англичанин глаз с него не спускает и
видит, что дед Марой исправен стоит на своем послушании, и чуть заметит, что англичанин лицом к окну прилегает, чтобы его
видеть, он сейчас кивает, что здесь, мол, я — ответный
вор, здесь!
Эх, брат Вася,
Уж очень это дело-то велико!
Ну, слушай, да язык-то за зубами
Подерживай! Затеи-то велики,
А что-то Бог пошлет,
увидим после.
Вот мы толкуем, как бы ополчиться
Да либо помереть уж, либо Русь
От иноземцев и
воров очистить.
Видел я их в кабаках и тюрьмах, где питаются они из общего котла с
ворами и убийцами;
видел я их среди прелюбодеев, журналистов и всякого рода грешников.
— Ваше превосходительство! Я не такой человек. Вы ошибаетесь. Я говорю, что вы в жестоком заблуждении, ваше превосходительство. Взгляните на меня, посмотрите, вы
увидите по некоторым знакам и признакам, что я не могу быть
вором. Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! — кричал Иван Андреевич, складывая руки и обращаясь к молодой даме. — Вы дама, поймите меня… Это я умертвил Амишку… Но я не виноват, я, ей-богу, не виноват… Это все жена виновата. Я несчастный человек, я пью чашу!
— Ваше сиятельство, то есть ваше превосходительство… извините, я думал, что вы ваше сиятельство. Я осмотрелся… я обдумался — это случается. Вы так похожи на князя Короткоухова, которого я имел честь
видеть у моего знакомого, господина Пузырева…
Видите, я тоже знаком с князьями, тоже
видел князя у моего знакомого: вы не можете меня принимать за того, за кого меня принимаете. Я не
вор. Ваше превосходительство, не зовите людей; ну, позовете людей, что ж из этого выйдет?
— Что?.. Говорил я тебе?.. — молвил Сергей Андреич. —
Видишь, каков твой отец Михаил… Вот тебе и душа человек, вот те и богомолец!.. Известное дело —
вор завсегда слезлив, плут завсегда богомолен… Письмо-то хозяйское где? — спросил он Алексея.
Жителей-от у нас, как
видите, опричь меня да причетников, нет никого, а кругом народ
вор, как раз могут церковь подломать…
— Он немножко тово… трогается иногда, — шепнул Урбенин, показываясь из передней. — Боится
воров и вот, как
видите, всё насчет дверей хлопочет… Николай Ефимыч, — обратился он к странному субъекту, — иди к себе в комнату и ложись спать! Не беспокойся, всё заперто!