Люди простые, обыкновенные, с требованиями русской общественной, крестьянской,
христианской нравственности, оставляли эти понятия и усваивали новые, острожные, состоящие, главное, в том, что всякое поругание, насилие над человеческою личностью, всякое уничтожение ее позволено, когда оно выгодно.
Неточные совпадения
Какой
нравственности нужно еще сверх вашей жизни, и последнее хрипение, с которым вы отдадите последний атом жизни, выслушивая утешения князя, который непременно дойдет в своих
христианских доказательствах до счастливой мысли, что, в сущности, оно даже и лучше, что вы умираете.
Люди, 18 веков воспитанные в христианстве, в лице своих передовых людей, ученых, убедились в том, что
христианское учение есть учение о догматах; жизненное же учение есть недоразумение, есть преувеличение, нарушающее настоящие законные требования
нравственности, соответствующие природе человека, и что то самое учение справедливости, которое отверг Христос, на месте которого он поставил свое учение, гораздо пригоднее нам.
Изведав опытом, под влиянием
христианского воздействия, тщету плодов насилия, люди иногда в одном, иногда через несколько поколений утрачивают те пороки, которые возбуждаются страстью к приобретению власти и богатства, и, становясь менее жестокими, не удерживают своего положения и вытесняются из власти другими, менее
христианскими, более злыми людьми и возвращаются в низшие по положению, но высшие по
нравственности слои общества, увеличивая собой средний уровень
христианского сознания всех людей.
Как же учить детей, юношей, вообще просвещать людей, не говоря уже о просвещении в духе
христианском, но как учить детей, юношей, вообще людей какой бы то ни было
нравственности рядом с учением о том, что убийство необходимо для поддержания общего, следовательно, нашего благосостояния и потому законно, и что есть люди, которыми может быть и каждый из нас, обязанные истязать и убивать своих ближних и совершать всякого рода преступления по воле тех, в руках кого находится власть.
И можем ли мы по совести довольствоваться вашею изношенной
нравственностью, не
христианскою и не человеческою, существующею только в риторических упражнениях и в прокурорских докладах!
В том извращенном виде, в котором
христианское учение было предложено языческим народам, оно представлялось им только как некоторое смягчение грубости понимания божества, как более высокое понимание назначения человека и требований
нравственности.
Я смутно чувствовал еще тогда, что смертная казнь, сознательно рассчитанное, преднамеренное убийство, есть дело прямо противоположное тому закону
христианскому, который мы будто бы исповедуем, и дело, явно нарушающее возможность и разумной жизни [и] какой бы то ни было
нравственности, потому что ясно, что если один человек или собрание людей может решить, что необходимо убить одного или многих людей, то нет никакой причины, по какой другой человек или другие люди не найдут той же необходимости для убийства других людей.