Неточные совпадения
Государство должно знать свое место в иерархии
ценностей.
Индивидуальная
ценность национальности выражается прежде всего в ее культуре, а не в
государстве.
Я буду называть «левым» такое мнение, которое утверждает верховную
ценность человека, всякого человека, потенциальной личности, и подчиняет человеку так называемые коллективные, сверхличные реальности (
государство, нацию, экономическое могущество и прочее).
Я противопоставлял также принцип личности как высшей
ценности, ее независимости от общества и
государства, от внешней среды.
Я воспеваю свободу, когда моя эпоха ее ненавидит, я не люблю
государства и имею религиозно-анархическую тенденцию, когда эпоха обоготворяет
государство, я крайний персоналист, когда эпоха коллективистична и отрицает достоинство и
ценность личности, я не люблю войны и военных, когда эпоха живет пафосом войны, я люблю философскую мысль, когда эпоха к ней равнодушна, я ценю аристократическую культуру, когда эпоха ее низвергает, наконец, я исповедую эсхатологическое христианство, когда эпоха признает лишь христианство традиционно-бытовое.
Для него
государство есть
ценность высшая, чем человеческая личность.
Человек, человеческая личность есть верховная
ценность, а не общности, не коллективные реальности, принадлежащие миру объектному, как общество, нация,
государство, цивилизация, церковь.
Когда могущество
государства и нации объявляется большей
ценностью, чем человек, то в принципе война уже объявлена, все для нее уже подготовлено духовно и материально, и она в любой момент может возникнуть.
И выносимы лишь те
государства, которые имели бы символику
ценности человека, а не величия
государства.
Персоналистическая переоценка
ценностей признает безнравственным все, что определяется исключительно отношением к «общему», к обществу, нации,
государству, отвлеченной идее, отвлеченному добру, моральному и логическому закону, а не к конкретному человеку и его существованию.
Не только существование
государства не есть высшая
ценность, но и существование мира, этого объективированного мира, совсем не есть высшая
ценность.
Нужно перестать твердить людям с детства, что
государство, а не человеческая личность есть высшая
ценность и что мужество, величие, слава
государства есть самая высокая и самая достойная цель.
Высшую
ценность — человеческую личность не хотели признавать,
ценность же низшую —
государство с его насилием и ложью, с шпионажем и холодным убийством почитали высшей
ценностью и рабьи поклонялись ей.
Свобода и справедливость более высокие
ценности, чем могущество
государства и национальности.
Персонализм переносит центр тяжести личности из
ценности объективных общностей — общества, нации,
государства, коллектива — на
ценность личности.
Ценность человека, человеческой личности выше исторических
ценностей могущественного
государства и национальности, цветущей цивилизации и пр., и пр.
Ценности низшего порядка, например
государство, всегда стремились подчинить и поработить себе
ценности высшего порядка, например
ценности духовной жизни, познания, искусства.
Государство оказывается нуждой, необходимостью для людей, но это как раз указывает на то, что оно принадлежит в иерархии
ценностей к
ценностям низшего порядка.
В социальной обыденности нашего греховного мира
государство, его сила и слава, может оказываться сверхличной
ценностью, вдохновляющей личность на подвиги.
Также конфликт существует между империалистической волей к расширению и могуществом
государства и высшими
ценностями культуры и духа.
Наибольшей силой обладает
государство, затем следует общество, и наименьшей силой обладает наибольшая
ценность личности.
Роковое и греховное в старом
государстве и роковое и греховное в коррелятивной ему революции одинаково враждебны свободе духа, одинаково сталкиваются с бесконечной
ценностью личности, и столкновение это есть трагизм, непреодолимый в пределах греховного мира.
Национальность есть, бесспорно,
ценность высшая, чем
государство, которое имеет лишь функциональное значение.
Личность есть
ценность, стоящая выше
государства, нации, человеческого рода, природы, и она, в сущности, не входит в этот ряд.
В иерархии духовных
ценностей первое место принадлежит личности, второе место обществу и лишь третье место
государству.
Личность не может жить без
государства, она признает его некоторой
ценностью и готова действовать в нем, неся жертвы.
Если общество и
государство делается единственным собственником всяких материальных
ценностей и благ, то внешне оно может делать что угодно с личностью, личность внешне бессильна противиться тирании общества и
государства, личность делается окончательно обобществленной.
Высшей
ценностью признаются не интересы рабочих, не
ценность человека и человеческого труда, а сила
государства, его экономическая мощь.
Между тем как всякое
государство, всякое право, всякое хозяйство есть благоустроение мира сего и предполагает признание буржуазных
ценностей в жизни.
Государство, право, хозяйство причисляются к культурным
ценностям человечества.
Европейские социал-демократы стали культурными людьми, признали такие «буржуазные»
ценности, как национальность и
государство, и их конечное миросозерцание превратилось в частное дело.
Ценность великого русского
государства, завоеванная русским народом в долгой и мучительной истории, понятна лишь для национального сознания и непонятна для сознания народнического, которое всегда имело анархический уклон.
Засилье темного мужицкого царства грозит русскому
государству и русской культуре качественным понижением, разложением достигнутых
ценностей, и ответственность за это падает не на самый народ, который стремится к свету и неповинен в том, что его так долго держали в тьме, а теперь, вдруг, поставили перед непосильными задачами.
Своеобразная трагедия русской революции — в развержении зияющей бездны, разделяющей и противополагающей мир труда духовного, умственного, творческого, мир создателей
ценностей культуры и благ
государства и мир труда материального, бескачественного, мир варварски враждебный всякой культуре и всякому
государству.
Традиционное русское народничество всегда было враждебно великому
государству и великой культуре, всегда требовало свержения
ценностей во имя народного блага и народных интересов, истребления качеств во имя количества.