Неточные совпадения
Все обомлели; хозяйка даже изменилась немного в
лице; глаза у всех
устремились и носы вытянулись по направлению
к письму.
Вы только намереваетесь сказать ему слово, он открывает глаза, как будто ожидая услышать что-нибудь чрезвычайно важное; и когда начнете говорить, он поворачивает голову немного в сторону, а одно ухо
к вам;
лицо все, особенно лоб, собирается у него в складки, губы кривятся на сторону, глаза
устремляются к потолку.
Все тогда встали с мест своих и
устремились к нему; но он, хоть и страдающий, но все еще с улыбкой взирая на них, тихо опустился с кресел на пол и стал на колени, затем склонился
лицом ниц
к земле, распростер свои руки и, как бы в радостном восторге, целуя землю и молясь (как сам учил), тихо и радостно отдал душу Богу.
Бывало, стану я рассматривать его умное, красивое, светлое
лицо… сердце мое задрожит, и все существо мое
устремится к нему… он словно почувствует, что во мне происходит, мимоходом потреплет меня по щеке — и либо уйдет, либо займется чем-нибудь, либо вдруг весь застынет, как он один умел застывать, и я тотчас же сожмусь и тоже похолодею.
Странная, однако ж, вещь! Слыл я, кажется, когда-то порядочным человеком, водки в рот не брал, не наедался до изнеможения сил, после обеда не спал, одевался прилично, был бодр и свеж, трудился, надеялся, и все чего-то ждал,
к чему-то
стремился… И вот в какие-нибудь пять лет какая перемена!
Лицо отекло и одрябло; в глазах светится собачья старость; движения вялы; словесности, как говорит приятель мой, Яков Астафьич, совсем нет… скверно!
Легкомыслие и паскудная подвижность застилают перед ним жизнь с ее горестями и радостями, оставляя обнаженными только уродливости и скандалы.
К ним исключительно и
устремляются все его помыслы, и только окрик власть имеющего
лица:"что разбегался? добегаешься когда-нибудь!" — может заставить его до поры до времени угомониться.
Долго стоял он в нерешимости со свечой в руке. В ту секунду, как отворял, он очень мало мог разглядеть, но, однако, мелькнуло
лицо Кириллова, стоявшего в глубине комнаты у окна, и зверская ярость, с которою тот вдруг
к нему кинулся. Петр Степанович вздрогнул, быстро поставил свечку на стол, приготовил револьвер и отскочил на цыпочках в противоположный угол, так что если бы Кириллов отворил дверь и
устремился с револьвером
к столу, он успел бы еще прицелиться и спустить курок раньше Кириллова.
На барском месте в пошевнях сидел очень маленького роста мужчина, закутанный в медвежью шубу, с
лицом, гордо приподнятым вверх, с голубыми глазами, тоже закинутыми
к небесам, и с небольшими, торчащими, как у таракана, усиками, — точно он весь
стремился упорхнуть куда-то ввысь.
Катрин между тем, заметив Ченцова, поспешно и с радостным
лицом устремилась к нему.
Сколь ни мимолетны были все эти первоначальные впечатления, произведенные описываемыми мною
лицами друг на друга, они, однако, повторялись в продолжение всего бала, и положительно можно было сказать, что m-me Тулузова
стремилась к Аггею Никитичу, а инвалидный поручик
стремился к ней, что Екатерине Петровне было не совсем лестно.
Все эти пешие
лица и плывущий всадник
стремятся с разных точек
к одному пункту, который, если бы провести от них перекрестные линии, обозначился непременно на выдающемся посредине реки большом камне.
Всякое занятие казалось мне скучным, лишним, и все мое существо
стремилось в лес,
к теплу,
к свету,
к милому привычному
лицу Олеси.
Его встретила Капитолина Марковна. С первого взгляда на нее он уже знал, что ей все было известно: глаза бедной девицы опухли от слез, и окаймленное взбитыми белыми локонами покрасневшее
лицо выражало испуг и тоску негодования, горя и безграничного изумления. Она
устремилась было
к Литвинову, но тут же остановилась и, закусив трепетавшие губы, глядела на него так, как будто и умолить его хотела, и убить, и увериться, что все это сон, безумие, невозможное дело, не правда ли?
Лодка была на середине, когда ее заметили с того берега. Песня сразу грянула еще сильнее, еще нестройнее, отражаясь от зеленой стены крупного леса,
к которому вплоть подошла вырубка. Через несколько минут, однако, песня прекратилась, и с вырубки слышался только громкий и такой же нестройный говор. Вскоре Ивахин опять стрелой летел
к нашему берегу и опять
устремился с новою посудиной на ту сторону.
Лицо у него было злое, но все-таки в глазах проглядывала радость.
В это время с другой половины кресел
стремился к статскому другой военный, уж какой-то длинновязый, с жиденькими усами и бакенбардами, с
лицом, усыпанным веснушками, с ученым знаком на груди и в полковничьих эполетах.
Он сидел и рыдал, не обращая внимания ни на сестру, ни на мертвого: бог один знает, что тогда происходило в груди горбача, потому что, закрыв
лицо руками, он не произнес ни одного слова более… он, казалось, понял, что теперь боролся уже не с людьми, но с провидением и смутно предчувствовал, что если даже останется победителем, то слишком дорого купит победу: но непоколебимая железная воля составляла всё существо его, она не знала ни преград, ни остановок,
стремясь к своей цели.
Движения, походка,
лицо товарища Антона мгновенно изменились: теперь все уже показывало в нем человека довольного, даже торжествующего; серенькие плутовские глазки его насмешливо суживались и поочередно
устремлялись то на мужика, то на пегашку; он стал разговорчивее; но в речах его уже не было той заботливости, той вкрадчивости, с какими прежде подъезжал он
к Антону.
Выстрелы летели теперь за Коротковым частые, веселые, как елочные хлопушки, и пули жикали то сбоку, то сверху. Рычащий, как кузнечный мех, Коротков
стремился к гиганту — одиннадцатиэтажному зданию, выходящему боком на улицу и фасадом в тесный переулок. На самом углу стеклянная вывеска с надписью «Restoran i pivo» треснула звездой, и пожилой извозчик пересел с козел на мостовую с томным выражением
лица и словами...
Повествователь видел его в такой борьбе и уловил кое-что из ее сути. Он говорил, как они многие сообща хотели кому-то помочь и как
к этому
стремился дядя Грильяд, но ничего не принес и сам пропал. А потом, когда рассказчик зашел
к нему вечером, чтобы увести его на прощальную пирушку, он застал дядю в стирке: Танта только что вытерла ему
лицо губкою и обтирала его полотенцем.
А Марья Гавриловна, простясь с Алексеем, подошла
к окну, и взор ее невольно
устремился за Оку… Опять Евграф вспомнился… Опять печаль туманом подернула
лицо ее…
Всё
лицо было вытянуто вперед, словно
стремилось к кончику носа…
Мужики, напирая друг на друга, старались не глядеть в
лицо солдатам, которые, дрожа от мороза, подпрыгивали, выколачивая стынущими ногами самые залихватские дроби. Солдаты были ни скучны, ни веселы: они исполняли свою службу покойно и равнодушно, но мужикам казалось, что они злы, и смущенные глаза крестьян, блуждая, невольно
устремлялись за эту первую цепь, туда,
к защитам изб,
к простору расстилающихся за ними белых полей.
При виде растрепанной фигуры, взволнованного и перепачканного кровью
лица и обезумевших глаз Жозефа, который глядел, ничего не видя, и
стремился к самому
лицу Глафиры, хватая ее окровавленными руками и отпихивая ногой Горданова, Глафира затрепетала и, сторонясь, крикнула: «прочь!»
И теперь, из окутанного тенью угла, с тою же мукою глаза
устремлялись вверх, а я искоса поглядывал на это
лицо, — и в первый раз в душе шевельнулась вражда
к нему… Эти глаза опять хотели и теперешнюю мою радость сделать мелкою, заставить меня стыдиться ее. И, под этими чуждыми земной радости глазами, мне уже становилось за себя стыдно и неловко… Почему?! За что? Я ничего не смел осознать, что буйно и протестующе билось в душе, но тут между ним и много легла первая разделяющая черта.
К-ские дамы, заслышав приближение полка, бросили горячие тазы с вареньем и выбежали на улицу. Забыв про свое дезабилье и растрепанный вид, тяжело дыша и замирая, они
стремились навстречу полку и жадно вслушивались в звуки марша. Глядя на их бледные, вдохновенные
лица, можно было подумать, что эти звуки неслись не из солдатских труб, а с неба.
Что делать юноше и девушке, подпавшим соблазнам, поглощенным мыслями о беспредметной любви или о любви
к известному
лицу и потерявшим от этого известную долю возможности служить Богу и людям? Всё то же: не попускать себя на падение, зная, что такое попущение не освободит от соблазна, а только усилит его, и всё так же
стремиться к большему и большему целомудрию для возможности более полного служения Богу и людям.
Следовательно, и я мог уйти вместо того, чтобы тратить десятки лет на титаническую борьбу, вместо того, чтобы в отчаянных потугах, изнемогая от ужаса перед
лицом неразгаданных тайн,
стремиться к подчинению мира моей мысли и моей воле, я мог бы взлезть на стол, и — одно мгновение неслышной боли — я уже на свободе, я уже торжествую над замком и стенами, над правдой и ложью, над радостью и страданиями.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает всё меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем
стремится приблизиться
к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого-нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического
лица, ложны сами в себе.
Стремясь к благоугождению богу, с каким-то болезненным пиетистическим жаром они искали на земле не простых добрых, рабочих и богопочтительных людей, а прямо ангелов, «видящих
лицо Его выну» и неустанно вопиющих «свят».