Неточные совпадения
— Всё пройдет, всё пройдет, мы будем так счастливы! Любовь наша, если бы могла усилиться, усилилась бы тем, что в ней есть что-то
ужасное, — сказал он, поднимая голову и открывая улыбкою свои крепкие
зубы.
Он нахмурил брови, стиснул
зубы, неподвижный взгляд его стал как бы еще неподвижнее, упорнее,
ужаснее…
Она щелкала
зубами, и глаза ее сверкали
ужасным образом.
Проклятый Демокрит не хотел и тут со мной расстаться: мне снилось, что он на том же высоком пьедестале стоит по-прежнему против меня, что глаза его вертятся
ужасным образом, что он щелкает на меня
зубами…
Он вспомнил, один за другим, все недавние
ужасные случаи, когда в людей его сановного и даже еще более высокого положения бросали бомбы, и бомбы рвали на клочки тело, разбрызгивали мозг по грязным кирпичным стенам, вышибали
зубы из гнезд.
У Борисовых детей были игрушки, которых я ужасно боялся. Это было собрание самых безобразных и страшных масок, с горбатыми красными носами и оскаленными
зубами. Страшнее всего для меня были черные эфиопы с бровями из заячьего пуху. Хотя я и видел с изнанки простую бумагу, но стоило кому-нибудь надеть эфиопа, и я убегал, подымая
ужасный крик.
Они поняли
ужасный холод безучастья и стоят теперь с словами черного проклятья веку на устах — печальные и бледные, видят, как рушатся замки, где обитало их милое воззрение, видят, как новое поколение попирает мимоходом эти развалины, как не обращает внимания на них, проливающих слезы; слышат с содроганием веселую песню жизни современной, которая стала не их песнью, и с скрежетом
зубов смотрят на век суетный, занимающийся материальными улучшениями, общественными вопросами, наукой, и страшно подчас становится встретить среди кипящей, благоухающей жизни — этих мертвецов, укоряющих, озлобленных и не ведающих, что они умерли!
Покойный дядя был страстный любитель псовой охоты. Он ездил с борзыми и травил волков, зайцев и лисиц. Кроме того, в его охоте были особенные собаки, которые брали медведей. Этих собак называли «пьявками». Они впивались в зверя так, что их нельзя было от него оторвать. Случалось, что медведь, в которого впивалась
зубами пиявка, убивал ее ударом своей
ужасной лапы или разрывал ее пополам, но никогда не бывало, чтобы пьявка отпала от зверя живая.
Никогда в моей жизни, ни прежде, ни после, я не видел ничего
ужаснее этого лица, освещенного трепетным пламенем камина… Оно было совершенно искажено выражением ужаса и как будто мучительного вопроса. Нижняя челюсть его дрожала,
зубы стучали как будто от озноба…
Он с невероятной храбростью и быстротой рвет
зубы, прижигает ляписом язвы, вскрывает тупым ланцетом
ужасные крестьянские чирьи и нарывы, прививает оспу и прокалывает девчонкам ушные мочки для сережек.
…Он опять орет, и я не могу больше писать. Как ужасно, когда человек воет. Я слышал много страшных звуков, но этот всех страшнее, всех
ужаснее. Он не похож ни на что другое, этот голос зверя, проходящий через гортань человека. Что-то свирепое и трусливое; свободное и жалкое до подлости. Рот кривится на сторону, мышцы лица напрягаются, как веревки,
зубы по-собачьи оскаливаются, и из темного отверстия рта идет этот отвратительный, ревущий, свистящий, хохочущий, воющий звук…
Девочка широко открытыми, неподвижными глазами смотрела в дверь и продолжала быстро скрипеть
зубами; у нее все во рту трещало, как будто она торопливо разгрызала карамель; это был
ужасный звук; мне казалось, что она в крошки разгрызла свои собственные
зубы и рот ее полон кашицы из раздробленных
зубов…
В его «одолжил» и «кушать» слышалось тоже что-то типичное, имевшее очень много общего с характерным в лице, но что именно, я всё еще не мог никак понять. Чтобы внушить к себе доверие и показать, что я вовсе не сержусь, я взял предложенный им кусочек. Колбаса действительно была
ужасная; чтобы сладить с ней, нужно было иметь
зубы хорошей цепной собаки. Работая челюстями, мы разговорились. Начали с того, что пожаловались друг другу на продолжительность службы.
Испуганная арабка с трудом дотащила ее до ее комнаты. Было в ней темно. Служанка спала или притворялась спящею. Мариорица не велела будить ее, не велела зажигать свечу. Сильные конвульсии перебирали ее; по временам слышен был скрежет
зубов, но она старалась, сколько могла, поглотить в себе
ужасные муки…
— Молчи! — прохрипел Павел, и еще раз сунул куда-то нож, и еще. При каждом ударе женщина дергалась, как игрушечный клоун на нитке, и шире открывала рот с широкими и белыми
зубами, среди которых вздувались пузырьки кровавой пены. Она уже молчала, но Павлу все еще слышался ее пронзительный,
ужасный вой, и он хрипел...
Довольно часто захожу в наш лазарет, который теперь расширен на средства города и занимает целых два этажа, и бесполезно отравляю сердце видом раненых, безногих, безруких, слепых.
Ужасное зрелище, после которого часа на два
зубом на
зуб не попадаешь, особенно когда прибывают свежие, как их называют сестры. А не зайти, не посмотреть — опять-таки прослывешь черствяком и мерзавцем; вот и отправляюсь в угоду общественному мнению!
Попадья рассказывала и плакала, и о. Василий видел с беспощадною и
ужасной ясностью, как постарела она и опустилась за четыре года со смерти Васи. Молода она еще была, а в волосах у нее пролегали уже серебристые нити, и белые
зубы почернели, и запухли глаза. Теперь она курила, и странно и больно было видеть в руках ее папироску, которую она держала неумело, по-женски, между двумя выпрямленными пальцами. Она курила и плакала, и папироска дрожала в ее опухших от слез губах.
Тения не имела времени ему отвечать и хотела удалиться, но Фалалей, как волк, защелкал
зубами и, вырвав у нее хлебцы, стал пожирать их с
ужасной жадностью.