Неточные совпадения
Послала бы
Я в город братца-сокола:
«Мил братец! шелку, гарусу
Купи — семи
цветов,
Да гарнитуру синего!»
Я по углам бы вышила
Москву, царя с
царицею,
Да Киев, да Царьград,
А посередке — солнышко,
И эту занавесочку
В окошке бы повесила,
Авось ты загляделся бы,
Меня бы промигал!..
— Ну, пусть ее срывает
цветы удовольствия в свою долю… Яшка — славный парень…
Царица Раиса! а мы с вами не пустимся в кадриль?
Тогда Александр опрокидывался на спинку стула и уносился мысленно в место злачно, в место покойно, где нет ни бумаг, ни чернил, ни странных лиц, ни вицмундиров, где царствуют спокойствие, нега и прохлада, где в изящно убранной зале благоухают
цветы, раздаются звуки фортепиано, в клетке прыгает попугай, а в саду качают ветвями березы и кусты сирени. И
царицей всего этого — она…
Это было торжественное шествие
царицы, для которой светило солнце,
цветы лили свой аромат, благоговейно шептали деревья, а воздух окружал светлым облаком…
Все весело засмеялись. Молчали только одни Розы. Они считали себя обиженными. Кто же не знает, что
царица всех
цветов — одна Роза, нежная, благоухающая, чудная? И вдруг какая-то Гвоздика называет себя
царицей… Это ни на что не похоже. Наконец одна Роза рассердилась, сделалась совсем пунцовой и проговорила...
— Очень просто… — вмешалась розовая Гвоздика. — Это так просто, что и объяснять не нужно.
Царица — это… это… Вы все-таки ничего не понимаете? Ах какие вы странные…
Царица — это когда
цветок розовый, как я. Другими словами: Аленушка хочет быть гвоздикой. Кажется, понятно?
Вот прозрачный камень
цвета медной яри. В стране эфиопов, где он добывается, его называют Мгнадис-Фза. Мне подарил его отец моей жены,
царицы Астис, египетский фараон Суссаким, которому этот камень достался от пленного царя. Ты видишь — он некрасив, но цена его неисчислима, потому что только четыре человека на земле владеют камнем Мгнадис-Фза. Он обладает необыкновенным качеством притягивать к себе серебро, точно жадный и сребролюбивый человек. Я тебе его дарю, моя возлюбленная, потому что ты бескорыстна.
Дарил также царь своей возлюбленной ливийские аметисты, похожие
цветом на ранние фиалки, распускающиеся в лесах у подножия Ливийских гор, — аметисты, обладавшие чудесной способностью обуздывать ветер, смягчать злобу, предохранять от опьянения и помогать при ловле диких зверей; персепольскую бирюзу, которая приносит счастье в любви, прекращает ссору супругов, отводит царский гнев и благоприятствует при укрощении и продаже лошадей; и кошачий глаз — оберегающий имущество, разум и здоровье своего владельца; и бледный, сине-зеленый, как морская вода у берега, вериллий — средство от бельма и проказы, добрый спутник странников; и разноцветный агат — носящий его не боится козней врагов и избегает опасности быть раздавленным во время землетрясения; и нефрит, почечный камень, отстраняющий удары молнии; и яблочно-зеленый, мутно-прозрачный онихий — сторож хозяина от огня и сумасшествия; и яснис, заставляющий дрожать зверей; и черный ласточкин камень, дающий красноречие; и уважаемый беременными женщинами орлиный камень, который орлы кладут в свои гнезда, когда приходит пора вылупляться их птенцам; и заберзат из Офира, сияющий, как маленькие солнца; и желто-золотистый хрисолит — друг торговцев и воров; и сардоникс, любимый царями и
царицами; и малиновый лигирий: его находят, как известно, в желудке рыси, зрение которой так остро, что она видит сквозь стены, — поэтому и носящие лигирий отличаются зоркостью глаз, — кроме того, он останавливает кровотечение из носу и заживляет всякие раны, исключая ран, нанесенных камнем и железом.
На Надежде Алексеевне было голубое платье с белыми
цветами; небольшой венок из тех же
цветов обвивал ее кудрявую головку; она улыбалась, играла веером, весело посматривала кругом; она чувствовала себя
царицей бала.
«Кадите мне.
Цветы рассыпьте.
Я в незапамятных веках
Была
царицею в Египте.
Теперь — я воск. Я тлен. Я прах...
Свет от тройной канделябры сквозил через голубой штоф занавесов и падал на бледное лицо ее, отчего оно принимало синеватый
цвет мертвизны; утомленные глаза ее по временам закрывались, и чтобы усилить еще это подобие смерти, пышная кровать возле нее, с своим убранством, казалась великолепным катафалком, готовым принять останки того, что была некогда
царица.
— О светлая посланница Великого Духа! Пойдем с нами в наш храм. Там твое место. День и ночь ты будешь жить в храме, и голубой дымок в честь твою понесется из наших кадильниц благовонной струею, мы будем петь тебе священные песни и украсим тебя
цветами. Ты будешь
царицей нашего храма.
Она дарила всегда неожиданно: то пошлет плохую табакерку с червонцами, то горшок простых
цветов с драгоценным камнем на стебле, то простой рукомойник с водою, из которого выпади драгоценный перстень; то подложит под кровать имениннице две тысячи серебрянных рублей, или подарит невесте перстень со своим изображением в мужском наряде, сказав: «А вот и тебе жених, которому, я уверена, ты никогда не изменишь и останешься ему верна», или пошлет капельмейстеру Паизиэло, после представления его оперы «Дидона», табакерку, осыпанную бриллиантами, с надписью, что карфагенская
царица при кончине ему ее завещала!