Неточные совпадения
Постанов ее головы на красивых и широких плечах и сдержанно-возбужденное
сияние ее глаз и всего лица напомнили ему ее такою совершенно, какою он
увидел ее на бале в Москве.
— Нет, я не
видела тебя, я не
видела лица твоего; ты являлась мне, я
видела тебя, но ты окружена
сиянием, я не могла
видеть тебя, я
видела только, что ты прекраснее всех. Твой голос, я слышу его, но я слышу только, что твой голос прекраснее всех.
Лицо богини ее самой лицо, это ее живое лицо, черты которого так далеки от совершенства, прекраснее которого
видит она каждый день не одно лицо; это ее лицо, озаренное
сиянием любви, прекраснее всех идеалов, завещанных нам скульпторами древности и великими живописцами великого века живописи, да, это она сама, но озаренная
сиянием любви, она, прекраснее которой есть сотни лиц в Петербурге, таком бедном красотою, она прекраснее Афродиты Луврской, прекраснее доселе известных красавиц.
Она опять окружена всем блеском своего
сияния, и опять голос ее невыразимо упоителен. Но на минуту, когда она переставала быть царицею, чтоб дать узнать себя, неужели это так? Неужели это лицо
видела, неужели этот голос слышала Вера Павловна?
Юная особа, пленившая впервые мое сердце, каждый день ездила с сестрой и братом в маленькой таратайке на уроки. Я отлично изучил время их проезда, стук колес по шоссе и звякание бубенцов. К тому времени, когда им предстояло возвращаться, я, будто случайно, выходил к своим воротам или на мост. Когда мне удавалось
увидеть розовое личико с каштановым локоном, выбивающимся из-под шляпки, уловить взгляд, поклон, благосклонную улыбку, это разливало радостное
сияние на весь мой остальной день.
И весь мир был светел и чист, а посреди его — милые, знакомые улицы Москвы блистали тем прекрасным
сиянием, какое можно
видеть только во сне.
Теперь, когда он думал о ней, — она уже не представлялась ему с развеянными кудрями, в
сиянии звезд, — он
видел ее сидящей на скамейке,
видел, как она разом сбрасывает с себя шляпу — и глядит на него так доверчиво… и трепет и жажда любви перебегали по всем его жилам.
Через всю залу, по диагонали, Александров сразу находит глазами Зиночку. Она сидит на том же месте, где и раньше, и быстрыми движениями веера обмахивает лицо. Она тревожно и пристально обегает взором всю залу, очевидно, кого-то разыскивая в ней. Но вот ее глаза встречаются с глазами Александрова, и он
видит, как радость заливает ее лицо. Нет. Она не улыбается, но юнкеру показалось, что весь воздух вокруг нее посветлел и заблестел смехом, точно
сияние окружило ее красивую голову. Ее глаза звали его.
Воистину бог от века был в теснейшем союзе с натурою, и союз сей не на чем ином мог быть основан, как на том, что служит основанием всякого истинного союза и первее всего союза брачного, — разумею на взаимном самоотвержении или чистой любви, ибо бог, изводя из себя творение, на него, а не на себя, обращал волю свою, а подобно сему и тварная натура не в себе, а в боге должна была
видеть цель и средоточие бытия своего, нетленным и чистым
сиянием божественного света должна была она вечно питать пламенное горение своего жизненного начала.
— То-то! то-то! время"Маланий", брат, нынче прошло! Ну да, впрочем, не в том дело. Я очень рад тебя
видеть, но теперь некогда: надо корреспонденцию разбирать. Кстати: из Кишинева пишут, что там в продолжение целого часа было видимо северное
сияние… каков фактец!
Лунный камень, бледный и кроткий, как
сияние луны, — это камень магов халдейских и вавилонских. Перед прорицаниями они кладут его под язык, и он сообщает им дар
видеть будущее. Он имеет странную связь с луною, потому что в новолуние холодеет и сияет ярче. Он благоприятен для женщины в тот год, когда она из ребенка становится девушкой.
Но ещё во время молебна
видел я, что лицо Ларионово грустно, и не смотрит он ни на кого, а Савёлка, словно мышь шныряя в толпе, усмехается. Ночью я ходил смотреть на явленную: стояла она над колодцем, источая дыму подобное голубовато-светлое
сияние, будто некто невидимый ласково дышал на неё, грея светом и теплом; было и жутко и приятно мне.
У него и у Савёлки одна вера была. Помню, икона чудесно явилась у нас на селе. Однажды рано утром по осени пришла баба до колодца за водой и — вдруг
видит: но тьме на дне колодца —
сияние. Собрала она народ, земский явился, поп пришёл, Ларион прибежал, спустили в колодезь человека, и поднял он оттуда образ «Неопалимой купины». Тут же начали молебен служить, и решено было часовню над колодцем поставить. Поп кричит...
И они ушли. Я остался воевать с хлебами и никак не ожидал Коновалова ранее утра; но, к немалому моему изумлению, часа через три он явился. Мое изумление еще больше увеличилось, когда, взглянув на него в чаянии
видеть на его лице
сияние радости, я
увидел, что оно только кисло, скучно и утомлено.
Я ее опять по головке глажу, волоски ей за ушко заправляю, а она сидит и глазком с ланпады не смигнет. Ланпад горит перед образами таково тихо,
сияние от икон на нее идет, и
вижу, что она вдруг губами все шевелит, все шевелит.
Чего одаривать по шаблону намалеванному
сиянием трактирную ораву!
Видишь — опять
голгофнику оплеванному
предпочитают Варавву?
Повадились ко мне разные бабки и старые девки, в ноги мне кланяются, руки целуют и кричат, что я святой и прочее, а одна даже на моей голове
сияние видела.
Я
увидела их, мои милые горы, освещенные теперь мягким
сиянием месяца, — горы, куда вечно улетали мои восторженные мечты, горы, где дышалось так легко и свободно!
Нельзя презирать чувственность, — ив ней надо
видеть «образ и
сияние славы Божией» [Неточная цитата из книги Премудрости Соломона: «Она (Премудрость = София) есть дыхание силы Божией и чистое излияние славы Вседержителя» (7:25).], каковым является божественная София.
Ночь она провела лучше прежних, но на рассвете пробудилась от странного сна: она чувствовала опять какие-то беззвучные движения и
видела какие-то беловатые легкие нити, которые все усложнялись, веялись, собирались в какие-то группы и очертания, и затем пред ней вдруг опять явился монах, окруженный каким-то неописанным, темновато-матовым
сиянием; он стоял, склонив голову, а вокруг него копошились и на самых плечах у него вили гнезда большие белые птицы.
В ту же минуту остальные эльфы окружают нас, и мы вертимся в большом хороводе… Мы все легки и прозрачны, все без труда поднимаемся на воздух, но никак не можем поспеть за хорошеньким, грациозным эльфом, более прозрачным, нежели мы, с головкой и чертами Нины. Она поднимается выше и выше в воздушной пляске. Скоро мы едва можем достать до нее руками, и, наконец, она поднялась над нами так высоко, вся сияя каким-то точно солнечным
сиянием, и вскоре мы
увидели ее тонувшей в голубой эмали неба.
Из залы неслись звуки лезгинки. Я
видела из моего темного угла, как мелькали алые рукава бешметов: это Бэлла плясала свой национальный танец с князем Израилом. Но я не пошла туда, откуда неслись призывные и веселые звуки чиунгури и звенящие колокольчики бубна. Я осталась на балконе, пытливо вглядываясь в кусты пурпуровых роз, казавшихся совсем черными при бледном
сиянии месяца.
Тон его слов показался бы ему, говори их другой, слащавым, «казенным», как нынче выражаются в этих случаях. Но у него это вышло против воли. Она приводила его в умиленное настроение, глубоко трогала его. Ничего не было «особенного» в ее плане. Детская амбулатория!.. Мало ли сколько их заводится. Одной больше, одной меньше. Не самое дело, а то, что она своей душой будет освещать и согревать его… Он
видел ее воображением в детской лечебнице с раннего утра, тихую, неутомимую, точно окруженную
сиянием…
Потом стало тихо, только доносились звуки со двора. И когда преосвященный открыл глаза, то
увидел у себя в комнате Катю, которая стояла неподвижно и смотрела на него. Рыжие волосы, по обыкновению, поднимались из-за гребенки, как
сияние.
И Вельзевул
видел, как Христос в светлом
сиянии остановился во вратах ада,
видел, как грешники от Адама и до Иуды вышли из ада,
видел, как разбежались все дьяволы,
видел, как самые стены ада беззвучно распались на все четыре стороны.
— Очень многим! Всем! С той минуты, как я вас
увидел, меня охватило чувство, которого я не испытывал никогда. Даже образ Нади отошел от меня на второй план и утонул в
сиянии вашей чистоты! Если она не хочет спасти меня, сделайте это вы. Для вас это возможно. Полюбить меня вы не можете, так будьте мне хоть другом.
Мне не нужно было касаться ее тонких ледяных пальцев, сложенных на груди, чтобы
увидеть их живыми, такими я их знал всегда, и не нужно было поднимать мертвых век, чтобы
увидеть ее знакомый взгляд, живое
сияние дорогих и вечно любимых глаз.
— А в тумане Матерь Божия в огненном
сиянии вся светится и вас благословляет.
Видите?