Неточные совпадения
Хотя, по первоначальному проекту Угрюм-Бурчеева, праздники должны были отличаться от будней только тем, что в эти дни жителям вместо
работ предоставлялось заниматься усиленной маршировкой, но
на этот раз бдительный градоначальник оплошал.
Сдерживая
на тугих вожжах фыркающую от нетерпения и просящую хода добрую лошадь, Левин оглядывался
на сидевшего подле себя Ивана, не знавшего, что делать своими оставшимися без
работы руками, и беспрестанно прижимавшего свою рубашку, и искал предлога для начала разговора с ним. Он
хотел сказать, что напрасно Иван высоко подтянул чересседельню, но это было похоже
на упрек, а ему хотелось любовного разговора. Другого же ничего ему не приходило в голову.
Исполнение плана Левина представляло много трудностей; но он бился, сколько было сил, и достиг
хотя и не того, чего он желал, но того, что он мог, не обманывая себя, верить, что дело это стоит
работы. Одна из главных трудностей была та, что хозяйство уже шло, что нельзя было остановить всё и начать всё сначала, а надо было
на ходу перелаживать машину.
— Афанасий Васильевич! вашу власть и я готов над собою <признать>, ваш слуга и что
хотите: отдаюсь вам. Но не давайте
работы свыше сил: я не Потапыч и говорю вам, что ни
на что доброе не гожусь.
«Действительно, я у Разумихина недавно еще
хотел было
работы просить, чтоб он мне или уроки достал, или что-нибудь… — додумывался Раскольников, — но чем теперь-то он мне может помочь? Положим, уроки достанет, положим, даже последнею копейкой поделится, если есть у него копейка, так что можно даже и сапоги купить, и костюм поправить, чтобы
на уроки ходить… гм… Ну, а дальше?
На пятаки-то что ж я сделаю? Мне разве того теперь надобно? Право, смешно, что я пошел к Разумихину…»
Это было гораздо более похоже
на игру, чем
на работу, и,
хотя в пыльном воздухе, как бы состязаясь силою, хлестали волны разнообразнейших звуков, бодрое пение грузчиков, вторгаясь в хаотический шум, вносило в него свой, задорный ритм.
— В деревне я чувствовала, что,
хотя делаю
работу объективно необходимую, но не нужную моему хозяину и он терпит меня, только как ворону
на огороде. Мой хозяин безграмотный, но по-своему умный мужик, очень хороший актер и человек, который чувствует себя первейшим, самым необходимым работником
на земле. В то же время он догадывается, что поставлен в ложную, унизительную позицию слуги всех господ. Науке, которую я вколачиваю в головы его детей, он не верит: он вообще неверующий…
Любашу все-таки выслали из Москвы. Уезжая, она возложила часть своей
работы по «Красному Кресту»
на Варвару. Самгину это не очень понравилось, но он не возразил, он
хотел знать все, что делается в Москве. Затем Любаша нашла нужным познакомить Варвару с Марьей Ивановной Никоновой, предупредив Клима...
— Почему вы живете здесь? Жить нужно в Петербурге, или — в Москве, но это —
на худой конец. Переезжайте в Петербург. У меня там есть хороший знакомый, видный адвокат, неославянофил, то есть империалист, патриот, немножко — идиот, в общем — ‹скот›. Он мне кое-чем обязан, и
хотя у него, кажется, трое сотрудников, но и вам нашлась бы хорошая
работа. Переезжайте.
Самгин постоял пред картиной минуты три и вдруг почувствовал, что она внушает желание повторить
работу художника, — снова разбить его фигуры
на части и снова соединить их, но уже так, как
захотел бы он, Самгин.
— Нет, сегодня у вице-директора обедаю. К четвергу надо приготовить доклад — адская
работа!
На представления из губерний положиться нельзя. Надо проверить самому списки. Фома Фомич такой мнительный: все
хочет сам. Вот сегодня вместе после обеда и засядем.
Когда Яков вышел, она задумчиво подышала в наперсток и
хотела продолжать
работу, но руки у ней вдруг упали вместе с
работой на колени.
— О, типун тебе
на язык! — перебила она сердито, кропая что-то сама иглой над приданым Марфеньки,
хотя тут хлопотали около разложенных столов десять швей. Но она не могла видеть других за
работой, чтоб и самой не пристать тут же, как Викентьев не мог не засмеяться и не заплакать, когда смеялись и плакали другие.
Те сначала не
хотели трудиться, предпочитая есть конину, белок, древесную кору, всякую дрянь, а поработавши год и поевши ячменной похлебки с маслом,
на другой год пришли за
работой сами.
Привалов действительно в это время успел познакомиться с прасолом Нагибиным, которого ему рекомендовал Василий Назарыч. С ним Привалов по первопутку исколесил почти все Зауралье, пока не остановился
на деревне Гарчиках, где заарендовал место под мельницу, и сейчас же приступил к ее постройке, то есть сначала принялся за подготовку необходимых материалов, наем рабочих и т. д. Время незаметно катилось в этой суете, точно Привалов
хотел себя вознаградить самой усиленной
работой за полгода бездействия.
Наконец, покончив свою
работу, я закрыл тетрадь и
хотел было лечь спать, но вспомнил про старика и вышел из фанзы.
На месте костра осталось только несколько угольков. Ветер рвал их и разносил по земле искры. А китаец сидел
на пне так же, как и час назад, и напряженно о чем-то думал.
Прочие дворяне сидели
на диванах, кучками жались к дверям и подле окон; один, уже, немолодой, но женоподобный по наружности помещик, стоял в уголку, вздрагивал, краснел и с замешательством вертел у себя
на желудке печаткою своих часов,
хотя никто не обращал
на него внимания; иные господа, в круглых фраках и клетчатых панталонах
работы московского портного, вечного цехового мастера Фирса Клюхина, рассуждали необыкновенно развязно и бойко, свободно поворачивая своими жирными и голыми затылками; молодой человек, лет двадцати, подслеповатый и белокурый, с ног до головы одетый в черную одежду, видимо робел, но язвительно улыбался…
Дерсу ужасно ругал китайцев за то, что они, бросив лудеву, не позаботились завалить ямы землей. Через час мы подошли к знакомой нам Лудевой фанзе. Дерсу совсем оправился и
хотел было сам идти разрушить лудеву, но я посоветовал ему остаться и отдохнуть до завтра. После обеда я предложил всем китайцам стать
на работу и приказал казакам следить за тем, чтобы все ямы были уничтожены.
Или он забыл, что если ныне он не будет у такого-то, этот такой-то оскорбится; или он забыл, что у него к завтрашнему утру остается
работы часа
на четыре, по крайней мере: что ж он,
хочет не спать нынешнюю ночь? — ведь уж 10 часов, нечего ему балагурить, пора ему отправляться за
работу.
— Дмитрий, ты стал плохим товарищем мне в
работе. Пропадаешь каждый день
на целое утро, и
на половину дней пропадаешь по вечерам. Нахватался уроков, что ли? Так время ли теперь набирать их? Я
хочу бросить и те, которые у меня есть. У меня есть рублей 40 — достанет
на три месяца до окончания курса. А у тебя было больше денег в запасе, кажется, рублей до сотни?
«Все они бабы, — сказал Павел, — они
хотят свалить казнь
на меня, очень благодарен», — и заменил ее каторжной
работой.
Он вспомнил, что еще в Москве задумал статью «О прекрасном в искусстве и в жизни», и сел за
работу. Первую половину тезиса, гласившую, что прекрасное присуще искусству, как обязательный элемент, он, с помощью амплификаций объяснил довольно легко,
хотя развитие мысли заняло не больше одной страницы. Но вторая половина, касавшаяся влияния прекрасного
на жизнь, не давалась, как клад. Как ни поворачивал Бурмакин свою задачу, выходил только голый тезис — и ничего больше. Даже амплификации не приходили
на ум.
Я вышел
на улицу и только
хотел сесть
на извозчика, как увидел моего товарища по журнальной
работе — иллюстратора Н. А. Богатова.
Мельница давно уже не справлялась с
работой, и Галактион несколько раз поднимал вопрос о паровой машине, но старик и слышать ничего не
хотел, ссылаясь
на страх пожара. Конечно, это была только одна отговорка, что Галактион понимал отлично.
Галактион отлично понял его. Значит, отец
хочет запрячь его в новую
работу и посадить опять в деревню года
на три.
На готовом деле он рассчитывал управиться с Емельяном и Симоном. Это было слишком очевидно.
Член управы Голяшкин, рослый и краснощекий детина, все время смотрел
на Галактиона какими-то маслеными глазами и сладко улыбался. Он ужасно походил
на вербного херувима,
хотя и простой
работы. Выждав, когда все перездоровались, Голяшкин подошел к Галактиону, крепко пожал ему руку и каким-то сладким голосом проговорил...
Приходилось также считаться еще с колонизационными целями. c) Незнакомство с местными условиями и потому отсутствие определенного взгляда
на характер и сущность
работ, что видно
хотя бы из недавно упраздненного деления
на работы в рудниках, заводах и крепостях.
Больной жалуется, что
на работе его придавило обвалом и ушибло ему бок; он просился в околоток, но фельдшер не принял его, и он, не перенеся этой обиды, покусился
на самоубийство —
хотел зарезаться.
Для администрации плотницкие
работы представляются тоже нелегкими, потому что людей, способных
на систематический тяжкий труд,
на Сахалине вообще мало и недостаток работников — явление здесь обычное,
хотя каторжные считаются тысячами.
Шаховской, заведовавший в семидесятых годах дуйскою каторгой, высказывает мнение, которое следовало бы теперешним администраторам принять и к сведению и к руководству: «Вознаграждение каторжных за
работы дает
хотя какую-нибудь собственность арестанту, а всякая собственность прикрепляет его к месту; вознаграждение позволяет арестантам по взаимном соглашении улучшать свою пищу, держать в большей чистоте одежду и помещение, а всякая привычка к удобствам производит тем большее страдание в лишении их, чем удобств этих более; совершенное же отсутствие последних и всегда угрюмая, неприветливая обстановка вырабатывает в арестантах такое равнодушие к жизни, а тем более к наказаниям, что часто, когда число наказываемых доходило до 80 % наличного состава, приходилось отчаиваться в победе розог над теми пустыми природными потребностями человека, ради выполнения которых он ложится под розги; вознаграждение каторжных, образуя между ними некоторую самостоятельность, устраняет растрату одежды, помогает домообзаводству и значительно уменьшает затраты казны в отношении прикрепления их к земле по выходе
на поселение».
Хозяев и домочадцев я заставал дома; все ничего не делали,
хотя никакого праздника не было, и, казалось бы, в горячую августовскую пору все, от мала до велика, могли бы найти себе
работу в поле или
на Тыми, где уже шла периодическая рыба.
Надзиратели из привилегированных, как бы стыдясь своей должности, стараются выделиться из массы своих сотоварищей
хотя чем-нибудь: один носит
на плечах жгуты потолще, другой — офицерскую кокарду, третий, коллежский регистратор, называет себя в бумагах не надзирателем, а «заведующим
работами и рабочими».
Ванюха мой
хочет идти
на барках в Питер в
работу и не воротится, покуда не выработает ста рублей для своего выкупа.
Да
хотя растянись
на барской
работе, то спасибо не скажут.
Орочи настаивали, они помогли нам обуться и подняться
на ноги. Они принялись рубить дрова и просили нас то одного, то другого сходить за топором, принести дров, поднять полено и т. д. Я убедил Рожкова и Ноздрина не отказываться от
работы и объяснил в чем дело. Кишечник и желудок отвыкли работать, и от этого мы заболели: нужны движения, нужно дать встряску организму, нужен физический труд,
хотя бы через силу.
— Нет, покамест одно только рассуждение, следующее: вот мне остается теперь месяца два-три жить, может, четыре; но, например, когда будет оставаться всего только два месяца, и если б я страшно
захотел сделать одно доброе дело, которое бы потребовало
работы, беготни и хлопот, вот вроде дела нашего доктора, то в таком случае я ведь должен бы был отказаться от этого дела за недостатком остающегося мне времени и приискивать другое «доброе дело», помельче, и которое в моих средствах (если уж так будет разбирать меня
на добрые дела).
Это была, во всяком случае, оригинальная компания: отставной казенный палач, шваль Мыльников и Окся. Как ухищрялся добывать Мыльников пропитание
на всех троих, трудно сказать; но пропитание,
хотя и довольно скудное, все-таки добывалось. В котелке Окся варила картошку, а потом являлся ржаной хлеб. Палач Никитушка, когда был трезвый, почти не разговаривал ни с кем — уставит свои оловянные глаза и молчит. Поест, выкурит трубку и опять за
работу. Мыльников часто приставал к нему с разными пустыми разговорами.
— Упыхается… Главная причина, что здря все делает. Конечно, вашего брата, хищников, не за что похвалить, а суди
на волка — суди и по волку. Все пить-есть
хотят, а добыча-то невелика. Удивительное это дело, как я погляжу. Жалились раньше, что
работ нет, делянками притесняют, ну, открылась Кедровская дача, — кажется, места невпроворот. Так? А все народ беднится, все в лохмотьях ходят…
Но теперь старый Тит опять наложил свою железную руку
на все хозяйство,
хотя уж прежней силы у него и не было: взять подряд
на куренную
работу было не с чем — и вся снасть позорена, и своей живой силы не хватило бы.
У закостеневшего
на заводской
работе Овсянникова была всего единственная слабость, именно эти золотые часы. Если кто
хотел найти доступ в его канцелярское сердце, стоило только завести речь об его часах и с большею или меньшею ловкостью похвалить их. Эту слабость многие знали и пользовались ею самым бессовестным образом.
На именинах, когда Овсянников выпивал лишнюю рюмку, он бросал их за окно, чтобы доказать прочность. То же самое проделал он и теперь, и Нюрочка хохотала до слез, как сумасшедшая.
— Пить-есть
захотят, так выйдут
на работу, а за страду всем подвело животы, — говорил Никитич, весело похаживавший под своею домной.
Отец с матерью старались растолковать мне, что совершенно добрых людей мало
на свете, что парашинские старики, которых отец мой знает давно, люди честные и правдивые, сказали ему, что Мироныч начальник умный и распорядительный, заботливый о господском и о крестьянском деле; они говорили, что, конечно, он потакает и потворствует своей родне и богатым мужикам, которые находятся в милости у главного управителя, Михайлы Максимыча, но что как же быть? свой своему поневоле друг, и что нельзя не уважить Михайле Максимычу; что Мироныч
хотя гуляет, но
на работах всегда бывает в трезвом виде и не дерется без толку; что он не поживился ни одной копейкой, ни господской, ни крестьянской, а наживает большие деньги от дегтя и кожевенных заводов, потому что он в части у хозяев, то есть у богатых парашинских мужиков, промышляющих в башкирских лесах сидкою дегтя и покупкою у башкирцев кож разного мелкого и крупного скота; что
хотя хозяевам маленько и обидно, ну, да они богаты и получают большие барыши.
Отец прибавил, что поедет после обеда осмотреть все полевые
работы, и приглашал с собою мою мать; но она решительно отказалась, сказав, что она не любит смотреть
на них и что если он
хочет, то может взять с собой Сережу.
Тем не менее
на глазах генерала
работа по возведению новой усадьбы шла настолько успешно, что он мог уже в июле перейти в новый,
хотя далеко еще не отделанный дом и сломать старый. Но в августе он должен был переселиться в губернский город, чтобы принять участие в
работах комитета, и дело по устройству усадьбы замялось. Иону и Агнушку генерал взял с собой, а староста,
на которого было возложено приведение в исполнение генеральских планов,
на все заочные понуждения отвечал, что крестьяне к труду охладели.
Это была слишком своеобразная логика, но Горемыкин вполне довольствовался ею и смотрел
на работу Родиона Антоныча глазами постороннего человека: его дело —
на фабрике; больше этого он ничего не
хотел знать.
— Мы всегда и везде — первые в
работе и
на последнем месте в жизни. Кто заботится о нас? Кто
хочет нам добра? Кто считает нас людьми? Никто!
— Я не обернулся,
хотя чувствовал… Слышал удар… Иду себе, спокойно, как будто жабу пнул ногой. Встал
на работу, кричат: «Исая убили!» Не верилось. Но рука заныла, — неловко мне владеть ею, — не больно, но как будто короче стала она…
На расспросы мои он сообщил, что у него сестра, сидит без
работы, больная; может, и правда, но только я узнал потом, что этих мальчишек тьма-тьмущая: их высылают «с ручкой»
хотя бы в самый страшный мороз, и если ничего не наберут, то наверно их ждут побои.
Эта история о том, как троих нумеров, в виде опыта,
на месяц освободили от
работы: делай что
хочешь, иди куда
хочешь.
Скорее — за стол. Развернул свои записи, взял перо — чтобы они нашли меня за этой
работой на пользу Единого Государства. И вдруг — каждый волос
на голове живой, отдельный и шевелится: «А что, если возьмут и прочтут
хотя бы одну страницу — из этих, из последних?»