Неточные совпадения
Она знала тоже, что действительно его интересовали
книги политические,
философские, богословские, что искусство было по его натуре совершенно чуждо ему, но что, несмотря на это, или лучше вследствие этого, Алексей Александрович не пропускал ничего из того, что делало шум в этой области, и считал своим долгом всё читать.
— Для серьезной оценки этой
книги нужно, разумеется, прочитать всю ее, — медленно начал он, следя за узорами дыма папиросы и с трудом думая о том, что говорит. — Мне кажется — она более полемична, чем следовало бы. Ее идеи требуют…
философского спокойствия. И не таких острых формулировок… Автор…
Но главные
книги философского творчества еще не появились.
Эта
книга по замыслу своему
философская, посвященная
философской проблематике.
Но тем не менее в
книгах, написанных за последние пятнадцать лет, удалось гораздо более отчетливо, терминологически более ясно и последовательно выразить свою
философскую мысль.
Но все это выходит за пределы моей
книги, прежде всего
философской.
В
книге, написанной мной о себе, не будет выдумки, но будет
философское познание и осмысливание меня самого и моей жизни.
Штейнер читал еще публичную лекцию о свободе воли, которая показалась мне очень посредственной и философски не интересной, как не интересна его
философская (не теософическая)
книга «Философия свободы».
Для суждения о моем
философском миросозерцании наибольшее значение имеют
книги: «О назначении человека.
Эти
книги лучше выражают мое
философское миросозерцание, чем прежние
книги, из которых я по-настоящему ценю лишь «Смысл творчества» и «Смысл истории».
Книгу эту я считаю не самым совершенным, но самым вдохновенным своим произведением, и в ней впервые нашла себе выражение моя оригинальная
философская мысль.
Все это связано для меня с основной
философской проблемой времени, о которой я более всего писал в
книге «Я и мир объектов».
Единственным замечательным трудом в этой области, стоящим на высоте европейской науки и свободной
философской мысли, была
книга кн. С.
Теперь отрывки эти переработаны, написаны новые части, и все претворилось в
книгу, не систематическую, но отражающую цельное религиозно-философское миросозерцание и мирочувствие.
Я был бы счастлив, если б
книгой этой обострил в современном сознании ряд жгучих религиозно-философских проблем, особенно в сознании людей, вступивших на путь религиозно-мистический.
Пишите ко мне и иногда присылайте
книг, если можно, в Нерчинск, на имя коменданта Лепарского. Что-нибудь исторического или религиозно-философского.
Такой взгляд на Христа и его учение вытекает из моей
книги. Но, к удивлению моему, из числа в большом количестве появившихся на мою
книгу критик, не было ни одной, ни русской, ни иностранной, которая трактовала бы предмет с той самой стороны, с которой он изложен в
книге, т. е. которая посмотрела бы на учение Христа как на
философское, нравственное и социальное (говоря опять языком научных людей) учение. Ни в одной критике этого не было.
Это не то, что какие-нибудь
философские умствования, эстетические соображения, исторические, литературные и всевозможные общие взгляды, которые может бросать всякий мальчик со школьной скамьи, для которых следует только подумать несколько часов, а не нужно проводить месяцы и годы в переборке, сличении, переписывании и выписках из десятков и сотен
книг.
— Не умудрил меня Господь наукой, касатик ты мой… Куда мне, темному человеку! Говорил ведь я тебе, что и грамоте-то здесь, в лесу, научился. Кой-как бреду. Писание читать могу, а насчет грамматического да
философского учения тут уж, разлюбезный ты мой, я ни при чем… Да признаться, и не разумею, что такое за грамматическое учение, что за философия такая. Читал про них и в
книге «Вере» и в «Максиме Греке», а что такое оно обозначает, прости, Христа ради, не знаю.
Идея о человеке как микрокосме, столь многократно высказывавшаяся в
философской и мистической литературе старого и нового времени [Учение о «микрокосме» встречается в сохранившихся астрологических
книгах у Манилия и у Фирмика, а равно и в герметических
книгах, оно же содержится и в главном сочинении по египетской астрологии Нехепсо и Петози-риса (Dieterich Eine Mithrasliturgie, 55).
Это вполне очевидно, если мы сопоставим крайние полюсы: напр, натурализм разных оттенков, который воообще слеп к злу в мире и видит в нем случайность, недоразумение или заблуждение (таков же и новейший гуманизм с его теориями прогресса: социализмом, анархизмом, позитивизмом [О «Теориях прогресса» см. статью С. Н. Булгакова «Основные проблемы теории прогресса» в его
книге «От марксизма к идеализму» (СПб., 1903).]), и антикосмизм, который слеп к добру в мире и видит в нем только злую майю (буддийский аскетизм,
философский пессимизм).
См. также П. А. Флоренский ИМЕСЛАВИЕ КАК
ФИЛОСОФСКАЯ ПРЕДПОСЫЛКА, в
книге «У водоразделов мысли.»]) в простые знаки, придуманные человеком.
Мы увидим в последней части
книги, что «конец мира», который на
философском языке означает конец объективации, предполагает творческую активность человека и совершается не только «по ту сторону», но и «по сю сторону».
Книга написана о рабстве и освобождении человека, и она во многих частях своих относится к социальной философии, но в нее вложено моё целостное
философское миросозерцание, в основание её положена философия персонализма.
Книга «Смысл творчества» была «бурей и натиском», и в ней нашло себе выражение моё самостоятельное
философское миросозерцание.
Это
книга философская, и она предполагает, прежде всего, духовную реформу.
Когда пишется
философская или научная
книга или художественное произведение, создается статуя и принимает окончательную форму симфония, когда строится машина или организуется хозяйственное или правовое учреждение, даже когда организуется жизнь церкви на земле с ее канонами, творческий акт охлаждается, огонь потухает, творец притягивается к земле, вниз.
Тогда же, в Париже, впервые встретил я у Вырубова (он у него и гостил) Е.В. де Роберти, еще очень молодого и франтоватого, любившего и тогда"французить", убежденного позитивиста, очень решительного в своих оценках и
философских идей, и политических учений, и
книг, и людей.
Энгельс, который написал свою главную
книгу в форме критики
философских и социальных взглядов Дюринга, даже возражал ему по поводу запрещения религии.
Причинами его неудач по службе, кажется, всегда были его дипломатические наклонности и
философское настроение: то он неудачно подслуживался благодетелю своему митрополиту Филарету, который потом его выдавал головою (см. в этой же
книге «Синодальные персоны»), то он великодушно отрицался неслышанием, когда все его сотоварищи единогласно лжесвидетельствовали против митрополитов в пользу обер-прокурора Нечаева, который имел дерзость представлять государю фальшивые доклады и, будучи пойман на этом деле, публично называл членов синода «калуерами».
Книга эта написана о Духе, а не о Святом Духе, это
книга философская, а не богословская.
Книга Джентиле «Esprit acte pur», [Сокровенность (нем.).] которая продолжает Фихте и Гегеля, не столько исследует проблему духа, сколько строит
философскую систему, основанную на идее активности духа.
Его метод — чисто описательный, чисто научный, а не
философский [Основная
книга Р. Штейнера «Die Geheimwissenschaft im Umriss» написана как популярный учебник об иных планах бытия, построена по типу описательного естествознания.
Ласк очень остроумно потребовал логики самой философии, напомнив о том, что кроме логики научного познания, которой почему-то только и занимались философы, должна быть логика самого
философского познания и соответствующее учение о категориях [
Книга Ласка «Die Logik der Philosophie und die Katego-rienlehre» — одна из самых интересных в современной
философской литературе.