Неточные совпадения
Корейцы
увидели образ
Спасителя в каюте; и когда, на вопрос их: «Кто это», успели кое-как отвечать им, они встали с мест
своих и начали низко и благоговейно кланяться образу. Между тем набралось на фрегат около ста человек корейцев, так что принуждены были больше не пускать. Долго просидели они и наконец уехали.
Сделал ли ее Лопатин? Не знаю.
Вижу только, что эту женщину нельзя узнать. Что она бросила
свою прежнюю жизнь — я знаю наверное. Она переехала в какую-то каморку, куда не пускает ни Гельфрейха, ни этого
спасителя, ходит на сеансы к нему и, кроме того, шьет. Она живет очень бедно. Она похожа теперь на пьяницу, давшего зарок не пить. Выдержит ли она его? Поможет ли ей в этом этот сентиментальный артист, не видевший жизни, ничего в ней не понимающий?
Пришли люди, прикосновенные к постройке храма Христа
спасителя, пришел адвокат, выигравший какое-то волшебное дело и сейчас же поспешивший сделаться «барином»; наконец, появился грек, который, поселившись в версте от меня, влез в нашу скромную сельскую церковь и выстроил себе что-то вроде горнего места, дабы все
видели как он, Самсон Дюбекович,
своего бога почитает.
И, однако, это отнюдь не значит, чтобы вера была совершенно индифферентна к этой необоснованности
своей: она одушевляется надеждой стать знанием, найти для себя достаточные основания [Так, пришествие на землю
Спасителя мира было предметом веры для ветхозаветного человечества, но вот как о нем говорит новозаветный служитель Слова: «о том, что было от начала, что мы слышали, что
видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни (ибо жизнь явилась, и мы
видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам), о том, что мы
видели и слышали, возвещаем вам» (1 поел. св. Иоанна. 1:1–3).].
Прошло два месяца после того, как Ашанин оставил Кохинхину, унося в
своем сердце отвращение к войне и к тому холодному бессердечью, с каким относились французы к анамитам, — этим полудикарям, не желавшим
видеть в чужих пришлых людях друзей и
спасителей, тем более что эти «друзья», озверевшие от войны, жгли деревни, уничтожали города и убивали людей. И все это называлось цивилизацией, внесением света к дикарям.
Но они уж очень заручились и зазнались: Бодростина из Парижа в Петербург святою приехала: Даниила пророка вызывает к себе; муж ее чуть в Сибирь не угодил, и в этой святой да в Горданове
своих спасителей видит, а Горданов…
— Он русский! он наш! — говорит Вадбольский ослабевшим голосом, силясь приподняться с земли; смотрит на знамя со слезами радости, становится на колена и молится. В этот самый миг прибегает несколько русских солдат. Еще не успел Вадбольский их остеречь, как один из них,
видя шведа с русским знаменем и не
видя ничего более, наотмах ударяет Вольдемара прикладом в затылок. Вольдемар падает; солдат хочет довершить штыком. Вадбольский заслоняет собою
своего спасителя.
— Не дивись, Яков Потапович, что
видишь во мне, твоем бывшем вороге,
своего спасителя, не дивись, говорю, а выслушай.
Барон не узнал его: в безумии отчаяния мог ли он помнить что-нибудь, пояснить себе что-нибудь? Он
видел в нем только
спасителя жены,
своего ангела-хранителя, и готов был нести его на
своих руках в спальню страдалицы.