Неточные совпадения
— Я не узнаю тебя с этими короткими волосами. Ты так
похорошела.
Мальчик. Но как ты бледна!
― Только бы были
лучше меня. Вот всё, чего я желаю. Вы не знаете еще всего труда, ― начал он, ― с
мальчиками, которые, как мои, были запущены этою жизнью за границей.
Надобно заметить, что учитель был большой любитель тишины и
хорошего поведения и терпеть не мог умных и острых
мальчиков; ему казалось, что они непременно должны над ним смеяться.
Такие добавления к науке нравились
мальчику больше, чем сама наука, и
лучше запоминались им, а Томилин был весьма щедр на добавления. Говорил он, как бы читая написанное на потолке, оклеенном глянцевитой, белой, но уже сильно пожелтевшей бумагой, исчерченной сетью трещин.
Клим очень хорошо чувствовал, что дед всячески старается унизить его, тогда как все другие взрослые заботливо возвышают. Настоящий Старик утверждал, что Клим просто слабенький, вялый
мальчик и что ничего необыкновенного в нем нет. Он играл плохими игрушками только потому, что
хорошие у него отнимали бойкие дети, он дружился с внуком няньки, потому что Иван Дронов глупее детей Варавки, а Клим, избалованный всеми, самолюбив, требует особого внимания к себе и находит его только у Ивана.
— Пишу другой:
мальчика заставили пасти гусей, а когда он полюбил птиц, его сделали помощником конюха. Он полюбил лошадей, но его взяли во флот. Он море полюбил, но сломал себе ногу, и пришлось ему служить лесным сторожем. Хотел жениться — по любви — на
хорошей девице, а женился из жалости на замученной вдове с двумя детьми. Полюбил и ее, она ему родила ребенка; он его понес крестить в село и дорогой заморозил…
— Летом заведу себе
хороших врагов из приютских
мальчиков или из иконописной мастерской и стану сражаться с ними, а от вас — уйду…
Отец рассказывал
лучше бабушки и всегда что-то такое, чего
мальчик не замечал за собой, не чувствовал в себе. Иногда Климу даже казалось, что отец сам выдумал слова и поступки, о которых говорит, выдумал для того, чтоб похвастаться сыном, как он хвастался изумительной точностью хода своих часов, своим умением играть в карты и многим другим.
— Алексей Владимирович Дарзан, Ипполит Александрович Нащокин, — поспешно познакомил их князь; этого
мальчика все-таки можно было рекомендовать: фамилия была
хорошая и известная, но нас он давеча не отрекомендовал, и мы продолжали сидеть по своим углам. Я решительно не хотел повертывать к ним головы; но Стебельков при виде молодого человека стал радостно осклабляться и видимо угрожал заговорить. Все это мне становилось даже забавно.
Появившись, она проводила со мною весь тот день, ревизовала мое белье, платье, разъезжала со мной на Кузнецкий и в город, покупала мне необходимые вещи, устроивала, одним словом, все мое приданое до последнего сундучка и перочинного ножика; при этом все время шипела на меня, бранила меня, корила меня, экзаменовала меня, представляла мне в пример других фантастических каких-то
мальчиков, ее знакомых и родственников, которые будто бы все были
лучше меня, и, право, даже щипала меня, а толкала положительно, даже несколько раз, и больно.
— Ах, опять ты подерешься с Ламбертом! — с беспокойством заметил
мальчик. — Позвоните уж вы
лучше!
— Позвольте, Ламберт; я прямо требую от вас сейчас же десять рублей, — рассердился вдруг
мальчик, так что даже весь покраснел и оттого стал почти вдвое
лучше, — и не смейте никогда говорить глупостей, как сейчас Долгорукому. Я требую десять рублей, чтоб сейчас отдать рубль Долгорукому, а на остальные куплю Андрееву тотчас шляпу — вот сами увидите.
Сестра Нехлюдова, Наталья Ивановна Рагожинская была старше брата на 10 лет. Он рос отчасти под ее влиянием. Она очень любила его
мальчиком, потом, перед самым своим замужеством, они сошлись с ним почти как ровные: она — двадцатипятилетняя, девушка, он — пятнадцатилетний
мальчик. Она тогда была влюблена в его умершего друга Николеньку Иртенева. Они оба любили Николеньку и любили в нем и себе то, что было в них
хорошего и единящего всех людей.
— Ребеночка, батюшка мой, я тогда хорошо обдумала. Она дюже трудна была, не чаяла ей подняться. Я и окрестила
мальчика, как должно, и в воспитательный представила. Ну, ангельскую душку что ж томить, когда мать помирает. Другие так делают, что оставят младенца, не кормят, — он и сгаснет; но я думаю: что ж так,
лучше потружусь, пошлю в воспитательный. Деньги были, ну и свезли.
И хотя бы мы были заняты самыми важными делами, достигли почестей или впали бы в какое великое несчастье — все равно не забывайте никогда, как нам было раз здесь хорошо, всем сообща, соединенным таким
хорошим и добрым чувством, которое и нас сделало на это время любви нашей к бедному
мальчику, может быть, лучшими, чем мы есть в самом деле.
Ну, а кто нас соединил в этом добром
хорошем чувстве, об котором мы теперь всегда, всю жизнь вспоминать будем и вспоминать намерены, кто как не Илюшечка, добрый
мальчик, милый
мальчик, дорогой для нас
мальчик на веки веков!
— Я, кажется, теперь все понял, — тихо и грустно ответил Алеша, продолжая сидеть. — Значит, ваш
мальчик — добрый
мальчик, любит отца и бросился на меня как на брата вашего обидчика… Это я теперь понимаю, — повторил он раздумывая. — Но брат мой Дмитрий Федорович раскаивается в своем поступке, я знаю это, и если только ему возможно будет прийти к вам или, всего
лучше, свидеться с вами опять в том самом месте, то он попросит у вас при всех прощения… если вы пожелаете.
Но
мальчик хоть и смотрел на всех свысока, вздернув носик, но товарищем был
хорошим и не превозносился.
Марья Алексевна начала расспрашивать его о способностях Феди, о том, какая гимназия
лучше, не
лучше ли будет поместить
мальчика в гимназический пансион, — расспросы очень натуральные, только не рано ли немножко делаются?
Книга мне попалась на первый раз очень
хорошая: в ней рассказывалось о маленьком крестьянском
мальчике, сироте, который сначала пас стадо.
Последний сидел в своей комнате, не показываясь на крики сердитой бабы, а на следующее утро опять появился на подоконнике с таинственным предметом под полой. Нам он объяснил во время одевания, что Петрик — скверный, скверный, скверный мальчишка. И мать у него подлая баба… И что она дура, а он, Уляницкий, «достанет себе другого
мальчика, еще
лучше». Он сердился, повторял слова, и его козлиная бородка вздрагивала очень выразительно.
Замолчи, мой
хороший, мой милый
мальчик.
Мне гораздо больше нравился малозаметный увалень Саша Михаилов,
мальчик тихий, с печальными глазами и
хорошей улыбкой, очень похожий на свою кроткую мать.
— Хочешь — налиток [Налиток — тяжелая битка для игры
мальчиков.] сделаю?
Хорошая битка будет!
Иногда он неожиданно говорил мне слова, которые так и остались со мною на всю жизнь. Рассказываю я ему о враге моем Клюшникове, бойце из Новой улицы, толстом большеголовом
мальчике, которого ни я не мог одолеть в бою, ни он меня.
Хорошее Дело внимательно выслушал горести мои и сказал...
— Мой бедный
мальчик, бедный…
Лучше бы ему никогда не встречаться с нею…
А до меня что вам за дело!» Леонид обижен и спрашивает: «Зачем так говорить мне?» — «Затем, что вы
мальчик еще, — отвечает Надя и заключает: — уж уехали б вы куда-нибудь
лучше!
Иван Петрович тоже смеялся; еще
лучше, еще привлекательнее и симпатичнее был старичок; он взял князя за руку и, слегка пожимая, слегка ударяя по ней ладонью другой руки, уговаривал его опомниться, точно маленького испуганного
мальчика, что ужасно понравилось князю, и наконец посадил его вплоть возле себя.
Князю в первое время казалось, что даже и
лучше будет для «бедного
мальчика», если он переселится из его дома.
— Нет, не так…
Мальчик лучше девочки. Вон и Домнушка хоть и бранит Васю, а потом говорит: «Какой он молодец». Про меня никто этого не скажет, потому что я не умею ездить верхом, а Вася вчера один ездил.
Школы
хорошей нет этому
мальчику.
— Не хотите ли вы места брать? Очень, очень
хорошее место: у очень богатой дамы одного
мальчика приготовить в пажеский корпус.
— То-то, я ведь не утерплю, спрошу эту мадам, где она своего мужа дела? Я его
мальчиком знала и любила. Я не могу, видя ее, лишить себя случая дать ей давно следующую пощечину. Так
лучше, батюшка, и не зови меня.
— Да, мой
мальчик!.. Да, мой
хороший!.. Да… Да…
Время проходит. Исправно
Учится
мальчик всему —
Знает историю славно
(Лет уже десять ему),
Бойко на карте покажет
И Петербург, и Читу,
Лучше большого расскажет
Многое в русском быту.
Глупых и злых ненавидит,
Бедным желает добра,
Помнит, что слышит и видит…
Дед примечает: пора!
Сам же он часто хворает,
Стал ему нужен костыль…
Скоро уж, скоро узнает
Саша печальную быль…
Семен Яковлевич был совершенною противоположностью Николаю Силычу: весьма кроткий и хоть уже довольно пожилой, но еще благообразный из себя, он принадлежал к числу тех людей, которые бывают в жизни сперва хорошенькими собой
мальчиками, потом
хорошего поведения молодыми людьми и наконец кроткими и благодушными мужами и старцами.
— Нет, вы
лучше хорошенько поговейте; вам
лучше бог поможет в учении, — вмешалась в разговор Евлампия Матвеевна, немного жеманничая. Она всегда, говоря с Павлом, немного жеманилась: велик уж он очень был; совершенно на
мальчика не походил.
Это ехала, или,
лучше сказать, скакала день и ночь из Петербурга в Воздвиженское Мари. С ней ехал и сынок ее, только что еще выздоровевший,
мальчик лет десяти.
— Я ужасно любила его прощать, Ваня, — продолжала она, — знаешь что, когда он оставлял меня одну, я хожу, бывало, по комнате, мучаюсь, плачу, а сама иногда подумаю: чем виноватее он передо мной, тем ведь
лучше… да! И знаешь: мне всегда представлялось, что он как будто такой маленький
мальчик: я сижу, а он положил ко мне на колени голову, заснул, а я его тихонько по голове глажу, ласкаю… Всегда так воображала о нем, когда его со мной не было… Послушай, Ваня, — прибавила она вдруг, — какая это прелесть Катя!
— Передай это… Тыбурцию… Скажи, что я покорнейше прошу его, — понимаешь?.. покорнейше прошу — взять эти деньги… от тебя… Ты понял?.. Да еще скажи, — добавил отец, как будто колеблясь, — скажи, что если он знает одного тут… Федоровича, то пусть скажет, что этому Федоровичу
лучше уйти из нашего города… Теперь ступай,
мальчик, ступай скорее.
— Пан судья! — заговорил он мягко. — Вы человек справедливый… отпустите ребенка. Малый был в «дурном обществе», но, видит бог, он не сделал дурного дела, и если его сердце лежит к моим оборванным беднягам, то, клянусь богородицей,
лучше велите меня повесить, но я не допущу, чтобы
мальчик пострадал из-за этого. Вот твоя кукла, малый!..
Впереди идут два маленьких сына генеральши, но такие миленькие,"такие душки", как говорят в провинции, что их скорее можно признать за
хорошие конфетки, нежели за
мальчиков.
Мальчик без штанов. Нескладно что-то ты говоришь, немчура.
Лучше, чем похабничать-то, ты мне вот что скажи: правда ли, что у вашего царя такие губернии есть, в которых яблоки и вишенье по дорогам растут и прохожие не рвут их?
Мальчик без штанов. У нас, брат, без правила ни на шаг. Скучно тебе — правило; весело — опять правило. Сел — правило, встал — правило. Задуматься, слово молвить — нельзя без правила. У нас, брат, даже прыщик и тот должен почесаться прежде, нежели вскочит. И в конце всякого правила или поронцы, или в холодную. Вот и я без штанов, по правилу,хожу. А тебе в штанах небось
лучше?
Мальчик в штанах (с участием).Не говорите этого, друг мой! Иногда мы и очень хорошо понимаем, что с нами поступают низко и бесчеловечно, но бываем вынуждены безмолвно склонять голову под ударами судьбы. Наш школьный учитель говорит, что это — наследие прошлого. По моему мнению, тут один выход: чтоб начальники сами сделались настолько развитыми, чтоб устыдиться и сказать друг другу: отныне пусть постигнет кара закона того из нас, кто опозорит себя употреблением скверных слов! И тогда, конечно, будет
лучше.
Мальчик без штанов (тронутый).Это, брат, правда твоя, что мало
хорошего всю жизнь из-под суда не выходить. Ну, да что уж!
Лучше давай насчет хлебов… Вот у вас хлеба
хорошие, а у нас весь хлеб нынче саранча сожрала!
Мальчик в штанах. Знаете ли, русский
мальчик, что я думаю? Остались бы вы у нас совсем! Господин Гехт охотно бы вас в кнехты принял. Вы подумайте только: вы как у себя спите? что кушаете? А тут вам сейчас войлок
хороший для спанья дадут, а пища — даже в будни горох с свиным салом!
Мальчик без штанов. Завыл, немчура! Ты
лучше скажи, отчего у вас такие хлеба родятся? Ехал я давеча в луже по дороге — смотрю, везде песок да торфик, а все-таки на полях страсть какие суслоны наворочены!
О, русский
мальчик! может быть, я скучноговорю, но
лучше пусть буду я говорить скучно, нежели вести веселый разговор и в то же время чувствовать, что нахожусь под следствием и судом!
Мальчик без штанов. Пища
хорошая… А правда ли, немец, что ты за грош черту душу продал?