Неточные совпадения
—
Ваши проиграл. Я брал у
князя за ваш счет. Конечно, это — страшная нелепость и глупость с моей стороны… считать
ваши деньги своими, но я все
хотел отыграться.
— Это будет очень хорошо, если вы сейчас же и сами это дело окончите, — сказала Аглая, с какою-то особенною серьезностию подходя к
князю, — а нам всем позволите быть
вашими свидетелями. Вас
хотят замарать,
князь, вам надо торжественно оправдать себя, и я заранее ужасно рада
за вас.
— Если я тогда, — обратилась она к
князю, серьезно и даже грустно смотря на него, — если я тогда и прочла вам про «бедного рыцаря», то этим хоть и
хотела… похвалить вас заодно, но тут же
хотела и заклеймить вас
за поведение
ваше и показать вам, что я всё знаю…
Миклаков многое
хотел было возразить на это княгине, но в это время вошел лакей и подал ему довольно толстый пакет, надписанный рукою
князя. Миклаков поспешно распечатал его; в пакете была большая пачка денег и коротенькая записочка от
князя: «Любезный Миклаков! Посылаю вам на
вашу поездку
за границу тысячу рублей и надеюсь, что вы позволите мне каждогодно высылать вам таковую же сумму!» Прочитав эту записку, Миклаков закусил сначала немного губы и побледнел в лице.
— Помилуйте,
князь, — начала Марья Александровна с болезненно искривившеюся улыбкою, — уверяю вас, что вы меня удивляете. Что
за странная у вас идея про сон? Признаюсь вам, я думала до сих пор, что вы шутите, но… Если это шутка, то это довольно неуместная шутка… Я
хочу, я желаю приписать это
вашей рассеянности, но…
Я помню нашу дружбу,
князь; я брошу мужа и пойду
за вами… и даже, если б я была еще моложе, если б я была так же хороша и прекрасна, как дочь моя, я бы стала
вашей спутницей, подругой, женой
вашей, если б вы того
захотели!
— Попросту выходит: выйти замуж
за князя, обобрать его и рассчитывать потом на его смерть, чтоб выйти потом
за любовника. Хитро вы подводите
ваши итоги! Вы
хотите соблазнить меня, предлагая мне… Я понимаю вас, маменька, вполне понимаю! Вы никак не можете воздержаться от выставки благородных чувств, даже в гадком деле. Сказали бы лучше прямо и просто: «Зина, это подлость, но она выгодна, и потому согласись на нее!» Это по крайней мере было бы откровеннее.
— Ах, мой друг, ведь это и в самом деле так было, — закричал
князь в восторге. — Именно вследствие приятных впечатлений! Я действительно помню, как мне пели романс, а я
за это во сне и
хотел жениться. И виконтесса тоже была… Ах, как ты умно это распутал, мой милый! Ну! я теперь совершенно уверен, что все это видел во сне! Марья Васильевна! Уверяю вас, что вы ошибаетесь! Это было во сне, иначе я не стал бы играть
вашими благородными чувствами…
— Да так! Вы думали, она уж и
ваша! А вон ее
за князя выдавать
хотят. Сама слышала!
Марья Дмит<ревна>. Мне должно, моя воля — ехать в деревню. Там у меня тридцать семейств мужиков живут гораздо спокойнее, чем графы и
князья. Там, в уединении, на свежем воздухе мое здоровье поправится — там
хочу я умереть.
Ваши посещения мне более не нужны: благодарю
за всё… позвольте вручить вам последний знак моей признательности…
За то, что извести
хотелиЦаря и государя колдовством.
Довел на вас
ваш казначей Бортенев.
Коренья те, что вы уж припасли,
Он предъявил. У патриарха вам
Допрос немедля учинят. Вы также,
Князья Черкасский, Сицкий и Репнин,
Обвинены.
— Кстати, милый мой… — говорю я ему. — Заезжал вчера ко мне один художник. Получил он от какого-то
князя заказ: написать
за две тысячи рублей головку типичной русской красавицы. Просил меня поискать для него натурщицу.
Хотел было я направить его к
вашей жене, да постеснялся. А
ваша жена как раз бы подошла! Прелестная головка! Мне чертовски обидно, что эта чудная модель не попадается на глаза художников! Чертовски обидно!
Псковитяне предложили новгородцам свое посредничество между ними и великим
князем, но совет новгородский им отвечал: «Если вы добросовестны и нам не вороги, а добрые соседи, то вооружайтесь и станьте
за нас против самовластия московского, а кланяться
вашему владыке не
хотим, потому что считаем это дело зазорным, да и ходатайства
вашего не желаем, а коли вы согласны на наше предложение, то дайте знать и мы сами будем вам всегда верны и дружественны».
Псковитяне предложили новгородцам свое посредничество между ними и великим
князем, но совет новгородский им отвечал: «Если вы добросовестны и нам не вороги, а добрые соседи, то вооружайтесь и станьте
за нас против самовластия московского, а кланяться
вашему владыке не
хотим, потому что считаем это дело зазорным, да ходатайства
вашего не желаем и не принимаем, а коли вы согласны на наше предложение, то дайте знать, тогда и мы сами будем вам всегда верны и дружественны».
— Ишь ты, ее сиятельство забота обо мне одолела, — со злобным смехом заговорила она сама с собою, пробираясь по задворкам деревни
за околицу, — люблю ее, дочь мне будет напоминать… Судьбу ее устрою… Не
хочешь ли замуж
за дворового… Эх,
ваше сиятельство, я и
за князя вашего замуж выйти не
захочу. Вот что!
— Я принуждена вас поблагодарить
за заботу о чести фамилии, которую носил мой покойный батюшка,
хотя, признаться, не понимаю причин такой заботливости с
вашей стороны, но я все-таки остаюсь при своем мнении: никакого
князя Шестова я не только племянником, но даже отдаленным родственником не признаю, а потому до судьбы его мне нет никакого дела.